– Зафтра загорать? Сдесь? – Виктор по велению времени знал несколько десятков фраз по-русски: русский турист – это не китаец… и уж тем более – не немец…
– Да, конечно, – Железнов протянул руку. – Спасибо, Виктор. У тебя хорошо… здесь. Пока…
– Досфидания.
Железнов подошел к мотоциклисту, который по команде Виктора уже ждал его за бунгало на выложенной камнем площадке, взглянул на его идентификатор – крупные черные цифры на груди оранжевой униформы – 58. «Не свезло…» – мелькнула ленивая мысль – всем цифрам Железнов предпочитал простые… сел на место пассажира, положил руки на плечи «водителя кобылы», бросил – «Ship» и отключился от реальности: «Неполоманная жизнь…»
Кораблик прилично болтало. Железнов устроился в самом дальнем углу нижней палубы, на корме, спиной ко всем. В море ветер набрал силу, и брызги летели в Железнова со всех сторон: и с бортов, и с кормы. Сбившиеся в кучку в центре палубы шведы с непониманием посматривали на странного русского, абсолютно мокрого, с незатухающей сигаретой в зубах – каждую последующую Железнов прикуривал от предыдущей.
Уже прошло два месяца… но Железнов помнил каждое слово из последнего послания Маши:
From: [email protected]
To: [email protected]
Time: 09:27
Саша,
сегодня ночью в моей жизни прозвучало слово «развод». Или я прекращаю общаться с тобой или – «развод». Ты же знаешь – я не умею обманывать.
Саша, я не могу поступить по-другому: с одной стороны ты, а с другой – дети, папа, мама, семья.
Я не могу сломать свою жизнь. Прощай.
From: [email protected]
To: [email protected]
Time: 10:15
Живи неполоманной…
В такт качке суденышка в голове у Железнова зациклилось: «Я не могу сломать свою жизнь… Живи неполоманной…»
* * *
«Очнулся» Железнов в номере – звонил внутренний телефон. Медленно-медленно, как будто из тумана начали прорисовываться окно… дверь… тумбочка с телевизором… встроенный шкаф. «Ага… номер… мой… кровать… я сижу на кровати… а это… это футболка… мокрая… в руках…» Что-то очень сильно раздражало… настойчиво колотило по голове… Железнов поднялся, футболка выскользнула из рук… Давление извне не отпускало… и росло… Железнов закрыл глаза, резко тряхнул головой, пытаясь сбросить это нечто, прорывающееся в его голову и… и тут пелена спала, и он «услышал» телефон.
– Але, Леш… – никто другой Железнову звонить и не мог, Лешка был «по связям с общественностью» между Железновым и всеми остальными, – минут десять терпит? Хорошо. Я перезвоню через десять минут.
Железнов положил трубку, скинул с себя всё и направился в душ: горячая… холодная… горячая… «Саша, если ты не хочешь жалостливых взглядов… а ты их не хочешь… они же ничего не знают и не обязаны «входить в твое положение…» Еще не хватало дожить до фразы: «А какой мужик был…» Все! Собрался! Зажался! Ощетинился! Да-да… Ощетинился против себя… за род мужской.
Выйдя из душа, Железнов налил на два пальца местного виски, то еще пойло, залпом выпил, закурил сигарету. Мысли продолжали бессвязно перескакивать с одного на другое: «…они хорошие ребята, понимают, что с тобой что-то не так… но даже не догадываются, где меня пробило… стараются как-то поддержать… тратить на тебя, Железнов, заметь, своё отпускное время. Да-а… Железнов… докатился… успокаивать тебя надо… всё, Железнов, забыл! Ты ей не нужен! Не ну-жен! Забудь! И начни новую жизнь!»
Железнов набрал внутренний номер Лешки – из-за стенки ничего не было слышно – звукоизоляция, кондиционеры и кровати тут были «на уровне» – они проживали в одном бунгало, разделенном на две части, с отдельными выходами в тропический парк с пальмами, лианами и прочими орхидеями, в котором стояло еще десятка три подобных домиков.
Лешка не сразу взял трубку – по-видимому, «сидел» в интернете:
– Леш, я готов. Хорошо… Выхожу.
Увидев на улице вываливающих из Лешкиной половины улыбающийся, как их окрестил Железнов, «нелюбовный пятиугольник» – Кешку, Наталью, Катю, Юльку и самого Лешу, Железнов понял, что не в интернете он сидел.
– Ну, что, к разврату в секс-столице мира готовы?
– Да мы уже практически начали, – Юлька, тридцатилетняя пышногрудая шатенка с зелеными глазами и прекрасной фигурой, рассмеялась. – Но быстро поняли, что с этими хлюпиками, – кивок в сторону Кешки, который и впрямь обладал аскетичной фигурой, – каши не сваришь.
