На следующей тренировке… Вот опять! Почему он уверен, что она будет, эта следующая тренировка?
Самоуверенность для бойца, по словам его наставника, враг номер два после мандража. Но нет, самоуверенностью тут и не пахнет. Егору достаточно было посмотреть на этого Вольфрама, когда того проводили по коридору. Здоровенный тип с накачанными бицепсами и ничего не выражающим взглядом. Его словно специально слепили для уничтожения живой силы противника путем сворачивания в жгут и втаптывания того, что осталось, в пыль. Какая уж тут самоуверенность?
Когда Егор вышел на песок этого деревенского ринга, который местная братва устроила на территории бывшей свинофермы, Вольфрам уже был там.
Если здесь раньше и были хрюшки, то их давно уже всех почикали, а теперь на выпасе резали совсем другой скот. То, что «резали», можно было не сомневаться. Вон на песке темнеют большие бурые пятна, а на стенке свинарника красуются характерные разводы, нанесенные отнюдь не художником-авангардистом. Хотя какому-нибудь миллиардеру-извращенцу такая картина вполне могла бы понравиться.
Как следует осмотреться Егору не дали. Вольфрам, сделав четыре гигантских шага, оказался в центре площадки. Егор, помня, как в прошлый раз его стимулировали прикладом автомата, не стал ерепениться и тоже вышел на середину. Какое-то время противники изучали друг друга. Публика, затаив дыхание, хранила гробовую тишину. В ней даже было слышно, как давешний крикливый мужичок глотнул из бутылки местного кислого пива.
Первым не выдержали нервы у Вольфрама. Бугай сделал шаг вперед и как-то по детски, с большим замахом, ударил правой рукой. Егор шагнул с левой ноги вперед, ударом левого предплечья легко отбил его руку. Потом он сделал шаг правой ногой назад влево и, поворачиваясь всем корпусом по часовой стрелке, ударил правым локтем Вольфрама по голове. Прямо в висок. Егора, как и было задумано, по инерции развернуло дальше. Он опять шагнул левой вперед вправо и обеими руками толкнул громилу в спину. Вольфрам, конечно, упал, но тут же поднялся и, тряхнув головой, повернулся к своему противнику лицом. Здоров детина. Неужели у него черепушка и правда из вольфрама? Другой бы после такого удара в височную кость остался бы отдыхать на солнышке.
Набычившись, этот боров ломанулся на Егора и, подняв вверх обе руки со сцепленными в замок ладонями, обрушил их на Егора, словно хотел загнать его в землю, как загоняют гвоздь по самую шляпку. Егор отпрыгнул в сторону и развернулся. Вольфрам повторил свою попытку. Только теперь сверху он бил одной рукой.
Так. Теперь сделать шаг левой ногой вперед влево и левой рукой захватить атакующую руку в районе запястья, как учил Тихий.
Егор сблокировал руку нападавшего предплечьем и вцепился в Вольфрамовы пальцы, потянул захваченную кисть на себя, поставил свою правую ногу позади левой ноги амбала и ударил его в горло вилкой правой руки (то есть местом между отогнутым влево большим пальцем и отогнутыми вправо остальными пальцами). Вольфрам опрокинулся на спину и закашлял. Егор подскочил к нему и хотел уже ударить ногой по голове барахтающегося в песке соперника, но толпа, недовольная быстрым окончанием схватки, загудела и засвистела. Два так называемых рефери, ткнув под ребра стволами автоматов, отогнали его в свой угол. Вольфрам, тяжело дыша, отполз в свой.
«Нет, Вольфрам, хреновый, видать, у тебя тренер. Дерешься ты, как баба на базаре. – Егор, тяжело дыша, майкой вытер со лба пот. – Вот силы, конечно, у тебя как у бычка. Нет, пора заканчивать это представление, выдыхаюсь я что-то».
Грызущий яблоко конферансье, который тут до боя полчаса разорялся о силе и крутизне каждого из соперников, свободной рукой взял молоток и ударил по подвешенной к дереву сковородке.
Второй раунд.
Вольфрам на этот раз наносил удары уже не так активно. Егор без труда отклонялся от них. Сам же он только пару раз обманными движениями попугал противника. Наконец горе мышц эта пляска надоела, и он попытался провести резкий прямой удар в голову. Егор только этого и ждал. Он ушел в сторону шагом левой ноги вперед влево, отбил внутрь атакующую руку своим предплечьем. Затем захватил эту руку своими обеими руками: левой выше локтя, правой за предплечье ближе к запястью, и потянул на себя. Носком правой ноги со всей дури он саданул Вольфрама по яйцам, отклонившись при этом немного влево. Потом Егор ударил противника по сопатке. Брызнула кровь. Горе-боец, ухватившись за причиндалы, сделал несколько шагов назад, но шумно выдохнув, все же разогнулся. Теперь он уже не наскакивал на Егора, а как бы бегал от него.
