новой хрупкой близости, возникшей между ними.
– Каждый из нас проходил через подобное… встречался с чем-то таким, что сталкивало нас с собой настоящими, заставляло узнать себя с другой стороны. Хотел бы я знать, что стало таковым для тебя? – Секенэф внимательно посмотрел ей в глаза.
Как ни хотелось ей продлить эти редкие мгновения тепла и открытости, иначе она уже не могла, даже рискуя снова натолкнуться на отстранённость отца.
– Смерть Хэфера, – прямо ответила Анирет, – в которую я не верю.
Император молчал, задумчиво глядя на неё, но в его взгляде не было ни холода, ни враждебности – только печаль. Она заговорила быстро, боясь, что не успеет сказать всё:
– Я знаю, твой приказ смыкает уста всем, кому известно хоть что-то. И на то наверняка есть причины. Но прошу, отец… Что могло случиться такого, что даже мне нельзя знать? Даже если теперь он живёт полужизнью, как его бывший телохранитель – я приму его, буду защищать и поддерживать! Я ведь так люблю его…
Анирет пересказала ему своё видение о гробнице Хэфера, намеренно подчеркнула то, чему уже получила подтверждение от дяди – в тот день каждый из них почувствовал, по-своему. Но все её слова, всё её отчаяние разбивалось о безмолвие Императора. А когда доводы иссякли, он всё так же смотрел на неё, читая её изнутри, как раскрытый свиток. И в тот миг он уже не казался земным.
– Павах из рода Мерха мёртв, Анирет, – сухой голос прозвучал так неожиданно, что она невольно вздрогнула – хотя и надеялась на его ответ. – Говорить об Инени небезопасно – прежде всего, для него самого. Ни с кем больше не обсуждай то, что обсуждаешь сейчас со мной.
Царевна с усилием склонила голову.
– Как прикажешь, Владыка.
Краем глаза она заметила, как Император потёр запястье, на котором сегодня не было браслетов.
– Тот день, заставивший меня решиться на этот ритуал, я тоже хорошо помню… На что ты надеялась, когда шла к своему старому другу?
– На ответы, – с горечью призналась Анирет. – На те ответы, которые мне не желают давать другие.
– Получила?
Он говорил без насмешки, спокойно, но в ней вдруг вспыхнул гнев – на все недомолвки, на страшные догадки, на собственное бессилие. И в порыве, несмотря даже на то, что изначально не собиралась говорить об этом, она выплеснула свои воспоминания о встрече с Инени.
«Анирет… моя… Моя… царица…»
Опомнившись, Анирет остановила себя, не стала рассказывать о последующем разговоре с Нэбмераи. Но и сказанного оказалось достаточно.
Золото глаз Владыки резануло холодом. Казалось, день вдруг сменился глубокими сумерками.
– Вот, значит, как… – только и сказал он, поднимаясь, и отошёл к окну.
Анирет замерла в кресле, понимая, что слов назад не вернёшь, и что слова эти только что изменили что-то очень важное. Она видела, как рука Императора сжалась в кулак так, что побелели костяшки пальцев, видела, как напряжена его спина, но больше он ничем не показал своего гнева.
Вот только почти физически она чувствовала громовую поступь невидимой угрозы, от которой хотелось скрыться где угодно. Гнев Ваэссира. Когда Император обернулся к ней, она едва выдержала его взгляд, но всё же сумела не опустить глаза.
– Закон – оружие Владык и их оковы. Хорошо запомни это, Анирет Эмхет.
Когда он вернулся к столу и сел в своё кресло, рядом с ней снова был рэмеи, которого она знала. Жуткое чувство соприкосновения с разгневанной вечностью ушло.
– И об этом тоже никому ни слова, – сказал Секенэф. – Мой приказ.
Царевна снова склонила голову, невольно радуясь, что не упомянула о разговоре с супругом. Нэбмераи не заслужил гнева Императора.
Но как теперь построить разговор с царицей, если нельзя было упоминать Инени?
Словно прочитав её противоречивые мысли и намерения, Император продолжал:
– Ты хочешь объяснений от своей матери. Тебе придётся говорить с ней без упоминаний о том, что ты услышала в Обители Таэху. Но да, когда-то мы действительно были готовы к более крепким связям с родом Мерха. Хотя куда уж крепче? Ваша бабушка, царица Захира, состояла в дальнем родстве с Хекетджит, – в его голосе она уловила нотки горечи. – Выбор телохранителей твоего старшего брата был не случаен. Дети из влиятельных родов, верных трону, доказавших свою преданность не единожды… Да, сложись всё иначе, Павах мог бы стать твоим супругом. Но прежде, чем мой выбор пал на тебя, я не желал распоряжаться твоей жизнью вопреки твоему сердцу.
– А моя мать? – потрясённо спросила Анирет.
– Моя царица всегда поступает так, как видит лучшим для будущего Обеих Земель. Я никогда не видел от неё иного.
Эти слова должны были бы успокоить её, но она услышала нечто, стоявшее за ними. Впрочем, отец не стал ничего объяснять, а сама царевна не сумела поймать хрупкую ускользающую нить понимания.
– Она помогала найти убийц Хэфера… Она ведь знает, что с ним?
– Нет, – коротко ответил Секенэф. – И Хатепер тоже не знает всего.
Как Анирет ни старалась, не сумела скрыть боль в голосе.
– Почему мне нельзя знать, мой Владыка?
Император вздохнул, колеблясь… и вдруг взял её руки в свои. Его взгляд говорил больше, чем слова:
– Потому что я должен защитить то, что от него осталось. И потому что я до сих пор не уверен, кто нанёс мне такой удар.
Что ж, по крайней мере, теперь Анирет знала, что её брат был жив – Владыка не сказал ни слова о смерти. Но эта встреча породила в ней такие вопросы, которыми она предпочла бы не задаваться вовсе.
Позже она вернулась в свои покои, полная противоречивых чувств, и отослала Мейю с поручением в дворцовую библиотеку, просто чтобы ни с кем не разговаривать. Владыка велел ей приготовиться к вечеру – время ещё оставалось.
Анирет прошла вглубь своих покоев, окинула взглядом свитки, которые отложила для изучения, и вспомнила подарок отца. Да, Император определённо знал, что делает. Он повернёт все эти события в гармоничное русло, пусть даже она не представляет себе, как это вообще возможно. И дядя с матерью помогут ему…
Дядя с матерью… Эта мысль зависла в сознании, и царевна не дала ей развиться и обрести страшную форму.
За спиной она услышала мягкие шаги Нэбмераи и обернулась, встречая его тёплый понимающий взгляд. Драгоценные минуты уединения утекали сквозь пальцы. Таэху ни о чём не спрашивал, просто заключил её в объятия, даруя чувство защищённости и безусловной поддержки. Она нашла его губы своими, нежно поцеловала, не позволяя себе забыться рядом с ним до конца.
