Ау, Амазонка! Где ты там?
…Нигде.
И везде…
Амазонка — это я. Но "я", привыкшая отзываться на прозвище Игла — не Амазонка. Для неё нет большой разницы, которое из "я" имеется в виду, кто именно медитирует, кто ищет выход из замкнутого круга. Любое "я" в равной мере иллюзорно. Любое "я" — это всё/ничто, потому что "настоящая" личность/общность единична/множественна в той бесконечности, где…
Нет. Всё совсем не так.
Мы (Игла-Амазонка) играем друг с врагом. Главное — уловить момент, когда лапта сменится поисками верхней позиции и, перетянув канат, завершить наш матч красивым — чтоб зубы лязгнули — ударом. Или же, если правила опять изменятся, двинуть Мага наперерез Королю, открывая "обман без обмана" и вместе с Советником снимая с доски чужую надежду на выигрыш.
Чужую?
Но мы — это одно. И нет памяти о прежнем, потому что нет ничего, что следовало бы именовать "прежним"; нет представлений о будущем, потому что нет ничего, что могло бы стать "будущим". Лишь одно неотъемлемое СЕЙЧАС+ЗДЕСЬ+Я… и преграда, также именуемая — я.
Это больно.
На земле — круг.
Просто символ,
так как я сейчас — не маг.
Я — внутри,
в кольце из глаз-рук.
Но решусь ли я
из круга сделать шаг?
Тишина.
Мой мир почти
мёртв.
Символ кружит,
перехватывает грудь.
Дайте свет!
…темно.
Пустой двор
ждёт,
но из себя мне
не шагнуть.
Какой бред. Беспомощный, чуть ли не сентиментальный, несмотря на полное соответствие субъективно ощущаемым фактам. Смять и выбросить…
Но лучше — не получится. Пыталась, не вышло.
Оставлю как есть.
Ведь именно подобный бред получается, когда "рисуешь дождевой водой осенними листами по стеклу".
А если чуть иначе?
Зеркало: блистающая сталь.
Отраженье. Ненавижу!
…руки — в кровь.
Рядом с образом хрупка я, как хрусталь.
Люди улыбаются:
любовь!
…Для идущих по Тропе все навыки — часть единства высшего порядка. Будь то стихосложение, или фехтование, или плавание, или чтение мыслей. Или многоликое искусство мага. Или, коли на то пошло, феномен, называемый "обыденное мышление"… разве мышление — на навык? Ну и что с того, что он, как правило, структурирует все остальные феномены сознания, нанизывая их на единую абстрактную ось? Посмотрите на эту картину: искусство художника, знакомого с понятием перспективы, позволяет заключить, что все параллельные линии сходятся в одной точке у самого горизонта. Но воображаемая линия горизонта никак не точечна, она — линия… она имеет некую протяжённость в пространстве… а теперь плавно, медленно, сохраняя весь комплекс возникших мысленных связей, поднимемся над плоскостью обыденных размышлений. Неограниченная левитация, как при выходе на низкую… среднюю… высокую орбиту. Что мы увидим? Наш горизонт очертил чашу, дно которой выстлано зелёным, синим и белым. Это мир, по которому мы ползали. Это — колыбель. Это мы.
Нет разницы. Нет времени. Границ — и нет того, что запирали в доме. Ребёнок вырос… и перелинял, и прожил жизнь, и возродился к жизни. Смотри на хаос. Как прекрасен он! В нём — зёрна прорастающих порядков, войны и мира, радостей и бед… губ жарких леденящее касанье, бессмыслица несдержанная рифм, далёкие, как вздохи, блики радуг, сгоревшей карамели аромат, аккорды бесконечного единства, безжалостные линии гравюр, растоптанных ботинками солдата; осколки сердца, плавленый февраль, броня ростков, свирепость материнства, блеск крови, ставшей солнцем в облаках… и многое, и многое ещё, о чём лишь второпях поведать можно. Смотри на хаос! Это — тоже ты: в тебе, тобой, через тебя, без края… и до тех пор, пока не скажешь "нет", и даже много, много, много после, поскольку время розни позади…
{Ступай Тропой — и будешь Бесконечен, как хаос мыслей и порядок их.}
Разговор взглядов.
