привратник. Надо же, мама еще не заплатила ему за месяц, а он уже выслуживается. Когда мама строит из себя белую, то считает, что все обязаны поклоняться ей.
Мостовая за воротами гладкая, как шоколадная глазурь. От жары розовые цветы возле заборов никнут к земле. Это богенвиллея, цветок, олицетворяющий богатство. Я подхожу к узорным воротам соседей и зову:
– Эй!
– Чего тебе надо? – спрашивает девочка, она у них явно заводила. Бусинки в ее длинных косичках блестят на солнце. Когда я была маленькой, мне тоже вплетали такие бусинки. Девочка поднимается и подходит к воротам.
– Я ваша соседка, хочу поиграть с вами.
Девочка так на меня смотрит, будто я у нее что-то украла.
– Ты нам не ровесница. А тебе сколько лет? И вообще – уходи, нам родители запрещают общаться с незнакомыми.
Если б она только протянула руку сквозь прутья, я бы ее ударила за подобное неуважение. Я старше ее года на три, и как она смеет так разговаривать со мной?
– Да я не посторонняя, я рядом живу. – И я указываю на наш дом.
– А, понятно, – цедит она сквозь зубы.
– Что тебе понятно? – Я натянуто улыбаюсь, а она с презрением смотрит на меня.
– Уж с тобой мне точно запрещено разговаривать, – говорит девочка, уперев руки в боки и выставив вперед ногу, будто вот-вот пустится в пляс. – Мои родители сказали, что вы – буджваа.
Я не знаю такого слова, но, судя по тону, оно довольно обидное.
– Нет, мы не… – Ой, забыла.
– Ты что, не знаешь, что это такое? – Девочка смеется, и ее друзья тоже. – Твои родители – торговцы из OMATA[106]. Думаешь, если поселилась в наших кварталах, сразу станешь крутой?
Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но тут вспоминаю, зачем пришла. Да пусть она в штаны наложит от страха, когда за ней придет муж-призрак. Будет знать, как грубить старшим. Я нагибаюсь, чтобы якобы смахнуть с ноги травинку.
Девочка уже вернулась к остальным детям, которые что-то рисуют на асфальте, но тут она поворачивается ко мне и говорит:
– Ой, что это у тебя такое?
Она подбегает к воротам, выхватывает из моих рук браслет. Ни тебе спасибо, ни извините. Но с этого момента она принадлежит духам.
Девочка крутит браслет в руках, с любопытством разглядывая его.
– Фу, в жизни такой не надену, – говорит она, бросает браслет и начинает втаптывать его в землю.
Я кричу: «Прекрати, это не твое!» – но девочка не унимается. И тут бусины браслета чернеют, трескаются, и от земли тянется дымок, который относит в сторону ветром.
Глава 20
Озомена: день сегодняшний
После сиесты все начинают переодеваться в спортивную форму. В комнату заглядывает какая-то девочка:
– Нвокеке, к тебе приехали.
– Что? – переспрашивает Озомена, но девочка уже убежала.
Остальные заняты переодеванием, застилают кровати. На Озомене ситцевая теннисная юбочка, под которую надеты коротенькие шорты, и бывшая белая футболка, ставшая розовой из-за того, что дома Мбу бросила свою красную кофточку в таз, где Озомена отмачивала свои белые вещи. Озомена мысленно сокрушается, что забыла попросить у мамы отбеливатель.
– К тебе приехали, – сухо говорит Акуда.
Она невзлюбила Озомену и уже не раз выражала недовольство, что в пансионе учатся такие малявки. Озомена как-то вызвалась подмести уголок Акуды, а та начала придираться, мол, нагибайся как положено, ты же девочка, в конце концов. Озомена терпеть не может таких людей.
Миновав комнату привратника, она едва не переходит на бег. Под ногами гремит и прогибается металлический помост, перекинутый через большую яму. На въезде в школу Озомена видит белый фургончик с логотипом маминой аптеки.
– Дядя Фред! – Коренастый, усатый дядя Фред уже много лет работает у них.
