– Что за озверин? – спросил Егор и принялся скатывать свой матрац.
– Оставь ты это барахло, там у тебя все готово. Озверин – это, понимашь, такой особый коктейльчик… Ну да ладно, недосуг мне перед тобой тут распинаться, до сук мне, – Пернатый заржал, довольный только что придуманным самим собой каламбуром. – Не боись, этому Вольфраму там тоже что-то вкатили, так что все честно. Ну вот твои хоромы, располагайся, а я побежал до сук. – Пернатый опять заржал и в сопровождении верзилы в генеральской папахе направился к выходу во внутренний двор, где его уже ждала машина.
Егор же, как только за ним захлопнулась дверь, принялся осматривать свое новое жилище. Это, конечно, уже не была камера с толстыми решетками на маленьком оконце, но и номером в гостинице ее тоже трудно было назвать. На обычном окне, само собой, тоже были решетки, в углу ютился перекошенный, потерявший остатки эмали чугунный умывальник, вместо параши в противоположном углу за перегородкой стоял надтреснутый унитаз, у обычной железной койки пружины уже не свисали до пола, а поверх матраца даже лежали серая без наволочки подушка и солдатское одеяло.
Что удивило Егора больше всего, так это то, что к стене был приляпан приличный кусок зеркала, под которым стояла табуретка, изображающая журнальный столик, а на ней кто-то поставил гильзу от пушки, из которой торчала икебана из сухого ковыля.
Эстеты, мать твою!
Егор повернул подушку к себе той частью, на которой было меньше всего следов чьей-то блевотины, и рухнул на кровать, досыпать недоспанное.
Подле неожиданно вкусного обеда ему дали еще отдохнуть полтора часика и повели на тренировку.
Тихий если и выражал свои эмоции, то только где-то в другом месте. Никакой особой эйфории или даже просто хорошего настроения у него Егор не заметил. Наоборот, отчитал за тот случай с розочкой, указал еще на пару мелких ошибок и все. Потом начались обычные рутинные занятия. Разве что особое внимание было уделено освобождению от захватов. Как сказал Тихий, его следующий противник любитель повыворачивать руки и поломать шеи.
Лишь к концу тренировки, когда унесли пленника, исполнявшего роль груши с опилками, Егор решился спросить у Тихого об этом самом озверине.
– Не переживай. Глагол уже настучал Ухвату на Пернатого. Ничего бы, конечно, у этого Глагола не вышло, но на бои ходит все больше людей, и они ставят все больше барахла на бойцов. Никто не станет ходить на фуфло с подставой, так что марафета больше не будет. Разборки никому не нужны.
Егор лежал на кровати, закинув за голову руки, и рассматривал потрескавшуюся штукатурку на потолке.
Так вот, значит, откуда эта ломота и головная боль и это бесстрашие в бою. Когда же это они успели накачать его этой дрянью? Или подсыпали в питье снотворного, а потом вкололи, или добавили свой озверин прямо в чай?
Он встал, подошел поближе к лампочке, свисающей на лапше с потолка, и закатал рукава.
Нет, следа от укола вроде бы не видно. Ай, да какая разница! В любом случае завтра с Пауком придется драться без химии.
Он уже сейчас чувствовал, что все на этот раз будет по-другому. От прежней эйфории не осталось и следа. Сейчас уже час ночи, а сна ни в одном глазу, и знобит как-то.
– Эй ты там, рэмба недобитый, гаси свет, а то я тебя сейчас сам выключу, – раздалось гулким эхом по коридору.
Егор выключил свет. У охранника автомат, а у него только кулаки – не самый лучший аргумент против любого калибра.
Этот бой был в вечерней программе. Когда Егор разминался в специально отведенном для бойцов загоне, над рингом уже включили фонари, а вспомогательный персонал в это время растаскивал за ноги трупы проигравших. Перед ними с Пауком был групповой бой, и в живых остался только один.
В общем-то, ничего особенного. Накануне привезли большую партию отловленных дезертиров из какой-то танковой части. Те еще бойцы. Больше всего были расстроены местные щипачи. Мало того что светло, да еще скучающая публика постоянно отвлекается и смотрит по сторонам. Не поработаешь. Зато сейчас, когда стемнело, самое раздолье. Да и бой захватывающий: молодой, подающий надежды Бес и выигравший уже пять схваток шустрый Паук.
Звякнула сковородка, и Егор поплелся на ринг. Не было у него сегодня куража. Вот его противник – это да. Так и прыгает вокруг, совершает обманные движения и норовит зайти сзади. Егору, конечно, тоже приходится вертеться.
