— Да! — отрезал Браумин. — Джилсепони сама объявила об этом!
При упоминании имени Пони лицо Де’Уннеро вспыхнуло гневом.
— Да, она уцелела в схватке с Марквортом. Она продолжила битву с ним на духовном уровне. Она увидела истинную суть этого человека, увидела, что он связан с демоном.
Де’Уннеро расхохотался.
— А чего ты ожидал? — спросил он. — Что она скажет, будто отец-настоятель Маркворт одержим ангелами?
— Ты многого не знаешь, — ответил Браумин.
— Я видел все своими глазами, ты же судишь по чужим рассказам.
— Так где ж тогда ты был? — вновь потребовал ответа Браумин. — Когда мы противостояли королю Данубу и герцогу Каласу — ныне палмарисскому барону, — где в это время находился Маркало Де’Уннеро? Где ты был, когда мы начали расследование дела Маркворта? Или ты, быть может, боялся, что придется идти под суд за свои преступления?
— Боялся? — переспросил бывший настоятель и бывший епископ Палмариса. — Прошу тебя, досточтимый Браумин, не назовешь ли ты мне преступления, за которые меня должны судить? Может, ты говоришь про купца Алоизия Крампа? Так он был арестован, подвергнут пыткам и признан виновным в сокрытии самоцветов согласно указу отца-настоятеля. Я был верен отцу-настоятелю — этому меня учили в Санта-Мир-Абель. Этому, кстати, учили и тебя, пока магистр Джоджонах не вбил тебе в голову свои дурацкие представления. Да, друг мой, я говорю с тобой откровенно и не собираюсь делать вид, будто скорблю о гибели еретика Джоджонаха. Я открыто признаю, что был первым помощником отца-настоятеля Маркворта и выполнял его приказы — приказы законного главы церкви Абеля. Точно так же любой солдат королевской армии выполняет приказы короля Дануба. И за это я должен отвечать? Уж не собирается ли Браумин Херд арестовать меня и устроить публичный допрос? А что дальше, глупец? Найдешь тех, кто был с Марквортом во время его первого визита в Сент-Прешес, и учинишь им допрос по делу кентавра? Но постой-ка, разве твой дорогой друг Делман не входил в их число? А как насчет стражи, которая стерегла Смотрителя и супругов Чиличанк в подземелье нашего родного монастыря? Не собираешься ли ты наказать и их?
Де’Уннеро покачал головой и зловеще рассмеялся, потом подошел вплотную к Браумину. Глаза его сверкали фанатичным блеском.
— Скажи, мой дражайший реформатор, а что ты вознамеришься сделать с теми собратьями и простолюдинами, которые возили магистра Джоджонаха по улицам, мучили его и в конце концов сожгли у позорного столба? Считаешь ли ты и их виновными? Прикуешь их к позорным столбам, чтобы утолить свою жажду мести?
— Маркворт разоблачен, — с мрачной решимостью произнес Браумин. — Он ошибался, как ошибался и ты, брат Де’Уннеро, слепо подчиняясь ему.
Де’Уннеро отступил на шаг. С его лица по-прежнему не сходила зловещая усмешка. То был взгляд, который Де’Уннеро еще много лет назад довел до совершенства. Взгляд этот вызывал в других чувство, словно в любом столкновении мнений Де’Уннеро обладает неким преимуществом и знает нечто такое, чего его противникам никогда не понять.
— Даже если все сказанное тобой верно, я рассчитываю, что мое возвращение в церковь будет официально принято и благосклонно поддержано, — сказал он.
— Ты должен учесть, что прошло несколько месяцев, — возразил Браумин, но Де’Уннеро лишь презрительно покачал головой.
— Я не должен ничего учитывать, — ответил он. — Мне требовалось время, чтобы разобраться в том, что произошло, и потому я покинул монастырь. Не так ли поступили Браумин и его сподвижники, самовольно отправившись в Барбакан?
Браумин с удивлением смотрел на него.
