— Значит, легенды врут? И не все хотят туда попасть? — поразился Адхи.
— Бедняки хотят. Ищут лучшей жизни, не зная, какие там порядки, — вздохнул Ледор. — Думают, станут героями, а становятся ночным кошмаром. Не такая уж приятная слава. Да что говорить, злое, очень злое место. Тебя там не учат — ломают. В орденах магов на летающих островах, впрочем, тоже. Но там хотя бы познаешь тайны мира, а в цитадели наемников Аларгата тебя затачивают, словно меч, только на убийства. А у меня душа всегда тянулась к чему-то необычному, возможно, прекрасному. Вот как-то так и вышло, что я предпочел ребаб мечу. А потом мы с Ао решили проникнуть в тайны мира с помощью магии. Но не захотели оставаться в ордене магов, потому что это тоже «заточка», знания ради знаний, зачастую во имя интриг. Так что… за славой лучше не лезть.
— Но разве кудесники выступают не для славы? — вспомнил Адхи.
— О, ну сейчас, возможно, нам бы пригодилась некоторая известность, — согласился Ледор и со знанием дела взял ребаб, принимаясь вспоминать нехитрые мелодии.
— Давай что-нибудь веселое! — велела Офелиса, услышав грустные завывания смычка, который терзал три струны. Адхи не привык к таким инструментам. У шамана Ругона был бубен, еще иногда орки играли на дудочках.
— Что-нибудь придумаю. Когда я был бродячим артистом, то пел только грустные. Врал, как трагично погиб беглый наемник Аларгата и его возлюбленная. Чтобы их не искали, — улыбнулся Ледор. — Надеюсь, они до сих пор в добром здравии, хоть и постарели.
— Вранье порой спасает, это да. Сейчас нам всем надо складно врать, что мы из Вариюда, — вполголоса уточнила Офелиса, оглядываясь на приближающегося к ним Емелю.
— Когда отправитесь на двор в имение? — уточнил пастух.
— Через два дня. Так и передай старейшине, а старейшина пусть приказчику и так далее, как там у вас принято, — махнула ему Офелиса.
И на два дня им хватило работы. Пришлось срочно выдумывать последовательность номеров, кудесники перебирали лучшие эпизоды из всех представлений. Адхи беспрестанно заставляли кувыркаться под музыку ребаба.
Но несмотря на неловкость первых проб, в вечерних сумерках ранней весны тягучая музыка и огненные вспышки смотрелись завораживающе. Емеля, похоже, считал себя избранным, которому довелось увидеть не одно представление, а с десяток, пусть и с неудачными прыжками или упавшими булавами.
— Ой-ой, только траву не сожгите, — пугались пастухи, но Офелиса быстро все тушила, а магию свою списывала на очередные фокусы.
— Все, отправляемся, — заключил Аобран на заре второго дня. — Далеко ли имение?
— Я вас проведу! Близко, — кивнул Емеля, радостно выступая перед маленьким караваном. Шел он медленно, а повозки тащились еще медленнее по раскисшим после небольшого дождя колеям. Адхи догадывался, почему дирижабли пришлись по душе жителям Сваитана. По крайней мере, в этих железных летающих громадинах не вытрясался дух на многочисленных колдобинах.
В степи дороги, конечно, тоже порой размокали, но чаще кочевники жаловались на высушенную растрескавшуюся землю, на которой не оставалось травы для скота. В Сваитане, как понял Адхи, влаги было в избытке, да еще зимой стаивали снежные шапки. То тут, то там возле дороги маячили болотистые озерца, заросшие осокой, камышом и рогозом. В этих затянутой ряской лужах плескались многочисленные утки, в зарослях шныряли выдры. Да и вообще природа вокруг радовалась влаге и весне: повсюду в ветвях щебетали птицы, несколько раз на деревьях мелькали белки. Почему-то серовато-рыжие, а не лиловые, как привык Адхи.
Все в человеческом мире Вариюд выглядело каким-то бесцветным: зеленый, желтый и бурый смешивались океаном трав и деревьев. Посещали смутные предположения, что многоцветье живности на Отрезанном Просторе — неправильная неизбежность, поломка, вызванная аурой Хаоса. Ведь их не защищали Охранные Камни. В Вариюде, похоже, оборону выстроили лучше, но явно не ожидали нападения теней. И уж точно не ждали одного из Разрушающих на посту придворного инженера.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ишь ты, полетел опять, — погрозил проплывшей над ними громадине очередного дирижабля Емеля и покосился на гигантскую тень, застившую сияние местного Барьера, вернее, единого светила, которое яркой точкой торчало в середине неба. Похоже, в этом мире уцелело солнце. Вернее, в половине их некогда единого мира.
