— Радиоинженеры тоже здесь?
— Они уже работают с нашими технарями. А мисс Шварцкопф сказала, что подключит к этому делу и своего мужа.
Жуткое зарево внезапно воспламенило ночное небо за окнами гаража.
— Господа! — закричал я в ужасе.
— Проклятые бомбы! — воскликнул Папа. — Я совсем позабыл о них. Деннис, иди с доктором и делай, что он велит. Я должен связаться со штаб-квартирой КРС, чтобы прекратить бомбардировку.
— Куда они пытаются попасть?
— Пробуют хотя бы одной угодить в пояс Ван Аллена. Я не смог убедить их, что ничего хорошего из этого не выйдет. В одна тысяча семьдесят втором году уже пробовали, но ничего не получилось. Это отчаяние, но лучшего плана у меня не было. Сейчас же просто гибельно взрывать бомбу в поясе Ван Аллена, потому что это нарушит радиосвязь, а она нам понадобится. Бруно, Жюли, подождите меня в машине.
Целая бригада докторов повела меня по длинным, окрашенным белой эмалью коридорам. Мы вошли в помещение, битком набитое сложным электронным и хирургическим оборудованием. Главный врач велел уложить меня на неудобные металлические нары. Когда я улегся, с каждой стороны моей головы прикрепили по стальной полосе. Доктор закрыл резиновой маской мне рот и нос.
— Дышите глубже, — сказал он.
Анестезия сработала быстро.
Когда я очнулся, Папа кричал на докторов:
— Вы прибегли к анестезии? У нас нет времени на подобную изысканность.
— Установка электродов — очень тонкая операция. Он может очнуться в любой момент.
— Он уже очнулся, — сказал я.
Доктор метнулся ко мне.
— Не крутите головой, — предостерег он.
Скорее всего, как мне показалось, не было никакой необходимости зажимать мою голову стальными тисками, правда, теперь я находился в сидячем положении.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Папа.
— Каким-то жалким.
— Это прекрасно. Теперь слушай: машина позади тебя… — («Не оборачивайтесь», — вмешался доктор), — это электроэнцефалограф. Он записывает токи мозга.
Доктор снова его прервал:
— Электроды установлены в шести разных зонах. Я пытался объяснить вашему отцу, что мы точно не знаем, где именно находятся центры восприятий эстетической природы. Мы, например, не знаем, какова взаимосвязь между удовольствием и чувством прекрасного. Пока проведено слишком мало исследований. Поскольку…
— Потом, доктор, потом. Сейчас, Деннис, я хочу, чтобы ты страдал. В действительности должен страдать Белый Клык. Белый Клык будет захлебываться страданием. Я уже организовал несколько подходящих мероприятий, но скажи мне прямо сейчас, если, конечно, знаешь, что тебе особенно отвратительно, чтобы мы могли это устроить. Какую-нибудь маленькую фобию, сугубо твою.
— Объясни, пожалуйста, все толком, — о чем речь?
— Твоя энцефалограмма будет передаваться всеми радиостанциями города. Ее запись будет транслироваться и с амплитудной, и с частотной модуляциями. Каждая радиостанция страны, все радиостанции мира будут принимать и ретранслировать эту передачу. Завтра ночью мы дадим Господам концерт, подобного которому они прежде не слыхивали.
Человек в рабочей одежде внес грифельную доску и подал ее Папе.
— Доктор, у вас ногти получше моих. Поскребите по этой доске.
Возник невыносимый скрежет, который доктор не прекращал добрую минуту.
— Как выглядит запись? — спросил Папа.
— Наибольшие ответные реакции в сенсорных зонах. Но в известной степени и в остальных, особенно первые двадцать секунд.
— Ну, есть еще масса подобных удовольствий. Посмотри эти картинки, Деннис. Приглядись к деталям.
Он показал мне фотомонтаж иллюстраций из энциклопедии, от описания которого я воздержусь. Люди на картинках были за пределами досягаемости медицины. Даже за пределами досягаемости сострадания. Фотографии располагались в порядке усиления вызывающего ужас зрелища. Завершала все это громадная цветная фотография…
— Уберите это долой с глаз!
— Ответ сильнее и теперь более устойчив. Определяется просто прекрасно.
Папа поводил открытым пузырьком с формальдегидом перед моим носом. На самом деле это был не пузырек, а целая бутылка. И в ней…
Я завопил.
— Превосходно, — сказал доктор. — Кривые сигналов неподдельной тревоги.
— Впустите ансамбль, — приказал Папа.
В палате появилась группа из четырех человек с музыкальными инструментами, о которых я не имел понятия (это были, как я потом узнал, электрогитара, музыкальная пила, аккордеон и труба). Они были одеты в диковинные костюмы: рабочая одежда кричащих расцветок, отделанная всевозможными кожаными и металлическими причиндалами. На их головах были нелепые, безвкусные шляпы.
— Сверх всякого ожидания! — воскликнул доктор. — Он уже реагирует.
Они начали петь. Во всяком случае, это чем-то напоминало пение. Их расстроенные инструменты взрывались монотонным раз-два-три, раз-два-три повторяющейся мелодии, которой сопровождались хриплые вопли в духе «Выкатывай бо-очку».
Когда мне показалось, что эта новая атака на мои чувства достигла порога допустимого, Папа, пристально наблюдавший за мной, подпрыгнул, потом стал стучать по полу ногой и присоединился к исполнению этой ужасной песни.
У него был жуткий голос. Скрежещущий.
Но в самом голосе ничего особенно ужасного не было; ужас вселяло поведение отца. Человек с таким естественным чувством собственного достоинства опустился до полного самоуничижения, и этот человек — мой отец!
Это, конечно, была та ответная реакция, которой добивался Папа.
Когда они закончили свое представление, я взмолился хотя бы о минутной передышке. Папа отпустил музыкальную банду, вернув аккордеонисту позаимствованную у него ковбойскую шляпу.
— Не уработайте его до предела, пока мы не додумались, как обнаружить точку естественного отключения сознания, — посоветовал доктор.
— К тому же мне необходимо повидаться с одним практикантом, если позволите. Фотомонтаж натолкнул меня на одну мысль: здесь, в больнице, есть несколько пациентов…
— Что ты об этом думаешь, Деннис?
— В этом что-то есть. А Бруно еще поблизости?
— Он должен быть внизу.
— Если бы он порассказал мне о вещах, которые доставляют ему наслаждение, — наиболее сокровенных вещах, — для конечного результата это дало бы больше ужасов, чем ты можешь придумать. Кошмарные вещи укладываются в его голове, как мне кажется, совершенно естественным образом.
— Хорошая мысль. Я пошлю за ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
