— Ничего страшного и не случилось. С нами, во всяком случае…
— Сержан… И Лерка с Олей.
— Вспомни хотя бы месяц, когда на острове никто не умирал. При чем тут Конфедерация? А Оля уже почти в порядке.
На секунду наступила тишина. Надо было уходить, но теперь я боялся, что они меня услышат.
— Хватит об этом, Крис… Скоро начнет светать. Ты устал.
— Подожди, Рита. Еще немного… поутомляй меня.
Ритка засмеялась странным, незнакомым смехом. И сказала:
— Слушаюсь, мой командир…
— Если так… хорошо?
— Да… да.
— Принцесса моя…
Я уходил. Я пятился в темноту. От этих голосов, от едва уловимого шороха. От двух взрослых людей, которые притворяются детьми, чтобы легче было настоящим детям.
— Я не могу без тебя, — вздрагивающим, изменившимся голосом сказала Ритка. — Не умирай, ладно? Не лезь в драки. Крис… Крис…
Она замолчала. И вдруг слабо, сдавленно застонала. Почему? Разве бывает больно… от этого?
Я отступал все дальше и дальше. Уже не слышны были слова, растворился в темноте шорох. Сейчас я забьюсь в свою комнатку, укроюсь одеялом и усну. Постараюсь уснуть…
Дурацкий деревянный меч зацепился за ногу. Взмахнув руками, словно за воздух можно было ухватиться, я полетел на пол. И услышал, как звонко звякнула о камень сталь клинка.
Крис распахнул дверь через две-три секунды, я еще сидел, упираясь ладонями в пол. Силуэт его четко вычерчивался в сером проеме — окна этой комнаты выходили на восток. Одна рука казалась неестественно длинной — в ней был зажат меч.
— Это я, Крис, это я.
— Димка, что случилось?
Я смотрел на Криса, на пружинистый, собранный силуэт в двери. И вдруг понял, что он не одет. Совсем не одет.
— Крис, есть важный разговор. Зайди ко мне… пожалуйста, — зачем-то добавил я.
— Да, я зайду. Через минуту, ладно?
Неужели я говорю таким же ненатуральным вежливым голосом? Наверное, все люди, не привыкшие попадать в неловкое положение, ищут спасения в призрачной броне этикета.
— Спасибо, я буду ждать.
К себе я почти бежал. Нашел на столе спички, зажег свечу. Сел на кровати, глядя на неохотно разгорающийся язычок пламени. По комнате поплыл уютный запах расплавленного стеарина.
— Что случилось? — Крис беззвучно вошел в комнату.
Вид у него был самый обычный. Джинсы, футболка, старые кроссовки, меч у пояса.
— Посмотри… — я протянул ему листки. — Это план замка. На нем все комнаты и коридоры, которые нам известны.
Он даже не стал смотреть — понял и так.
— Которые нам известны?
— В центре замка остается белое пятно. Между Тронным Залом и кухней. Там помещение — пять на пять метров, — в которое не ведет ни одна дверь.
Крис молчал очень долго. Я не удивился бы, скажи он, что ему давным-давно известно про это «белое пятно». Но Крис сказал другое:
— Предлагаешь пробраться туда?
— Да. Сломаем стену.
— А нам разрешат?
Я посмотрел в глаза Криса. Мне стало не по себе от этого простого вопроса. Крис, наш командир, самый храбрый и сильный на острове… Неужели ты смирился?
— А мы никого не спросим, — очень твердо сказал я.
— Дима, иногда пришельцы запрещают самые безобидные вещи. Они, например, не против занятий сексом. А вот если парень с девушкой любят друг друга, то с ними случаются неприятности. Их быстро убивают на мостах… или они случайно падают в море… или вообще исчезают среди ночи. У нас очень трудно любить. Я думаю — не потому, что пришельцам не нравится чья-то любовь. Наоборот, они ее прекрасно используют. Человеком, который любит, управлять проще, чем тем, кто боится за себя.
Вот оно что. Я отвернулся и тихо ответил:
— Тогда решай сам. Или посоветуйся…
Прошла секунда, другая. Потом Крис сказал ласково и насмешливо:
— Глупый… Нам с Риткой все равно немного осталось. Таким взрослым, как мы, жить на островах запрещено. Я думал о тебе с Ингой, вы можете спокойно выдержать года три-четыре.
Я хотел возмутиться: при чем тут Инга? Но сказал неожиданно для самого себя:
— Спасибо, но мы не хотим сдаваться им просто так… Три года — это слишком мало, чтобы их хватило пожить, и слишком много, чтобы их выдерживать.
— Тогда буди ребят, Димка, — с непонятным облегчением предложил Крис.
Поискать дверь предложил Толик. Он же ее и нашел.
Эта часть стены несколько выделялась на общем фоне. То ли немного светлее были камни, то ли чуть по-иному сложены.
Тимур с Ильей сходили в подвал за ломами — их там было две или три штуки. Подвал мы перестали закрывать с неделю назад — если среди нас и оставался наблюдатель пришельцев, сообщать ему было нечего. Заговоры на Тридцать шестом острове кончились.
Потом мы ломали стену. Камни были скреплены цементным раствором, на наше счастье — некачественным, с годами не затвердевшим, а, наоборот, осыпавшимся.
Вначале мы пытались расколоть камни, потом сообразили, что надо выбивать цемент, вставлять в отверстие лом и, раскачивая его, выковыривать отдельные булыжники. После этого работа пошла быстрее.
Когда в окна начали неторопливо вползать солнечные лучи, Крис озабоченно сказал:
— Ребята, давайте поторопимся. Через полчаса сойдутся мосты.
— Разминки сегодня не будет? — хрипло спросил Тимур, поднимая лом для нового удара.
— Разминайтесь за работой, — отрезал Крис.
— Ясно, — Тимур размахнулся и ударил по стене. Лом выбил здоровенный камень и провалился в образовавшуюся дыру. Тимур едва успел его выпустить, чтобы не ободрать руки о край проема. Мы замерли.
Первым опомнился Крис. Он отобрал у Толика второй лом и несколькими ударами расширил отверстие. Стоило каменной кладке утратить свою целостность, как она стала разваливаться от малейших толчков. Сила любой стены в ее монолитности. Утратив ее — стена обречена…
Камни с грохотом проваливались в расширяющееся отверстие. В него уже можно было пролезть, но мы не спешили. Под нашими ударами стал появляться заложенный когда-то дверной проем. Я выждал мгновение, когда Крис опустил свое орудие, отдыхая, и подошел к проему. Нагнулся, заглядывая в него. Меня никто не останавливал. Заглянуть в темноту — это, оказывается, не менее трудно, чем разрушить стену.
Вначале я ничего не видел — глаза привыкали. Из отверстия тянуло застоялым воздухом — не душным, и не спертым, именно застоялым. Им никто не дышал десятки лет, вот в чем дело. В каменной клетке умирает даже воздух.
— Что там? — тихо спросил Меломан.
А я молчал. Из темноты на меня смотрели чьи-то глаза. Живые и мертвые одновременно. Печальные, усталые глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