Истекающий усталостью, как сукровицей: "Ну, что будем делать?"
Растерянность, переходящая в отчаяние: "Не знаю. Это была последняя доза эликсира…"
"Может, попросить помощи?"
"У кого?"
"Не знаю…" И вдруг — проблеск мысли с долей сумасшествия. Рука ныряет в походный мешок, роет, торопливо и небрежно выкидывая прочь аккуратно уложенные вещи. Выныривает с тряпицей, в которую завёрнуто… нечто.
— Спятил? — хрипит вслух Гред.
— Хуже всяко не будет, — почти оправдывается Хилльсат. Несколько секунд игры в гляделки. Наконец близнецы дружно, точно по команде, обращают взгляды к костру. Хилльсат медленно, почти нерешительно разматывает тряпицу…
— Не мучь мой пальчик.
Потерявшие дар речи близнецы застыли. Пользуясь их замешательством, Игла, шагнувшая в круг света от костра, подхватила с ладони Хилльсата вощёную тряпицу со своим собственным мизинцем — и преспокойно бросила в костёр. Как машинально отметили братья, оба её мизинца находились на своих местах.
— Пусть прах станет пеплом. Долго же вы думали, парни!
— Мы вообще не думали…
— Оно и видно.
Склонясь над свёртком, лежащим на вдвое сложенном одеяле, Игла с минуту ругалась. Тихо, но всё более яростно.
— Два придурка, одинаковых с лица! — закончила она. — Неужели вместо того, чтобы накачивать бедняжку эликсирами, нельзя было позвать меня сразу после ухода из башни Темриза?
— Ты что, следила за нами? — насупился Гред.
— Больно надо! — фыркнула Игла. — Я просто почувствовала возню с моим пальчиком. Ну и явилась на зов.
— Но откуда тогда ты знаешь…
- {Я знаю, и этого довольно! Не мешайте!}
Близнецов заморозил настоящий столбняк.
Для них с момента их первой встречи с Иглой прошло пять дней. За это время братья успели добраться до башни Темриза Скользкого, с трудом одолели обычную и колдовскую охрану башни, а под конец, с ещё большим трудом — самого Скользкого. Греда с Хилльсатом до сих пор бросало в дрожь, стоило вспомнить, за что Темриз получил своё прозвище, весьма странное для колдуна. Впрочем, особого значения это не имело. Главное — они всё-таки смогли вытащить младшую сестру живой. Сняли прямо с алтаря.
Да, она была ещё живой. Но невредимой — увы…
…и все бурные события, в которых принимали участие близнецы, бледнели рядом с простеньким фактом: всего за пять дней Игла изучила Бесконечное наречие настолько, что смогла составить на нём законченную фразу.
Нет. Не только. На глазах у Греда и Хилльсата, понемногу лезущих на лоб от изумления, Игла Запела. А это означало, что за пять дней она стала не старшим послушником, вроде них самих, а настоящим аколитом. Её Песня скрутила пространство, обратила вспять время, вывернула воспоминания близнецов, как старый линялый носок. Выцвела и отдалилась их общая уверенность в том, что спасённая сестра была спасена слишком поздно и умирала. Щёлк! Спасение оказалось более чем своевременным, сестра же — отнюдь не умирающей, но полностью здоровой, хотя и сильно напуганной. Благодаря не иначе как счастливому случаю один из охранников угодил разрядом Пламенного камня в походный мешок Хилльсата, тот самый, где хранился палец Иглы. И та пришла на помощь, хотя специально никто из близнецов даже не думал её звать, и помогла разобраться с миньонами Темриза, и заставила колдуна отдать жертву, за которой явились близнецы… и не позволила им убить Скользкого…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
