Музей ФБР — это далеко не только история. Это еще и злоба дня, в первую очередь политическая. Вот, например, стенд, на котором красуются фотографии «десятка разыскиваемых» — наиболее опасных преступников. Но почему на стенде не десять, а одиннадцать фотографий? Быть может, я обсчитался? Пересчитываю. Нет, одиннадцать. Что за чертовщина! Обращаюсь за разъяснением к мистеру Хоуву.
— Да, вы правы. На стенде одиннадцать фотографий. Традиция нарушена по личному распоряжению директора ФБР. Нарушена для лидера «Черных пантер» Рэпа Брауна. Он весьма опасный преступник, хорошо вооружен и способен оказать ожесточенное сопротивление. Вот мы и сделали для него исключение, — с готовностью просветил меня фэбээровский Вергилий.
Стенд под пышным названием «Преступление века» повествует о деле супругов Розенберг, ставших жертвами судебной расправы. Их посадили на электрический стул по обвинению в краже атомных секретов.
— Так значит, если бы не они, русские не могли бы создать свое ядерное оружие? — спрашивает гида техасец в клетчатых шортах и желтой спортивной рубахе.
— Разумеется, нет, — отвечает без промедления и без тени сомнения мистер Хоув.
Блажен, кто верует.
Кстати, в том сезоне в театре «Мюэик бокс» на Бродвее шла пьеса Дональда Фрида «Расследование» — о деле Розенбергов. Пьеса не только художественное, но и документальное опровержение виновности Джулиуса и Этель. Она полностью построена на материалах судебного разбирательства. Актеры Энн Джэксон и Джордж Гриззард, игравшие супругов Розенберг, рассказывали мне, что раньше и они верили в их виновность. Но, проникнув в духовный мир своих героев и изучив все обстоятельства дела, они переменили мнение...
И еще один экспонат музея — стенд под названием «Портрет шпиона». Он посвящен легендарному советскому разведчику полковнику Рудольфу Абелю, «мастер-шпиону», как называл его с оттенком непроизвольного восхищения в голосе наш гид...
Туристский маршрут по ФБР имеет четко разработанную драматургию. Все время вас держат в напряжении, которое возрастает от комнаты к комнате, от этажа к этажу. Взлеты и падения лифтов нагнетают нервическую аритмию, бесконечные коридоры создают чувство потерянности. Вам словно внушают мысль о том, что невозможно укрыться от всевидящих глаз и всеслышащих ушей ФБР. В ваши вены вместе с героином страха как бы вливают глюкозу благонадежности. И, наконец, под занавес раздаются выстрелы. Это катарсис. Но после него разрядка не наступает, ибо разряжаются магазинные коробки, а не нервы. Звуки выстрелов преследуют вас даже после выхода из здания ФБР, и невольно хочется ощупать свое бренное тело, ущипнуть себя за щеку, убедиться, а жив ли я еще?
Полигон, оборудованный в подвальном помещении ФБР, напоминает длинную бетонированную кишку. Он больше похож на камеру пыток, чем на стрельбище. Драматургия маршрута как бы заводит вас в тупик, из которого кет выхода. Разве что на тот свет?
Здесь мистер Хоув передал нас на попечение детектива — инспектора Шмидле. Во внешности детектива не было ничего демонического. Крупный, розовощекий, в голубом двубортном блейзере, он напоминал преуспевающего бизнесмена, чье хобби — парусный спорт.
Мистер Шмидле вежливо приветствовал нас и тут же огорошил небольшой лекцией.
— Стандартным оружием агентов ФБР является пистолет 38-го калибра и автомат 45-го калибра. Агенты-оперативники обязаны владеть ими в совершенстве. Что значит в совершенстве? Посмотрите вот на эту мишень. — Шмидле указал на черную мишень, выполненную в форме человеческой фигуры и размеченную всевозможными цифрами и буквами. — Обратите внимание на секции, помеченные комбинацией «К-2». Это области человеческого тела, попадание в которые смертельно. Идеальный результат — пятьдесят пуль, всаженных в «К-2» после пятидесяти выстрелов.
Затем мистер Шмидле перешел от слов к делу. Он прикрепил к двойному металлическому тросу на роликах вполне девственную мишень и потянул за трос. Мишень, подрагивая, стала удаляться от нас. Шмидле задержал ее на расстоянии приблизительно в тридцать-сорок шагов от себя и вышел на исходный рубеж, отгороженный от нас прозрачным пуленепробиваемым пластиком, к которому мы немедленно припаялись. Он встал за некое подобие дирижерского пульта. На нем были разложены пистолеты и автоматы. Детектив начал стрелять из пистолета 38-го калибра, а завершил серию очередью из автомата 45-го калибра. Стрелял он быстро и уверенно. Гильзы забарабанили железным дождем по пуленепробиваемому пластику, и все мы невольно отпрянули назад.