«Неужели осколки и правда объединятся? Тогда мы расскажем людям, что маги и кудесники — это не зло. И орки не зло. Зло — это плохие идеи и черные линии», — раздумывал Адхи, пока они с Аобраном тряслись на облучке повозки.
— Приехали, — возвестил Емеля ближе к вечеру, представляя кудесников привратнику.
Взгляду Адхи предстало невероятное сооружение, видневшейся вдалеке за чередой плодовых деревьев и аккуратно подстриженных кустов. Он иначе представлял себе каменные юрты, полагая, что все они похожи на подземный склеп у разрушенного моста или же и впрямь на поставленные друг на друга юрты. Но когда строгий привратник пустил кибитки за аккуратный витой забор, Адхи поразился, как причудливо умеют сооружать дома.
Выкрашенное в желтый цвет строение в два этажа напоминало большую скалу, но ровную, с прямыми углами, а еще с окнами и причудливыми украшениями. В Сваитане тоже умели делать красивые узоры, но не раскрашивали их, а наносили на длинные колонны. К высоким двустворчатым дверям, тоже с окнами, тянулась широкая лестница, оканчивающаяся просторным крыльцом.
«Вот так громадины, вот так настроили! Неужели на дурной луне в Вермело такие же стоят?» — думал Адхи и, похоже, его изумление разделяли Ледор и Аобран. Офелиса и Чигуса ничему не удивлялись, ведь в родном мире Офелисы и дирижабли уже считались устаревшим средством передвижения. У Адхи же не хватало известных слов для описания того, что он видел. Чигуса и Офелиса восторженно тихонько переговаривались и подсказывали:
— Мезонин какой красивый. А вон балясины и пилястры.
— И из мрамора-то все, из мрамора…
— Да нет, Чигуса, это так кажется. Все-таки не к царю попали, обычный помещик средней руки. Сам дом вроде деревянный, крыльцо с мраморными перилами и разве что статуи в саду.
«Много у них тут дерева», — позавидовал Адхи, никогда не предполагая, что кому-то хватит материала, чтобы построить из него такую громадину.
— Где тут, где тут ваши странствующие кудесники? — донесся с крыльца повелительный голос. Адхи поднял глаза и увидел хозяина дома, того самого барина Трифона Никитича Вострова. Тучный господин средних лет в богатом пурпурном камзоле, вернее, фраке, властно взирал с высоты крыльца.
За его спиной стояла женщина, вперед же с капризными лицами норовили выступить два мальчика, похоже, ровесники Адхи или чуть младше. Но всем видом они показывали свое превосходство и нежелание подходить к сверстникам ближе, чем на расстояние высокой лестницы. Видимо, с ранних лет в этом странном мире детей учили, что есть равные и низшие. Адхи сделалось противно.
— Прибыли, ваше благородие, — поклонился слуга, уже не Емеля. Пастух отправился восвояси, едва кудесники въехали в ворота. Ему, низшему, наверное, не полагалось входить в имение.
— Вот и славно. А мы уже заждались, — кивнул Трифон Никитич и улыбнулся. — Откуда прибыли, артисты-странники?
— Из дальних мест. Нет у нас земли-родины, в Сваитан прибыли на корабле, — принялась рассказывать Офелиса, усыпляя многочисленными славословиями подозрительность хозяина. Она плела небылицы о других странах, видимо, основываясь на рассказах Чигусы, не забывая сто раз упомянуть по ходу повествования, какой благодетель барин: и пастуху поверил, и на двор пустил, и позволил пожаловать с представлением.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Папенька, когда они начнут? — вскоре заканючили сыновья Трифона Никитича, и кудесники поняли, что пора раскладывать реквизит.
— Сей же час начнем, ваше благородие, если будет на то ваша воля, — поклонилась Офелиса, не забывая в нужный момент взметнуть юбку или томно взглянуть из-под ресниц. Жене барина это, вероятно, не слишком нравилось, зато самого Трифона Никитича очаровывало на должном уровне.