— Если меня призовут к ответу, то знай, дорогой Браумин Херд, что подобный ответ придется держать и тебе с твоими друзьями, — убежденно произнес Де’Уннеро. — Твоя сторона одержала победу в палмарисских событиях, это очевидно, а победитель волен писать историю так, как ему заблагорассудится. Однако Сент-Прешес, по сравнению с Санта-Мир-Абель, не столь уж крупный и значимый монастырь. Мы же с отцом-настоятелем Марквортом обеспечили себе союзников в Санта-Мир-Абель. Я вернулся, брат, — закончил Де’Уннеро и широко раскинул руки. — Прими это как факт и хорошенько подумай, прежде чем решаться воевать со мной.
Браумин вздрогнул и задумался. Он ненавидел Де’Уннеро ничуть не меньше, чем Маркворта. Но были ли у него основания начинать борьбу против бывшего епископа? Ходили слухи, что Де’Уннеро убил барона Бильдборо. Браумин искренне верил в это, но слухи есть слухи. Даже если и существуют какие-либо доказательства причастности Де’Уннеро к этому убийству, Браумин о них не знал. Маркало Де’Уннеро был убойной силой Маркворта, бессердечным существом, упивавшимся сражениями и безжалостно каравшим тех, кто осмеливался ему перечить.
Это Де’Уннеро затеял коварное сражение с Элбрайном, и рану, оказавшуюся смертельной, он нанес тигриной лапой — своим излюбленным оружием.
Но когда Джилсепони и Элбрайн вторглись в Чейзвинд Мэнор с единственной целью — убить отца-настоятеля церкви Абеля, являлись ли поступки Де’Уннеро преступлением?
По мнению Браумина, являлись. Но разве не пытался до этого магистр Фрэнсис защитить Чейзвинд Мэнор? Можно ли тогда и Фрэнсиса назвать преступником? Браумин снова вздрогнул, пытаясь найти ответ. Для него Де’Уннеро являлся несомненным преступником, и Браумин знал, что так думает не один он. Если бы Джилсепони вновь увидела Де’Уннеро, она не раздумывая вступила бы с ним в бой и билась бы насмерть.
Браумина вдруг пронзила догадка: время появления Де’Уннеро в монастыре выбрано не случайно. Ведь Де’Уннеро вернулся в Сент-Прешес именно в тот день, когда Джилсепони покинула Палмарис и отправилась на север!
Мысль о том, что этот коварный человек боится Джилсепони, несколько приободрила Браумина. Он расправил плечи.
— Я являюсь настоятелем Сент-Прешес, и мое назначение освящено церковью, поддержано самим королем Данубом, а также настоятелем Джеховитом и всеми братьями Сент-Прешес. Я не уступлю своего поста, — объявил он.
— А меня, стало быть, просто вышвырнули?
— Ты покинул монастырь, — не сдавался Браумин. — Исчез без объяснений и, как считают многие, без какой-либо причины.
— Таков был мой выбор.
— Выбор, который стоил тебе поста в Сент-Прешес, — сказал Браумин и презрительно усмехнулся. — Неужто ты уверен, что жители Палмариса или герцог Калас, открыто заявивший о своей ненависти к тебе, поддержат твое возвращение на пост настоятеля?
— Я уверен, что выбор остается лишь за церковью, и только за ней, — спокойно ответил Де’Уннеро. — Но разговор на эту тему неуместен, ибо меня вовсе не занимает ни Сент-Прешес, ни этот паршивый город, куда я прибыл по распоряжению моего отца-настоятеля. Ты считаешь службу ему преступлением, но с позиций учения церкви это смешно. Уверен: если бы мы сражались за этот пост на Коллегии аббатов, которая, полагаю, вскоре будет созвана, я бы одержал победу. Так что не бойся, мой молоденький настоятель. Я не претендую на это, столь вожделенное для тебя, кресло. Я искренне рад, что его занял ты. Смею лишь надеяться, что вокруг тебя здесь соберутся и все остальные последователи Джоджонаха и Эвелина. Лучше, чтобы все вы копошились в этой дыре, пока я буду заниматься более серьезными делами церкви в Санта-Мир-Абель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
