— Паш, что не так? Он должен был уже очухаться.
— Физической атакой его выбило из всех сущностей в Сумрак. А вернуть его у нас отчего-то не выходит. Что за прорва такая? Он выжал нас с Ильей уже досуха.
На большом столе, в комнате хостела, лежало тело гнома. Абсолютно безжизненное. Все вокруг было залито кровью, постельное белье давно пустили на некое подобие повязок. Кровотечение Корвус остановил, а вот вытащить Леонида из лап смерти у них пока не выходило.
Рыжий умирал.
— Теряем мы вашего героического котогнома, сиятельные, — Илья Корвус, полуголый, измазанный кровью и потом, выглядел немногим лучше своего пациента.
Помогавший ему Канин, уже тоже по пояс раздетый, выглядел как на поле боя.
Венди никогда и никаких целительских способностей в себе не обнаруживала. Все, что она могла делать сейчас — убирать окровавленные тряпки да обтирать отчаянно боровшихся за жизнь ее «личного секретаря» мужчин.
— Собирать энергию негде. Мы еще и в противовесе с Илюхой, глушим друг друга, как Инь и Янь. Сейчас он нас высосет и все. Осталось несколько минут. Корвус, ты слышишь? Приготовься, по команде отходим.
Ворон отрицательно покачал головой, сжав зубы.
— Не дури. Тебя я точно сам не вытащу.
Венди вдруг ощутила странное желание. Словно, именно она могла помочь, «вытащить».
Мысленно потянулась к Канину: «Паша? Я попробую кое-что, не удивляйся. Есть идея. Только делай вид, что так и задумано».
Тот задумчиво взглянул на нее, едва заметно кивнул.
Ди подошла к ведуну сзади. Потянулась, протягивая руки, обняла, уткнувшись лбом между лопаток. И представила себя… солнцем. Ярким, теплым, согревающим озябшую фигуру Павла, сражающегося за жизнь рыжего гнома. Согрела. Потянула лучи дальше, обволакивая теплом и светом, мертвенно мерцающую фигуру на столе.
— Илья — быстрый отход! Быстро! — прозвучал властно голос Павла, отчего-то ее лишь раззадоривший.
Осмелев, она мысленно вливала все больше тепла и света. Ярче, ярче!
— Ди, стоп! Отходим! Все, маленькая, все, хватит!
Словно выключили рубильник в светлой комнате. Секунда — и все погасло. Венди, теряющая сознание, подхватываемая на лету крепкими руками Павла, лишь успела услышать восхищенный возглас Корвуса: «Ну вы даете!» и хриплый выдох со стороны стола.
На другом конце города, в маленьком уютном домике с балконом, горел неяркий свет. Уютная крохотная кухонька с плетеным столом и двумя табуретками, чайник на столе, корзиночка с печеньем и запотевшим шоколадом, две разномастные чашки и два хрустальных стакана. Ночные бабочки, порхающие вокруг шара маленькой старинной люстры, похожей на полную Луну.
И молчаливые двое за столом. Рыжеволосая девушка, несмотря на душную жару вечера, зябко кутающаяся в махровый халат, и рослый молодой мужчина с еще влажными после купания пепельными волосами. Жилистый и поджарый, как матерый волк, с такими же хищными движениями и настороженным взглядом серых глаз, он очень внимательно смотрел на девушку, словно ожидая чего-то.
— Будешь? — Фил жестом указал на странного вида глиняный кувшин, запечатанный сургучом.
— Яду? — Арина отчего-то дрожала, продолжая кутаться в халат, забравшись с ногами на табуретку.
Он беззвучно рассмеялся.
— Хозяйка этих апартаментов оставила подарок. Нечто однозначно алкогольное. Нам обоим сейчас не помешает.
— Да, это точно. Давай. У меня вон, кольцо противоотравное.
И помахала перед его носом рукой, на которой не было ничего, кроме царапины на указательном пальце.
Фил разлил по стаканам густую жидкость удивительного насыщенно рубинового цвета. По кухне разошелся фантастический запах: винограда, солнца, томного южного августа, с легкими нотками ванили.
— О! Какая красота. Даже если это отрава, на вид и запах — произведение искусства!
Они зачем-то молча чокнулись, затем медленно и с наслаждением выпили, смакуя каждый глоток. Закусывать, портя сказочный букет напитка, не хотелось.
Спустя минуту им обоим стало ясно, что волшебная бутылка была с секретом и напиток оказался необычайно крепок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ого. Я стремительно хмелею, ты как? — Арина наконец перестала дрожать, расслабляясь.