– Здесь вам не Россия, здесь каши не варят, – попытался за друга парировать Лешка.
– Ну, хорошо, лобстеров не сваришь. Все рассмеялись.
Железнову явно нравилась эта компания без выраженных предпочтений и симпатий, в зависимости от настроения разбивающаяся на произвольные кластеры для совместного времяпровождения без пошлости и перекрестного секса. По правде говоря, Железнов вообще не замечал, чтобы кто-то стремился уединиться.
– У меня есть одна наводка, – прорезался Лешка, – клуб трансвеститов, как говорят, с интересной программой.
– Индивидуальной? Леша! Неужели ты хочешь отыметь мужика?!. – у Юльки было явно хорошее настроение. – Раньше я не замечала за тобой такого.
– Обзавидовалась! – глаза у Лешки смеялись. – Сама-то – не можешь. У них все, как у женщин.
– Только голос – мужской. Ну и фигурки – «не фонтан» – крупноватые несколько.
– Хорошо, – вмешался Железнов, – едем. Далеко?
– Да нет. У них тут всё вокруг Уокинг стрит.
Заведение, в которое притащил их Лешка, в существенной степени отличалось от бесчисленного множества стриптиз-клубов, в которых им довелось уже побывать – здесь не было стандартных подиумов по-над стенками, где вокруг шестов демонстрировали свои прелести лучшие тайки со всей страны с номерками на руках. «Существенная степень» заключалась в наличии небольшого, но высокого (метра три) бассейна с одной стеклянной стенкой, через которую можно было наблюдать шоу «ихтиандров» – танцующих под водой юношей, в такт музыке проныривающих сквозь тут и там подвешенные в бассейне обручи.
Железнов пропустил вперед девчонок и ребят за один из столиков, амфитеатром спускавшихся от дальней стенки к бассейну, сам уселся с краю и показал «человеку», что им нужно шесть бутылок пива.
В отличие от местного виски местное пиво было вполне ничего. Железнов сделал большой глоток, посмотрел, что все ребята увлечены асинхронным подводным плаванием юношей в бассейне, и незаметно для себя вновь переключился на параллельный поток сознания, который про себя он окрестил: «Куда податься?», и который в последние два месяца был доминантой его существования: существовал параллельно и независимо от производственно-бытового и, в отличие от последнего, практически не отключался, лишь на какое-то время оставляя его в покое, скорее всего, как усмехался про себя Железнов, «из чувства самосохранения». Как всегда вылилось это в виде диалога двух, находящихся приблизительно на одном уровне недоразвития людей – в виде диалога с самим собой:
«Ну так что, Саша? Что тебя не устраивает? Ты же сам! Сам хотел прекратить ваши отношения, очень отчетливо понимая, что если этого не сделать…
– Я знаю! Но она могла бы быть самой счастливой, самой любимой…
– Она и сейчас – самая любимая женщина на Земле.
– Но она этого не ощущает каждую секунду, как могла бы.
– Она это знает.
– Это разные вещи.
– Не отвлекайся… Это ее выбор. Счастлива… несчастлива… Саша! Ты же всё понимаешь. Закон единства и борьбы противоположностей – никогда всем не бывает хорошо. Если кому-то хорошо, то, как правило, кому-то от этого хорошо – плохо. Очень плохо. Мысль-то абсолютно не новая, братья Стругацкие в более обобщенном виде высказали ее в своем «Понедельнике…», пытаясь сформулировать общий Закон «счастья человеческого».
– Мне не нравится… Мне не нравится на себе испытывать эту фундаментальность.
– А тебя никто и не тянул. Ты сам вмешался в жизнь замужней женщины. Без всяких на то прав.
– Саша… Саша… помолчи, пожалуйста! Ты же знаешь – это не регулируется… ни на каком уровне… ни на сознательном, а уж тем более – на подсознательном. Что ты смог сделать, когда у тебя перехватывало дыхание при мысли о ней! Когда в твоей голове постоянно стучало любимое имя! Когда тебя колотила внутренняя дрожь, когда ты слышал ее голос! Что?!.»
В этот момент активно включилась реальная составляющая: Железнов обнаружил, что под всеобщий смех, в том числе и его, Железнова, Лешку активно «атакуют» двое «голубых» из числа обслуживающего персонала: два типичных тайца – худые, ростом на полголовы ниже среднего европейца, с жесткими черными шевелюрами, в темных отглаженных брючках, белых рубашечках с короткими рукавчиками, зато с бабочками – с очаровательными улыбками на лицах «соперничали» из-за Лешки. Один из них, что чуть повыше ростом, восхищенно пытался дотронуться до места над Лешкиной переносицей, где сходились очень густые Лешкины брови, складывал руки лодочкой у груди и закатывал глаза. Другой, схватив Лешкину руку, пытался приложиться к ней щекой. Лешка во весь голос орал:
