— Кто вы такие и с чем явились?
— Здесь Тинбар, и ты, думаю, узнаешь меня, Ильмахар, — отозвался один из пришедших, вероятно старший, остановившись не далее чем в двух шагах. Он снял шлем с узкой стрелкой переносья, чтобы десятник мог рассмотреть его лицо. — Эти двое — опасные злоумышленники, подозреваются в заговоре против короны. Они арестованы по личному повелению Владыки, и у меня приказ доставить их немедленно.
— Воистину, ничто не скроется от взора Повелителя, — протянул Ирваст, подозрительно разглядывая Каури, ее спутника и в особенности — кандалы на запястьях обоих. — Но как…
— Тебя-то я узнаю, Тинбар, — перебил его десятник. — Да только Владыка сильно занят, и я ни за что не поверю, что он послал за тобой прямо сейчас.
— У меня приказ, — равнодушно пожал плечами Тинбар.
— Тогда предъяви его!
— Ты в своем уме, Ильмахар? Разве ты не знаешь, как Владыка отдает приказы? — воин в алом двумя пальцами коснулся лба, намекая на Безмолвную Речь. — Может, попробуешь сам спросить у него подтверждения?
Ильмахар заколебался. С одной стороны, сотник предупреждал их о готовящихся в Альваре арестах каких-то заговорщиков. Владыка Бастиан известен своей непредсказуемостью, кто знает, может, Тинбар и впрямь получил прямой приказ…
Он думал слишком долго.
— Это измена! — крикнул Ирваст, вскидывая жезл. И тоже опоздал.
Стальная цепь, соединявшая запястья альбийки, вдруг распалась со звоном, а в руке у нее будто по волшебству появилась легкая сабля.
Ее спутник, также загадочным образом избавившись от всех оков, ужом скользнул в сторону, конвоиры мгновенно обнажили клинки, но почему-то направили их на, совсем иного противника.
Острая сталь рассекла десятнику «алых» горло, он умер быстро. Из прочих стражников почти никто не успел выхватить оружие, а Ирваст — пустить в ход смертоносную боевую магию: трескучая красная молния, пущенная Дайеном, вышибла жезл из рук вельможи, притом спалив ему правую ладонь. Взвыв от боли, Ирваст метнулся к темному проходу и сгинул во мраке, последний из телохранителей прикрыл его бегство, чтобы спустя мгновение пасть от руки воительницы Каури. Альбийка взмахнула рукой, послав вдогонку бежавшему серебристую искру метательного ножа. Темнота отозвалась криком боли, но потом послышались удаляющиеся шаги, неверные и торопливые.
— Твой замысел удался, Каури! — тихо возликовал Тинбар. — Я и не надеялся, что все пройдет так легко!
— Тебе спасибо за доспехи Алой Сотни, маскарад пришелся кстати. Да, но один, самый опасный, сбежал и может поднять тревогу. Кто знает, что там, внизу, — буркнула воительница, протирая вымазанный в крови клинок обрывком полотна. — К тому же он унес мой любимый кинжал.
— Вряд ли он уйдет далеко, — хмыкнул Дайен. — Я пойду за ним. Вы пока оттащите тела вниз и затрите, насколько возможно, пятна крови. Дождитесь меня, я не задержусь надолго.
— Осторожнее, Дайен, — предостерегла Черный Шип. — Ирваст — сильный маг, а про подземелья Чертога ходит множество скверных слухов.
Дайен шагнул в темный провал, осторожно нащупывая ногой низкие ступеньки, и уже на пятом или шестом шаге сырая тьма поглотила его целиком.
Лестница оказалась неожиданно крутой и длинной, почти отвесно уходящей глубоко под землю, стены справа и слева выложены диким камнем. В лицо пахнуло подвальным холодом. Чтобы двигаться дальше без риска сломать себе шею, Дайен мог запустить перед собой магический светящийся шар или же заклинанием обрести способность видеть в темноте. Маг выбрал второе, и мир вокруг немедленно обрел четкие очертания, окрасившись, правда, в мутный красный цвет, будто Дайен смотрел через толстое витражное стекло. Под ногой металл звякнул о камень. Альб подобрал кинжал Каури с узким листовидным клинком, на треть выпачканным кровью, сунул сзади за пояс скабы и продолжал спускаться, время от времени касаясь ладонью покрытых влагой стен.
Воительница не преувеличивала — о подземельях под Древесным Чертогом и впрямь рассказывали немало, в основном шепотом и пугливо оглядываясь через плечо. Поговаривали, что в жутких подземных камерах, больше похожих на склепы, живут узники, заточенные еще при Эрианне Хитроумном, полностью утратившие разум и речь. Болтали о комнатах с древними пыточными приспособлениями, от одного вида которых кровь стынет в жилах. Где-то здесь, как утверждали некоторые, содержатся, точно в зверинце, последние из тех хищных тварей, что бродили под солнцем еще во времена Первого Противоречия. И совсем уж запретными считались рассказы о легендарных палачах Владыки. Среди альбов, большинство из которых саму идею пыток и тюрем находили противоестественной и жуткой, палачей не водилось отродясь. Поэтому в подобных рассказах «палачи» обычно представали кошмарными монстрами, мало похожими на творения Создателя — для них, если верить слухам, всего губительнее был дневной свет, наибольшее же удовольствие эти твари находили в пытках и воплях умирающих жертв.
Дайен всегда считал, что верить подобным страшилкам для детей ниже его достоинства. Тем более, что рассказчики противоречили сами себе: если никто из узревших «палачей Владыки» не остается в живых, а сами монстры не показываются на свет, откуда в таких подробностях известен их облик? Дайен знал наверняка, что катакомбы возникли много позже самого Древесного Чертога, следовательно, узники покойного Эрианна Ладрейна никак не могли томиться в сырых подземных склепах. И все же, чем глубже уводила лестница — на восьмой дюжине ступенек он сбился со счета — тем сильнее нарастал внутри него неосознанный животный страх, странное чувство, неизведанное доселе для бессмертного альба. Ведь для чего-то же существует это проклятое место. Что, если хоть малая часть жутких слухов окажется правдивой? Что за звонкая капель слышна впереди — там что, большое открытое пространство? Кто-то вскрикнул — или только показалось? И куда, во имя Предвечного, подевался Ирваст?
Сотая или, возможно, двухсотая ступенька вдруг сменилась ровным полом, а лестничная спираль — широким коридором, в конце которого забрезжил неяркий свет, мертвенное бело-голубое мерцание. Так могло бы светить скопище гнилушек летней ночью в лесу, однако непроглядная тьма все же сменилась серыми сумерками. «Ночное зрение» теперь было ни к чему. Дайен с облегченным вздохом снял заклятие.
Впереди открылся огромный зал — сотня шагов в длину, в ширину он был немногим меньше.
Рассеянный голубоватый свет, холодный и неживой, как лед, покрывающий вершины самых высоких гор, лился с потолка, парящего на высоте не менее семидесяти локтей. Два ряда тонких колонн соединяли потолок с полом из грубых каменных плит, но явно служили лишь декоративным целям. Если бы вся эта чудовищная масса вздумала вдруг просесть, подумал Дайен, даже впятеро большие опоры хрупнули бы, как полые тростинки. Совершенно не к месту вспомнилось, что над головой не только земля и камень, но и весь огромный Древесный Чертог, и от этой мысли альба пробрал озноб.
