– Ты представляешь, – царица протянула Аполлодору два письма, – они оба – убийца Цезаря и друг Цезаря – просят меня о встрече и помощи.
Клеопатра горько рассмеялась.
– Только римляне способны на такое.
– А ты на что способна? – тихо спросил Аполлодор. – Чью сторону примешь?
Царица задумалась.
– Не убийцы Цезаря у меня все отобрали, а Октавиан.
Аполлодор удивленно поднял брови вверх. Что за странная логика?
– Однако все римляне для меня враги, – продолжила свою мысль царица, сожалея о том, что рядом нет Нефтиды с ее удивительными картами. – А что говорят жрецы?
– Что победа будет за тобой.
Клеопатра облегченно вздохнула.
– Не обольщайся, – нахмурился сириец. – Они не имеют права на другой ответ. Жрецы всегда будут обещать тебе победу и могущество, даже если ты будешь разорена и повержена.
Царица прищурилась:
– Тогда зачем мне такие жрецы? Ладно, после с ними разберусь. Итак, мы поможем Долабелле.
Заключив тайный союз с Долабеллой, Клеопатра предоставила ему три римских легиона под командованием Руфиона, оставленные в Египте еще Цезарем. В первом же столкновении легионы Руфиона благополучно сдались Кассию, а Долабелле пришлось бежать в сирийский город Лаодикее, где он был убит своими воинами, перешедшими на сторону Кассия. Последний двинулся в Малую Азию на соединение с Марком Брутом, чтобы идти совместным походом на Рим. В очередной раз убедившись, что она опять сделала ставку не на того человека и что личная ненависть к убийцам Цезаря здесь неуместна, Клеопатра принимает решение помочь Кассию, его руками свергнуть Октавиана, а уж затем разобраться с ним самим и Брутом.
Тем временем в Риме Октавиан, Марк Антоний и Марк Лепид основали триумвират, который получил власть на пять лет. Проведя в сенат своих сторонников, триумвират объявил убийц Цезаря врагами отечества.
Опасаясь открыто поддерживать Кассия, царица приказала своему наместнику на Кипре Серапиону оказывать всяческую помощь последнему. Однако когда ей донесли, какое грандиозное войско собрали триумвиры и что Брут с Кассием обречены, после мучительных колебаний и долгих размышлений она послала Октавиану письмо, в котором писала о том, что готова оказать триумвирам помощь своим флотом. Более того, царица решила лично возглавить флот. С одной стороны, это была демонстрация смелости и мужества, а с другой – в случае победы, в которой не приходилось сомневаться, это обязывало триумвиров отнестись к ней как к равной.
Эта сложная и тонкая политическая интрига должна была поставить Клеопатру на равных с Октавианом. Спустя некоторое время она бы, выступая от имени сына, официально предъявила права на наследство Цезаря. И, наверное, все так и было бы, если бы…
Если бы не сила обстоятельств, жертвой которых всегда была Клеопатра.
На следующий день после того, как флот вышел в открытое море, разыгрался сильный шторм. Волны швыряли корабли, словно щепки. Клеопатра с ужасом наблюдала за тем, как гибнет ее флот, со всей ясностью понимая, что ее собственная жизнь висит на волоске. Крича и мечась по палубе, каждое мгновение находясь на волосок от смерти, она призывала богов сжалиться над ней. Мрачное небо, нависшее над флотилией, сливалось с грозным, бушующим морем. Мольбы о помощи тонули в шуме волн и ветра. Держась за мачту, царица с ужасом наблюдала за тем, как перед ней разверзлась преисподняя, а властные и могущественные боги, словно шутя, легко и непринужденно играли судьбами людей и царицы.
Закрыв глаза, побелевшими губами Клеопатра шептала молитву, призывая на помощь Исиду. Ее окатывала одна волна за другой, корабль накренился, бортом зачерпывая воду…
7
Поддерживаемая Хармион, Клеопатра тяжело приподнялась. Выпив немного травяной настойки, она бессильно откинулась на подушки. За окном ярко светило солнце, весело щебетали птицы, а в ее комнате царили божественная умиротворенность и покой. Клеопатра закрыла глаза. Это чудо, что она сумела выжить и выбраться из той морской преисподней.
– Боги есть, – еле слышно прошептала царица.
– Было бы глупо в этом сомневаться, – услышала она голос Аполлодора.
В том шторме большая часть египетского флота погибла. Пережитый ужас и неудача стали причиной странной болезни, которая свалила царицу с ног на два месяца. Но вот теперь она пошла на поправку.
– Что Александрия? Ликует, что царица жива? – тихо спросила Клеопатра.
Аполлодор тактично промолчал, и царица горько усмехнулась:
– По-прежнему ненавидят.
Немного помолчав, она добавила:
– Может, всех александрийцев казнить?
В комнате раздался тихий вскрик.
– Кто это? – с трудом поворачивая голову, спросила царица.
– Это я, Божественная, ваш верный слуга Аммоний.
– А-а-а, так ведь я же шучу, Аммоний. Бери пример с советника, он всегда понимает, когда я шучу.
Тяжело дыша, она опять обратилась к Аммонию:
– Приведи сына. И ты, Хармион, тоже оставь меня.
Внимательно вглядываясь в лицо Аполлодора, царица спросила:
– А что говорят в народе?
Сложив руки за спину, советник подошел к окну и долго молчал. Клеопатра терпеливо ждала.
– В народе говорят, что боги гневаются на тебя за странную смерть Птолемея. Гибель флота, голод – по их мнению, это расплата.
– Дураки! – тихо прошептала царица. – Ему же в царстве Осириса намного лучше, чем здесь.
Тяжело дыша, она вспомнила свои видения, которые посещали ее во время болезни. Вой моря, огромные волны, накрывающие ее с головой, и крепкие руки Цезаря, вытаскивающие ее из мрака.
– А что еще говорят?
– Больше ничего.
Клеопатра слабо улыбнулась.
– Не обманывай меня.
– Тебе нужно отдохнуть, как только ты окрепнешь, мы обо всем поговорим.
Скривившись от недовольства, Клеопатра мрачно посмотрела на сирийца.
– Отвечай, когда тебя спрашивает царица.
Тщательно подбирая слова, Аполлодор тихо проговорил:
– Люди шепчутся о том, что ты губишь Египет. При тебе уже дважды был голод и дважды погибал флот.
Клеопатра надсадно закашляла. Взяв с мраморного столика бокал с настойкой, советник поднес его к губам царицы.
– А что сам думаешь? – спросила Клеопатра после того, как сделала несколько глотков.
– Я с тобой, что бы ни случилось. – Аполлодор взял маленькую руку царицы в свою. Ощущая тепло и силу советника, Клеопатра думала о том, что если ее жизнь будет долгой, она обязательно все потеряет.
– Мама! Мама! – В комнату вбежал радостный Цезарион. – Мама, ты поправилась!
Забравшись на кровать, он крепко обнял царицу.
– Только не досаждай маме сильно, – предупредил его Аполлодор, отходя к окну, – она очень слаба.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
