Красных Шапок получалось не всегда. Несколько мгновений уйбуи переглядывались, после чего уставились на великого фюрера, который последние пару минут молча взирал на происходящее, испытывая жгучее желание выпить. Но сдерживался, поскольку на совещаниях не было принято пить в одиночку, а наливать ничего не придумавшим уйбуям Кувалда не хотел. И просто велел:
– Пошли все вон.
Общение с подчинёнными редко приводило одноглазого в хорошее расположение духа, поэтому он кое-как сгладил его двумя стаканами виски, дождался, когда алкоголь начнёт действие, и набрал номер скупщика краденого.
– Урбек, форогой, как я раф тебя слышать.
– Денег не дам, – сварливо ответил шас. – Времена тяжёлые, так что держись как можешь.
– Я стараюсь…
– Тогда прощай.
– Урбек!
– Ты ещё здесь?
– Я никуфа не ухофил.
– Мы же попрощались. – Кумар старался минимизировать общение с Шапками по всем вопросам, кроме деловых.
– Поговорить нужно.
– Моё время дорого.
– Тебя тоже касается.
– Приезжали? – помолчав, уточнил шас.
– Ага.
– Да уж, подставил ты Тайный Город…
– Я? – Кувалда так изумился, что позволил себе перебить скупщика краденого.
– А кто? – изумился в ответ Урбек. – Ты же великий фюрер, значит, несёшь ответственность за всё, что вытворяют твои сородичи.
Говорить о том, что сородичи не ставили его в известность о своих делишках с барыгой, одноглазый не стал – раздражать Урбека ему хотелось в последнюю очередь.
– Мне велели Штыпселя повесить.
– Ну так вешай, – хладнокровно отозвался шас. – В этом деле ты мастер.
– Чтобы повесить, его сначала нужно найти. А то петлю не на что набрасывать.
– Тоже мне ковбой.
– Кто?
– Ты на то, что я говорю, внимания не обращай, потому что половину ты не поймёшь, а другая половина тебя не касается. Ты говори, чего тебе нужно?
– Поможешь Штыпселя найти? – выдохнул Кувалда.
– А как? – тут же спросил шас.
– Ну, у тебя связи.
– У меня мозги.
– И они тоже. И связи.
– И очень дорогое время, – напомнил Урбек.
Кувалда прекрасно понимал, что разговор обязательно докатится до этой темы, и обречённо поинтересовался:
– Сколько?
– Половину того, что я ему отдал.
– Фесятую часть того, что я у него отберу.
– Тогда сам ищи.
– Откуфа я знаю, сколько он успеет пропить? – привёл веский аргумент великий фюрер. – Это же Фуричи – с них станется!
– Гм… – Неожиданно рациональный ответ произвёл на шаса хорошее впечатление. – Двадцать процентов того, что ты у него отберёшь.
– Фоговорились, – решительно произнёс одноглазый. – Гфе этот гаф?
– Где этот гад, я не знаю, но могу дать тебе его телефон.
– По телефонам я их уже пробивал, – погрустнел Кувалда. – Они их выкинули.
– Это я велел им их выкинуть, – рассказал скупщик краденого. – А вместо этого дал Штыпселю другой, сказал, что буду на связи. Усёк?
– Усёк, – радостно подтвердил великий фюрер.
– Тогда записывай номер.
– Сейчас! – Кувалда вытащил нож и приготовился царапать цифры на столе. – Говори!
Москва, МКАД
В памяти осталась только боль.
Проклятое солнце медленно поднимается над Тайным Городом, и его убийственные лучи вонзаются в плоть. Выжигают глаза. Плавят кожу, мясо, кости… Боль такая, что подавляет даже страх, который владел Идо перед началом казни. Боль такая, что он начинает верить в существование человского ада. Начал бы верить, если бы не боль. Если бы мог соображать. Но он не мог. Боль сожрала масана полностью, с потрохами… добравшись до потрохов… Боль вывернула наизнанку и не оставила ни одной мысли, кроме мольбы о смерти. Там, на московской крыше, Идо выл, как сумасшедший, но он и был сумасшедшим. Ни капли разума. Ничего, кроме желания умереть.
А чёрная пыль, которую Бри направила на вампира, не избавляла от мучений. Могла, но не избавляла – Бри того не хотела. Зато она хотела, чтобы Идо пребывал в сознании всё время, пока она колдовала над ним, чтобы пережил, почувствовал весь этот ужас, хоть так заплатив за всё то, что натворил в жизни.
Чтобы в памяти осталась только боль.
И она своего добилась.
Идо потерял счёт времени и не знал, когда потерял сознание. Точнее, когда ему позволили потерять сознание. А когда открыл глаза – увидел солнце. Настоящее, самое настоящее, проклятое солнце и среагировал мгновенно: вскрикнул и перекатился на живот, накинул на голову куртку, съёжился, дрожа всем телом… И лишь через минуту, не раньше, сообразил, что явно лежит здесь давно, а солнце – высоко. А он жив. И больше не чувствует боли.
Только нестерпимую вонь.
Идо осторожно высунул голову из-под куртки и нашёл себя в куче мусора позади придорожного заведения, на которую работники сносили отходы. И первое, что масан увидел на этот раз, была крупная крыса. Она сидела в нескольких дюймах от лица масана и смотрела на него скептически.
– Дура, – буркнул Идо.
Крыса беззвучно рассказала всё, что думает по поводу вонючего вампира, развернулась и пошла по своим делам.
– Дура, – повторил масан, после чего вновь посмотрел на солнце. Прищурился и перевёл взгляд на руку – ничего. Никаких ран. Никаких повреждений. Ощупал лицо – целое.
И ничего не болит.
– Спящий тебя высуши! – Идо поднялся на ноги и понял, что пребывает в отличной форме: он жив, здоров, у него ничего не болит, а пережитая на крыше экзекуция стала казаться кошмарным сном. – Так это было или нет?
Никаких воспоминаний, кроме жуткой боли.
– Это было. Я через это прошёл… – В памяти возникли обрывочные слова о каком-то эксперименте. – Эта сука что-то со мной сотворила, и теперь я… – Идо задрал голову и вновь посмотрел на солнце. – И теперь я не боюсь солнца.
Оно безразлично ответило яркими лучами.
– Получается, я стал уродом?
Однако принять это слово Идо не мог.
– Я стал сверхмасаном! Я… – А в следующее мгновение задумался. – Я хочу крови?
Вопрос был очень важным, немыслимо важным, поскольку Идо родился ночным охотником и не видел себя иным: он убивал, чтобы жить, но не умел жить не убивая. Не хотел жить не убивая.
– Хочу ли я крови?
Идо попробовал выпустить иглы – они появились мгновенно, но при этом вампир не почувствовал привычного прилива радостного возбуждения, всегда сопровождающего ожидание чужой смерти.
– Эй, бродяга! Посмотри, может, здесь что найдёшь! – Вышедший из задней двери чел, судя по всему, мелкий, работающий «на подхвате» поварёнок, облил стоящего у мусорной кучи вампира помоями. Увидел кого-то, стоящего на ступеньку ниже, и обрадовался возможности поиздеваться. – Только с крысами не забудь поделиться!
– Не забуду, – пообещал оскорблённый Идо, и в одно мгновение оказался рядом с поварёнком. – Не забуду!
И вонзил иглы в его шею.
И не почувствовал привычного наслаждения от вкуса крови. Не пришло радостное ощущение, всегда сопровождающее вливающуюся в него силу чужой жизни. Страх жертвы… да,