Он, пару раз дернувшись влево, нанес Пауку удар правой в лицо. Вернее, попытался нанести. Паук изогнулся и ухватил Егора за запястье своей левой рукой хватом снизу и потянул его к себе. Егор резко повернул захваченную руку по часовой стрелке вокруг оси, одновременно подняв ее вверх. Паук отцепился. Через некоторое время он повторил с Егором тот же трюк, только на этот раз вцепился в его левую и снизу. Егор и тут сделал все как учили. Захват ослаб, и Егор сам сжал пальцами кисть Паука. Затем он шагнул к «насекомому» и ударил его левым локтем в челюсть, а потом и левым коленом в пах. Паук согнулся, как-то странно пискнул и отскочил назад. Егор решил не упускать инициативу и нанес удар ногой с разворота, но этот вертлявый гаденыш присел и ударил Егора ребром ладони по коленке опорной ноги. Каратист хренов!
Пока Егор, морщась от боли, отходил назад, этот Паук подскочил к нему и, намереваясь дать по мордасам, схватил Егора за майку. Егор обеими руками вцепился противнику туда, где приличные люди носят часы, и, отклонившись назад, правой ногой ударил гада в колено. Алаверды, как говорится. Не став ждать благодарности, Егор вывернул левый локоть Паука внутрь и зажал начинающую расправляться руку у себя под мышкой. На суставчик при этом полагалось надавить грудью. Но не тут-то было. Это изворотливое животное оказалось еще и чем-то подковано. Паук топнул, и Егор взвыл от боли. Острые шипы вонзились в стопу. Опять бедная левая нога!
Довольный результатом засранец отскочил и забежал Егору за спину.
Пока ученик Тихого разворачивался, «членистоногий» захватил сзади его шею локтевым сгибом и принялся душить. И без того сумрачный мир вокруг стал сразу черно-белым. Егор сделал шаг назад левой ногой и поставил ее позади правой ноги Паука. Одновременно он саданул висящего у него на шее локтем по ребрам и тыльной стороной ладони по удушающему локтю. Они вместе завалились на спину. И хотя Егору было мягче, прохлаждаться он не собирался. Руки Паука разжались, Егор шустро развернулся и одарил противника двумя ударами локтей: в лицо и живот. Потом еще раз и еще, но уже кулаками. Гонг сковородки, как всегда не вовремя, прекратил это избиение младенца. Пока Егора не оттащили, он еще пару раз успел засветить Пауку по носу и в челюсть.
Теперь у каждого бойца был свой угол со стулом и ассистент с полотенцем, нашатырем и добрым словом.
Растем!
Тихий тоже был здесь. Рядом с Пауком же был вовсе не Глагол, а какой-то узкоглазый чмырь. Джеки Чан местного пошиба. Он что-то нашептывал своему подопечному, пока ассистент утирал тому юшку с подбородка.
Шепчи, шепчи – все равно твое насекомое уже не жилец. Вон взгляд плывет и ручонки дрожат.
Тихий же молчал. Значит, все нормально, ну и ладушки.
Во втором раунде Паук уже не скакал, а лишь осторожно переступал с ноги на ногу, по-прежнему норовя зайти Егору в тыл.
Раунд для публики прошел неинтересно. Пару раз Егор попытался ударить Паука ногой, но тот увернулся. Пару раз, наоборот, сам Паук помахал ногами.
Первый его удар в пах Егор упредил, подняв вверх колено левой ноги и ударив его в живот каблуком. Но ответный удар получился чиркающим, и к тому же вертлявый едва не достал его рукой.
«Отклоняться было надо», – потом скажет Тихий.
В следующий раз Егор сохранил свое достоинство, сделав левой ногой шаг назад, убирая ее от удара, и остановил ногу Паука блоком обеих рук, сложенных крестом. Тут же он схватил бьющего за копыто обеими руками и потянул его вправо, тем самим заставляя Паука повернуться к себе спиной. Не добрался гад до Егорова потомства, а вот сам по хребтине получил. Тут Егор опять лажанул. Надо было бить или по почкам, или по еще более чувствительному месту, а так он только захваченную ногу подтянул повыше и толкнул Паука от себя. Тот пропахал рылом уже остывший песок, да и только. Опять гонг.
– Добивай уже. – Тихий зло блеснул белками своих потусторонних глаз.
Перед четвертым раундом, чтобы взбодрить публику, бойцам выдали по увесистой дрыне.
Это что-то новое. Но судя по тому, как на это чудо-оружие смотрел сам Паук, его бою с палкой тоже не обучали. Пришлось вспоминать дворовые заготовки.
Полупив друг друга по плечам и икрам, они схлестнулись палка о палку. Дрына Паука оказалась прочнее. У Егора в руках не осталось даже обломков.