Кончив стрелять, мистер Шмидле вновь присоединился к нам. Мишень была погружена во мрак, и нельзя было разобрать, как разделал ее детектив. Шмидле, не говоря ни слова, выдержал, по-видимому, заранее рассчитанную паузу, а затем неожиданно включил рубильник. И мы увидели, что мишень изрешечена пулями. Свет эффектно лился сквозь дырочки, усеявшие лицо и грудную клетку черного человеческого силуэта. Детектив с помощью троса притянул его к себе, снял со штатива и передал нам на обозрение. Все пятьдесят дырочек дружно расположились в смертельной секции «К-2». Взрослые в немом изумлении качали головами, а дети стали просить у мистера Шмидло расстрелянные гильзы на память. И он начал милостиво раздавать их, словно кинозвезда автографы.
Раздарив полную пригоршню гильз, детектив-инспектор вновь переключил свое внимание на взрослых.
— Вопросы есть? — осведомился он.
Вопросов не было. Все было ясно.
Лишь какой-то конопатый мальчишка поднял руку.
— Можно ли взять с собою мишень, сэр?
— Конечно, можно, — великодушно разрешил мистер Шмидле, и, свернув силуэт в трубочку, передал мальчику. Тот гордо окинул взором позеленевших от зависти сверстников и, вскинув трубочку на манер автомата, нацелился на них:
— Тра-та-та!..
Мистер Шмидле понимающе усмехнулся...
— Этот полигон показательный. Наше главное стрельбище находится на ферме академии ФБР в Куантико, в штате Виргиния, — раздался за нашей спиной голос мистера Хоува, и мы снова перешли под его опеку.
Мистер Хоув благополучно вывел нас во двор министерства юстиции с уютным выносным кафе под разноцветными шатрами-витринами. В кафе было пусто. Лишь два негра лениво красили в желтый цвет деревянные скамейки. Через окованные сталью ворота выехал черный «кадиллак». Б окне автомобиля промелькнул некто в фетровой шляпе.
— Уж не Гувер ли? — произнес техасец в клетчатых шортах.
— Как же! Гувер — невидимка. Это, наверное, его двойник, — с презрительней снисходительностью откликнулся конопатый мальчишка, тот самый, что выпросил у детектива мишень. По-видимому, он был всезнайка или почти всезнайка.
— А кто охраняется сильнее — мистер президент США или мистер директор ФБР? — спросил он гида.
— Мистер президент США. Но мистер директор ФБР тоже имеет надежную охрану, — ответил тот.
— А когда будет готово новое здание бюро? — не унимался конопатый. Он и впрямь хотел все знать.
— Вот молодец, что напомнил. Сейчас мы строим в Вашингтоне новую штаб-квартиру ФБР, более просторную и современную. Ничего не поделаешь, приходится расширяться.
Все понимающе закивали головами.
— Итак, спасибо за внимание и до свидания. Заходите еще. Или сюда, или уже на новую квартиру. Разумеется, в качестве туристов. — Мистер Хоув улыбнулся во всю ширину своего румяного лица.
Наверное, шутка была стандартной. Наверное, он проводил ею уже не одну группу туристов. И тем не менее она прозвучала необычайно свежо. Своей уместностью...
Прежде чем попасть на полигон ФБР, надо миновать гигантскую карту мира. Ее не назовешь ни географической, ни политической, ни даже электрической, хотя в ней, несомненно, присутствуют элементы и того, и другого, и особенно третьего. Карта сверкает и переливается всеми цветами радуги. Мигают тысячи миниатюрных лампочек. Вспыхивают и гаснут трассирующие линии-стрелки.
И тем не менее, если попытаться дать наиболее сжатое и точное определение этой карты, то им будет — крапленая. Именно крапленая, а не географическая или политическая. Мир социализма выполнен в красном цвете, так называемый «свободный мир» — в зеленом» Синие стрелки изображают основные направления «инфильтрации коммунизма». Карта богато иллюстрирована дешевой пропагандой. Например, рисунок — мальчик за школьной партой с заклеенным пластырем ртом и подпись под ним: «Образование по-коммунистически». Или другой рисунок — женщина опускает бюллетень в урну, а рядом стоит огромный солдат в шинели, меховой шапке и с автоматом в руках. Подпись под рисунком гласит: «Выборы по-коммунистически». И так далее.
В центре этой своеобразной карточной колоды красуется портрет самого Д. Эдгара Гувера. Он строго смотрит на вас и как бы предупреждает: «Не ходите, дети, в Африку гулять!» Впрочем, у дедушки Гувера акул, горилл и крокодилов заменяет одно синтезированное чудовище — коммунизм.