«Правильно, теперь мы немного испугаемся. Кровавые сопли еще никому храбрости не прибавляли. И точно! Хочет ведь утереться, раздолбай, а новый удар пропустить-то страшно».
Тем временем мужичок допил свое пиво и швырнул пустую бутылку под ноги Вольфраму.
Поставил он, что ли, на него?
Вольфрам, конечно, не будь дураком, тут же схватил бутылку и шагнул к Егору.
«А это уже нечестно!
Получить бутылкой сверху по голове – это не наш выбор! Что там показывал Тихий? Сделать шаг правой ногой назад по дуге вправо, уходя с траектории удара и пропуская его мимо себя. Когда рука с бутылкой окажется внизу, нанести по ней сверху удар основанием кулака и захватить накладкой сверху.
Легко сказать «захватить»! Эти несколько килограммов мяса и костей удалось только отбить. Но ориентацию в пространстве Вольфрам все-таки потерял. Теперь по науке надо бы ударить рукой его в пах. А толку-то? Яйца-то у Вольфрама тоже из сплава какого-то сделаны – удар ногой держат. Или я не попал?»
Егор взмахнул рукой снизу вверх, схватил Вольфрама за причинное место и резко дернул на себя, потом толкнул его правым плечом, не забыв при этом поставить подножку. Вольфрам заорал как резаный и в позе эмбриона заерзал на осколках расколовшейся бутылки.
Иог етить твою мать.
И тут Егор совершил непростительную ошибку, а попросту говоря – облажался. Уж слишком хотелось ему завладеть розочкой, валявшейся в песке. Скрючившийся Вольфрам вдруг распрямился и обеими ногами ударил Егора в живот.
Он отлетел едва ли не на три метра. Соскучившийся по победам той лошадки, на которую поставил, нагловатый мужичок издал победный клич. И было ведь отчего радоваться! Вольфрам с трудом поднялся и, пошатываясь, побрел к тому месту, где валялась розочка.
Превозмогая боль в животе, Егор тоже встал и, бросившись к оклемавшемуся бугаю, со всего размаху ударил его носком правой ноги в лицо. Вольфрам в это время как раз нагнулся за осколком бутылочного горлышка. И хоть удар у Егора получился каким-то «футбольным», Вольфраму этого хватило. Он, словно тюк соломы, повалился на землю, розочки из руки не выпустил. Наступив со всей силы каблуком на сжимающие стекло пальцы, Егор представил, как Вольфрам несколько раз бьет его этой розочкой в живот, а потом с гадкой ухмылкой проводит ее острым краем согнувшемуся противнику по горлу.
Нет уж.
Тяжелая ребристая подошва навсегда закрыла солнце от проигравшего в этом бою свою жизнь Вольфрама.
Толпа взревела. Что ж, сегодня вечером за стопкой, другой им будет что вспомнить и обсудить, а Егора вновь ждет его камера с еще тремя зашуганными пленниками.
Пока Егор шел к себе, его начало отпускать. Ватные ноги отказывались слушаться, глаза застилала мутная пелена, а сквозь шум в ушах доносились радостные вопли тех счастливчиков, которые рискнули поставить на него.
В камеру он ввалился совсем никакой. Ему не было дела до жавшихся по углам сокамерников, а вот они с любопытством и страхом смотрели на парня, уделавшего Вольфрама.
Утром в жилище Егора ввалился Пернатый. Он был навеселе во всех смыслах этого слова. Мог себе позволить.
– Доброе утро, Бес, – заорал он с порога. – Это мы вчера тебе, бешеному, такое погоняло придумали.
Егор исподлобья уставился на шумного гостя. Вот кого ему меньше всего хотелось видеть спозаранку, так это Пернатого. После вчерашнего у него как-то странно ломило руки и ноги и, что самое подозрительное, болела голова. По башке-то ему вроде не попадало.
– Радуйся, Бес. У меня прибыток, шеф новым хорошим бойцом доволен, Тихий, так тот вообще светится, как новогодняя елка, и у тебя праздник – в отдельные апартаменты тебя переводим. Нечего такому зверю со всякой шушерой кантоваться, – он презрительно посмотрел на соседей Егора и сплюнул. – Ну давай, давай шевелись, зверюга. Как ты вчера Вольфрама отделал. Не зря мы с доктором для тебя озверин приготовили по особому рецепту.
– Что за озверин? – спросил Егор и принялся скатывать свой матрац.
– Оставь ты это барахло, там у тебя все готово. Озверин – это, понимашь, такой особый коктейльчик… Ну да ладно, недосуг мне перед тобой тут распинаться, до сук мне, – Пернатый заржал, довольный только что придуманным самим собой каламбуром. – Не боись, этому Вольфраму там тоже что-то вкатили, так что все честно. Ну вот твои хоромы, располагайся, а я побежал до сук. – Пернатый опять заржал и в сопровождении верзилы в генеральской папахе направился к выходу во внутренний двор, где его уже ждала машина.