Фил, мучительно пытавшийся до этого застегнуть на груди пуговицы рубашки непослушными пальцами, плюнул на это неблагодарное дело и вообще ее снял, оставшись в одних шортах.
— Я? То, что доктор прописал. Надо бы узнать, где сказку такую разливают.
— Мы тогда тут сопьемся, со всеми этими… — она выразительно взмахнула рукой, пытаясь изобразить «этих», и смахнула на пол одну из двух чашек. Вдребезги.
Они спустились на пол одновременно оба, собирая осколки. Столкнулись лбами. Замерли на секунду. Арина, одним невесомым движением вдруг оказалась у него на коленях, обняв ладонями его лицо. Смотрела прямо в глаза, не мигая, словно не могла насмотреться.
Он замер. Осторожно подхватил ее под колени. Поднялся, словно не девушку держал на руках, а лишь невесомую птицу. Вернулся за стол. Она все смотрела, не отрывая взгляд. Молча. Будто пытаясь вдоволь и впрок насмотреться.
— Арина. Ты меня слышишь? — он аккуратно убрал ее руки со своего лица, взяв за запястья и не отпуская.
Кивнула.
— То, что ты мне сегодня сказала… Я должен ответить. Не спеши. Ты не можешь мне лгать. Никто не может, это мое проклятие. Ничего не говори, выслушай.
Она чуть заметно усмехнулась.
— Я никогда не буду тебе лгать. И дар твой тут ни при чем. Слушаю.
— Не люблю слова «никогда», — он нахмурился, осторожно уложив ее руки на колени и придерживая девушку за плечи.
— Я живу почти вечность и знаю ему цену.
— Молчи, прошу. Арина. Я никогда не знал, что такое любовь. А теперь… Ты словами своими словно выжгла дыру у меня тут, — он показал себе на грудь, очень серьезно, — и я не знаю, что теперь с этим делать. Я хочу тебя с первой нашей встречи, ты знаешь. Я восхищаюсь тобой, но быть с Ариной рядом… Это как мечтать о звезде. Пока не умею. Хочешь, я буду стараться. Но пока — нет. Сейчас я не могу сказать великой Арине — «Я тебя люблю, звезда моя». Прости.
Он был уверен — она встанет и уйдет. Может быть — ударит. Проклянет. Убьет, в конце концов.
А она, грациозным движением сбросив с плеч халат, подвинулась к нему ближе, скользнув по коленям всем телом, обжигая его близостью прикосновения, обвила шею руками и, прошептав еле слышно: «Ну и пусть!» — порывисто впилась в его губы поцелуем. Страстным, голодным.
Он отвечал на ее поцелуй очень медленно. Словно опасаясь: она передумает.
Смог сдержать себя до счёта «пять». И сорвался. Он снова сорвался. С ней — уже в который раз. «Рептилоид?» — тогда уж огнедышащий дракон. Ему казалось, что по жилам разлилась огненная лава. Разум? Да кому он нужен!
Хватило ума лишь не упасть прямо на усыпанный осколками чашки пол. Подхватить свою добычу и унести в широкую постель, как волк утаскивает молодого оленя.
Только вот его олень был голоднее всех волков в округе. Она словно с ума сошла.
Фил думал, что успел изучить ее — холодную и расчетливую ведьму. Много раз видел, как она обращалась со своими мужчинами. Цинично. Хладнокровно. И никогда не видел в ее глазах обожания, нежности, страсти.
Всего того, что ловил сейчас во взгляде, адресованном ему. Ему одному. За что Филу такое чудо? Возбуждающее в нем самые низменные животные инстинкты одним взглядом. Тем самым. Бесконечно восхищенным. Так самка смотрит на своего вожака. Почему?
Сегодняшняя ночь в Гурзуфе была ночью вопросов. Завтра, уже завтра им придется искать и находить на них ответы.
Не сейчас. Сейчас — их в мире только двое. Прикосновения, поцелуи, стоны, блаженство. Дыхание в унисон, объятия — словно от их силы зависела жизнь. Они цеплялись друг за друга как утопающие. Падали и вновь взлетали. Не могли никак насытиться, не могли напиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И под утро, когда уже, казалось, сил не было даже на сон, маг, нежно обнимающий свою мечту, зарываясь в рыжие волосы руками, целуя каждую ресницу медовых глаз, качая ее, словно малое дитя, вдруг произнес, так тихо и буднично-просто:
