Ужас от происшедшей перемены в его доме у Горация сменился паникой, ведь в ближайшее время должно приехать семейство Фютвой. Он хотел переодеться к приезду дорогих гостей, но смог найти только халат, роскошно украшенный дорогими камнями и золотой росписью. Гораций решил, что этот халат больше подходит к нынешним чертогам, чем его деловой наряд, и поспешил до прихода гостей переоблачиться.
Профессор Фютвой не успел покинуть карету извозчика, как удивлению его не было конца. «Этот плут, – думал профессор, – притворялся скромным и бедным, а сам живет во дворце!!!» Сильвия и ее мать пребывали в восторге от увиденного. Внутри этого дворца, чье убранство могло равняться в роскоши с Букингемским дворцом, сновала темнокожая прислуга, сам же Гораций, облаченный в дорогой халат, вышел им навстречу.
– Здравствуйте, дорогой профессор, извините за этот прием, но я положительно не знал, что мой учредитель захочет наш скромный ужин оформить в восточном стиле, – извиняясь и понимая, что каждое из сказанного слова загоняет его еще в большую ловушку, говорил Гораций.
– Да это же стоит баснословного состояния, – выдохнул профессор.
– Вовсе нет, уверяю вас, мне все это досталось крайне дешево, – чувствуя, что хоть здесь он говорит правду, уверенно проговорил Гораций.
– Что ж, оставим ваши споры. Не проведете ли нас к столу? – поинтересовалась госпожа Фютвой.
– Ах да, простите мою нерасторопность, – извинился Гораций, тем временем думая, где же здесь могла бы располагаться столовая.
Пока Гораций думал, рабы принесли в гостиную невысокий столик и разложили вокруг него подушки, жестами указывая на них гостям.
– Действительно, господа, присядемте здесь, – наконец-то нашелся Гораций, – дабы соблюсти стилизацию под Восток в полной мере.
– Я о Востоке знаю достаточно, чтобы понимать, что это уже не пойдет на благо старому англичанину, – проворчал профессор.
– Дорогой, прекрати портить нам вечер, садись, я еще никогда не была на восточном приеме, – восторженно проговорила г-жа Фютвой.
– Ты не к шейху пришла, на приеме к которому это было бы уместно, – продолжал ворчать профессор.
Тем временем подали закуски и вино. Ни то, ни другое не могло понравиться своим восточным колоритом профессорской семье, только шербет, который таял во рту, немного исправил положение, да и то лишь в глазах дам. После такого приема уже и речи быть не могло о потенциальной свадьбе. Бедный Горацио не знал, куда ему провалиться от стыда, чтобы выдержать все удары судьбы, выпавшие на его долю.
– Вы крайне неблагоразумный юноша, если хотели этой роскошью пустить мне пыль в глаза. Или вы думали, что можете затмить своим богатством, происхождение которого мне до сих пор не ясно, королеву, продли Боже ее дни? Так нас этим не купишь, – свирепо рычал профессор, – я ценю в людях ум и бережливость, в сегодняшнем же вашем поведении я не наблюдал ни того, ни другого. Надеюсь, что вы лишите нас удовольствия впредь видеть вас в нашем доме.
Сказав так, профессор вместе со своей семьей двинулся к выходу.
– Но, г-н Фютвой, я смогу вам все пояснить, – взмолился Гораций.
– Вы действительно так думаете? – с усмешкой снисхождения промолвил профессор.
– Г-н профессор, позвольте мне вам все рассказать, но только с глазу на глаз, – Гораций решил, что лишь правдой он сможет достучаться до сердца старого и черствого чурбана.
– Что ж, я дам вам такой шанс, сейчас я отправлю своих дам домой и вернусь к вам, а тем временем я бы на вашем месте нашел бы самые убедительные аргументы, на которые вы только способны, чтобы вернуть себе честь и достоинство в наших глазах, – промолвил Фютвой и вышел из дома.
Прошло совсем немного времени, как профессор вернулся обратно к Горацию и уселся обратно на подушку.
– Профессор, прежде всего я хотел бы вам сообщить, что хочу просить руки вашей дочери, – начал было Гораций, но профессор не дал ему возможности закончить.
– Вы не знаете, о чем просите, да к тому же вы пали в моих глазах так низко, что не видать вам Сильвию своей женой как своих ушей, – на удивление спокойно проговорил профессор, – для меня совершенно очевидно, что вы, милостивый государь, для нее не пара, и если вы для этого попросили меня вернуться, то только зря потратили мое время.
– Нет, не только по этой причине, – сказал Гораций уже в спину профессору, на что тот повернулся к нему лицом, – я хотел вам поведать истинную природу этого восточного колорита, быть может, тогда вы меня поймете и простите, быть может, тогда вы пересмотрите свое решение относительно нас с Сильвией.