– Надо же, всего несколько дней не виделись, а ты уже такая гбатьяла[107], – замечает дядя Фред. Он знает Озомену с детских лет и всегда обращался с ней уважительно.
– Ты что-то привез для меня?
– Э бутелу[108] шкафчик для тебя и еще запасы воды. Сбегай за канистрой, чтобы заполнить луо йа[109].
Озомена широко улыбается, она успела соскучиться по дяде Фреду. Еще она обожает, как ловко он вставляет фразы на игбо.
Дядя Фред открывает заднюю дверцу машины и начинает выдвигать шкафчик, а затем кряхтя приподнимает его, подставив спину, и опускает на землю. Озомена суетится, пытаясь помочь, но дядя Фред сипло говорит:
– Неси канистры.
Озомена приводит Нкили с Обиагели, и втроем они с черепашьей скоростью толкают шкаф в сторону общежития.
– Нам втроем не справиться, – говорит Нкили, поглядывая на дядю Фреда, который как раз переливает воду из пятидесятилитрового бака в канистру Озомены.
– Там уже построение начинается, давайте тащите скорей, – подгоняет Обиагели.
– Тогда держи снизу покрепче, – пыхтит Нкили.
– Давайте не будем останавливаться, – предлагает Озомена. – Раз, два…
Им удается поднять шкаф, но он ужас какой тяжелый. Девочки не выдерживают, отпускают ношу, и ножки шкафа вонзаются в песок.
– Обиагели! – вскрикивает Озомена – это она не специально, просто правда тяжело.
– Не ори на меня, а то уйду, – сердится Обиагели. – Я что, нанялась тебе шкафы таскать? – Девочка тяжело дышит, вытирая потный лоб.
– Да, прости, прости, – примирительно говорит Озомена. – Обиагели, ты подхватывай снизу, а мы…
– Сперва скажи, что ты мне дашь за это, – говорит Обиагели.
– Ты что, не можешь просто помочь по-дружески? – огрызается Озомена.
– Да? Тогда нечего меня оскорблять.
– Я тебя не оскорбляла.
И тут кто-то говорит:
– Давайте я помогу. – Девочки оборачиваются. Это какая-то новенькая. Озомена вопросительно смотрит на подружек. Нкили молча пожимает плечами, а Обиагели обиженно отворачивается. Озомена с благодарностью принимает помощь.
– Спасибо тебе огромное, – говорит она. Теперь уже вчетвером девочки подхватывают шкаф, передвигаясь мелкими шажками. Нкили с Обиагели пятятся спиной вперед, а Озомена с девочкой их направляют. Вот они уже осилили путь до комнаты привратника, пронесли шкаф через металлический помост и кое-как добрались до комнаты номер четыре. Опустив шкаф, девочки выпрямляют уставшие спины. Сладковатый запах лака, которым покрыт шкафчик, вызывает у Озомены приступ ностальгии по дому, по маминой аптеке, за забором которой расположена столярная мастерская – наверняка шкафчик покрыли лаком именно там. Из мастерской раздается стук молотков, шуршание рубанков, и это самый приятный, успокаивающий звук на свете. А еще там все вокруг усеяно древесной стружкой и опилками. Озомена обожает эту мастерскую, ну а Мбу, разумеется, нет.
– Спасибо за помощь. Я – Озомена Нвокеке.
– А я – Чинонсо Эке, – говорит девочка, прижимая к груди пакет с вещами.
Нкили широко улыбается, стараясь при этом не показывать свой серый зуб.
– Ты только приехала? – спрашивает она.
Чинонсо молча кивает.
– Вы мне помогать, пожалуйста? – Чинонсо говорит на корявом английском – очевидно, редко им пользовалась. Девочки помогают новенькой перенести остальные вещи, составленные возле лабораторного корпуса: метлу, тяпку, мотыгу и огромную тяжеленную холщовую сумку на молнии. Девочки несут все это, поровну распределив тяжесть.
– А кто тебя привез? – спрашивает Нкили.
Озомена не слышит ответа Чинонсо, так как спешит обратно к дяде
