Нравы здесь трогательные и смешные. Было очень смешно вчера, когда уезжали из Семнама. Мы шли к нашим вагонам, но перед нами стоял другой состав.
— Расцепить! — приказал начальник, и состав, как библейское Чермное море, раздался перед нами.
Мы сели в вагон, а этот железнодорожный начальник пошел в буфет с нашим актером. Они сидят, пьют что-то и вот видят, что поезд уходит.
— Вернуть! — закричал начальник, и мы вдруг чувствуем, что наш поезд ползет назад и становится обратно на свое место.
11 марта
Опять мы в своем купе. Возвращаемся в него уже как домой. Стояли всю ночь. Утром тронулись (если к моему почерку прибавить тряску поезда — это уже бедствие).
Едем целый день. Приходится смотреть в окно, потому что очень интересно и красиво. Какие-то невероятные голубые и зеленые горы (такой камень, без леса). Приносят горячий крепкий чай в чистом стакане и омлет. Как это мило. На остановке в окошко вижу на фоне гор, как два человека, немного отойдя от поезда, опускаются на колени и молятся (очень похоже на зарядку). Потом моют лицо, руки водой из маленького медного кувшина и возвращаются в свой вагон.
12 марта
Сегодня прямо замучилась, даже записать некогда: целый день бегаю от одного окна к другому. Такая экзотика, так живописно кругом, что некогда дух перевести. Смотрю на громады гор, в которых прорыт туннель. Горы меняют окраску и форму каждую минуту. Те голубые, что я видела вчера, содержат медную руду (это я сегодня узнала), а другие — красные, в них железо. Среди этих красных гор бежит зелено-голубая речка, быстрая, чистая. Горы то налезают на поезд, так что не видно из окна, где они кончаются, то отступают, открывая долины и дальние вершины.
Лезем все выше и выше. Три паровоза тащат состав: два впереди и один сзади. Они гудят друг другу, передавая распоряжения. Снежные горы все ближе, ближе, и вот уже снег валяется прямо около вагона. Кто-то давно тому назад сказал мне как-то (это было в Алма-Ате), что он не любит горы, что они совсем не красивы. Это просто морщины на лице земли. Это почему-то меня ужасно расстроило, и я долго не могла забыть эти идиотские слова.
Как прекрасен мир, черт побери! Даже отвратительные туннели (их от Тегерана до Бендершаха — 96), с дымом и копотью, не могут погасить мой восторг. Какое счастье, что судьба позволяет мне видеть все это!
13 марта
Всю ночь спускались вниз. Зрелище неповторимое: внизу, в пропасти, виден пройденный нами путь и огни станций.
Утром очутились в цветущей долине — деревья, цветы, сады, вода, тепло, как в июне в Москве. Ночью стояли на какой-то станции. Слушали, как шакалы давали концерт гиенам.
14 марта
Приехали бог знает куда. Просто на деревьях растут золотые огромные апельсины (при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это померанцы). Это настолько прекрасное зрелище, что не веришь глазам своим. (А апельсины растут отдельно, в корзинах, и продаются только сотнями.) Местность эта называется Сари.
16 марта
Уезжали из вагона. Сели на машину и поехали за сто сорок километров. Было смешно с нашим приездом: несмотря на то что нас очень ждали, поместили всех на местную гауптвахту. После небольших скандалов перевели в нашу же гостиницу. Изумительная нахалка, не здороваясь, задом открыла дверь в номер. Все же удалось умыться.
Город похож на другие, но чем-то отличен. Возвращались в вагон на другой день ночью. Шакалы, убегая от света фар, тают в темноте.
17 марта
Опять уезжали. Были в Ашрефе. Очень страдала от красоты. Неприятно знать, что все, кого ты любишь, этого никогда не увидят. Смотрела замок, из которого «шурави» Стенька Разин украл княжну («шурави» — значит советский, объяснил мне иранец).
Еще смотрела дворец шаха. Боже мой! Но что пленило мою душу (кроме несказанной красоты парка, где с гор мчится навстречу вам водопад, закованный в гранит, бросается под дворец, вылетает оттуда снова, и, когда вы ничего не понимаете, он у ваших ног вновь уходит под землю), меня пленило то, что там не было ни одного человека — ни одиночек, ни экскурсий. Ни надписей. Мы ходили, рвали розы (считается, что роз нет: зима, но какие-то розы этого недопонимают — распускаются и цветут). И лимоны все сняты с деревьев, но все же, если вы хотите, можно сорвать лимон, забытый на ветвях. А левкои, герань, лакфиоли, которые тоже не считаются (они остались от зимы), цветут как сумасшедшие. И миндальные деревья, на которых нет ни листочка, начинают цвести. Розовые цветы на фоне темно-зеленых кипарисов приводят в состояние восторга.
18 марта
Уехали из вагона навсегда. С оседлой жизнью все кончено: мы в машине.
Бобольсер — курортный городок. Прелестно и красиво. Живем в немыслимо роскошной гостинице. Вестибюль — как из заграничных журналов. А ванная — хочется плакать. Натюрморт на столе: букет роз и левкоев, огромные померанцы, два лимона, фиалки в стакане (каждая фиалка с чайную ложку). Сколько стоит номер — страшно подумать.
Ходили по торговым улицам. Тут же на улице, среди лавок, делают всё. Здесь мастерские, где шьют шапки. Кузница, где при вас делают подковы и подковки для вашего ослика. Какой-то дядька тянет длинные золотые нитки, надевает их на гвоздь и снова тянет, и так без конца. Это, оказывается, будут конфеты. А рядом гончар. А тут пекут хлеба невозможного фасона. А дальше чеканят медные кувшины и блюда. И тут же куры, и маленькие барашки, и лаковые туфли, и мясо висит — огромные туши, и ковры на тротуаре, и не надо их обходить, а надо идти по ним: оказывается, они от этого делаются лучше.
А какие здесь хорошие дети — верх деликатности и прелести. Я их никогда не забуду. И вообще никто не говорит грубо. Нищие тоже очень хорошо себя ведут. Хотя они говорят:
— Мадам, давай деньги! — но эта императивная форма далека от просительной интонации, и они скоро сдаются, видя ваше отчужденное выражение лица. Это очень профессионально. Они не теряют на вас времени и не сердятся. Нищенство — такая же профессия, как и другие.
Концерты идут хорошо.
20 марта
Сижу, как ни странно, у камина. Одна в маленькой комнате. Без конца подкладываю дрова. Я очень люблю огонь и камин. Мы в курортном пансионе. Моя дверь выходит прямо в сад.
Для меня слово «сад» означает все лучшее в мире. Все мои мысли, стремления, мечты о доме, о счастье — в этом слове.
Этот сад подходит мне как нельзя лучше. Огромный, запущенный, несмотря на то что он слишком южный и что за оградой вместо реки (как у меня в мечтах) здесь море. Розы без счету. Яблоня рядом с банановой пальмой, лимонами, вишнями, апельсиновыми деревьями. Дом с балконом, просторный, светлый, и (о чем я никогда не думала) — свое кладбище в саду.