И Гораций поведал всю невероятную историю, которая с ним произошла после посещения аукциона, на который его послал профессор. Тот выслушал юношу весьма терпеливо, не прерывая, а лишь громко сопя. Когда Гораций закончил, профессор начал свою речь весьма ласково и вкрадчиво:
– Послушайте, мой дорогой друг, вы много работали и сильно устали, вот вам и привиделся этот джинн, а еще я, старый дурак, привязался к вам с этим аукционом. Вот ваша еще не до конца сформировавшаяся и окрепшая психика и не выдержала. Мой вам совет – поезжайте отдохните, смените обстановку, и увидите: ваша навязчивая идея оставит вас. Сделайте так, как я говорю.
– То есть вы мне так и не поверили, – разочарованно вздохнул Гораций, – но если джинн плод моего воображения, то как объяснить все это? – Гораций обвел руками окружающий их интерьер.
– Да все просто, мои рассказы вскружили вам голову, вот вы и собирали все это по крупицам, а сейчас выдаете за работу джинна, – уже теряя самообладание, проговорил Фютвой.
– О, послушайте, профессор, возьмите вот эту печать, именно ею была запечатана медная посудина, в которой находился джинн. На печати видны какие-то письмена, я думаю, что в них идет речь о пленнике сосуда, – промолвил Гораций, искренне надеясь, что на печати действительно надписи повествуют о Факраше.
– Хорошо, г-н Вентимор, давайте условимся вот о чем: если на печати речь идет о вашем сказочном джинне, то вы полностью реабилитируетесь в моих глазах и тогда мы сможем говорить о вашей свадьбе с моей дочерью, но если там речь совершенно о чем-то другом, то вы следуете моему совету и отправляетесь на лечение, ну и, конечно, о свадьбе речи идти больше не будет, – подвел итоговую черту Фютвой, после чего, захватив печать и не прощаясь, вышел из дома Горация.
Как только за профессором закрылась дверь, сквозь стену вошел Факраш, он наблюдал странную картину: молодой человек, которого он так старался осыпать дарами, ходил из угла в угол, охватив свою голову руками, как это делает человек, чьи дела совсем плохи.
– Что случилось, мой неблагодарный друг, или тебе опять мои дары пришлись не по вкусу? – недоуменно спросил Факраш.
– Не по вкусу? Разве они мне могут прийтись по вкусу, из-за них же я потерял возможность жениться на Сильвии, а ее отец меня теперь вообще за человека не считает! Кто вас просил вмешиваться в мою жизнь? – чуть не плача вопрошал Гораций.
– Но ты ведь сам сказал, что твоя хозяйка не сильно искусна в кулинарии, а твоя нищенская лачуга – это совершенно не то место, где надлежит принимать важных гостей, – спокойно возразил ему джинн.
– Однако я не просил что-то менять, – возопил Гораций.
– Конечно, не попросил. Ведь ты образец скромности и воздержанности, поэтому я и не ждал, что ты попросишь, но дал все тебе сам, – в полной уверенности, что все правильно сделал, сказал джинн.
– Факраш, пожалуйста, сделайте мой дом таким, каким он был до вашего вмешательства, и помогите мне реабилитироваться в глазах профессора, – взмолился Гораций, – вы меня поставили в такую ситуацию, что мне не оставалось ничего другого, как сообщить всю правду о вас Фютвою, также я ему дал печать с вашего кувшина.
В глазах джинна промелькнула тень тревоги, но она столь стремительно развеялась, что Гораций ее не успел заметить.
– Не тревожься, мой добродетельный друг, я сам схожу к твоему ученому мужу и поговорю с ним, этим я помогу развеять сомнения в твоей правдивости и честности, – заявил джинн.
– Вы действительно сделаете это? – не поверил своим ушам Гораций.
– Ну конечно, ведь именно ты спас меня от тысячелетнего заточения, разве я могу отказать тебе в такой малости? – удивился Факраш.
– Вы меня очень обяжете этим. Если все станет на свои места, я клянусь у вас больше ничего не просить. – Не успел Гораций договорить этой фразы, как джинн опять исчез. – Что за дурацкие манеры у этого старика, исчезать не попрощавшись, – сонно пробормотал Гораций и отправился на поиски спальни.
Утро встретило Горация все тем же ранним октябрьским солнцем, пробивающимся сквозь занавески, висящие на окнах спальни. Молодого человека искренне порадовал тот факт, что Факраш не обманул и вернул дом в прежнее состояние, а это значило, что и к профессору он сходит. Настроение м-ра Вентимора поднялось, и он, позавтракав на скорую руку, отправился в контору, где его ждал неоконченный план дома. Но вместо плана дома он увидел там разъяренного заказчика, которого пытался успокоить Битвор.
