Марка Антония отказаться от встречи с Октавией, были козни Клеопатры. По словам Плутарха, «чувствуя, что Октавия вступает с ней в борьбу, Клеопатра испугалась, как бы эта женщина, с достойной скромностью собственного нрава и могуществом Цезаря соединившая теперь твердое намерение во всем угождать мужу, не сделалась совершенно неодолимою и окончательно не подчинила Антония своей воле. Поэтому она прикидывается без памяти в него влюбленной и, чтобы истощить себя, почти ничего не ест. Когда Антоний входит, глаза ее загораются, он выходит — и взор царицы темнеет, затуманивается». Причем, как пишет Плутарх, «все это она проделывала, когда Антоний готовился двинуться из Сирии к мидийской границе», а время для похода было самое удачное, так как «парфянская держава была охвачена волнениями и мятежом». Окружавшие Антония вельможи, подкупленные Клеопатрой, твердили Антонию, что тот губит женщину, которая только им и живет. Антонию твердили, что Октавия «сочеталась с ним. браком из государственных надобностей, подчиняясь воле брата, — и наслаждается своим званием законной супруги. Клеопатра же, владычица огромного царства, зовется любовницей Антония и не стыдится, не отвергает этого имени — лишь бы только видеть Антония и быть с ним рядом, но если отнять у нее и это последнее, она умрет». В конце концов Антоний разжалобился, растрогался и отправился вслед за Клеопатрой в Александрию, отложив поход до следующего года.
Удобное время похода было упущено, и это испытали на себе в дальнейшем войска Антония, но для Клеопатры эта задержка была победой — Антоний достался ей.
Октавия была вынуждена вернуться из Афин в Рим. Октавиан предложил сестре поселиться отдельно, в собственном доме, однако Октавия, видимо, слишком любила Антония и отказалась покинуть дом мужа, а сверх того, просила Октавиана, «если только он не решил начать войну с Антонием из-за чего-либо иного, не принимать в рассуждение причиненную ей обиду». Она по-прежнему жила в Риме в доме Антония и продолжала заботиться не только о своих детях, но и о детях Антония от Фульвии.
Разрыв Марка Антония с Октавией, конечно же, не обрадовал Октавиана, но он был занят войной с Секстом Помпеем и не мог позволить себе враждовать еще и с Марком Антонием, а потому ограничился лишь упреками в письмах.
В 36 году до нашей эры Марк Антоний предпринял грандиозный поход на Парфию. Никогда еще до этого Рим не отправлял на завоевание какой-либо страны такое огромное войско. По словам Плутарха, Марк Антоний имел шестьдесят тысяч человек римской пехоты и десять тысяч конницы, набранной среди испанцев и кельтов, а кроме того, в поход с ним шли армии подвластных ему местных царей, общей численностью тридцать тысяч человек. Тит Ливий считал, что Марк Антоний вел еще большую армию — 18 легионов пехоты и 60 тысяч человек конницы. Но, как образно и метко подметил Плутарх, «такая исполинская сила, испугавшая даже индийцев за Бакгрианой и повергнувшая в трепет всю Азию, пропала даром».
Клеопатра манила Антония больше, чем все богатства Парфии. Как пишет Плутарх, «думая лишь об одном — как бы провести зиму с нею вместе, Антоний начал поход раньше срока и далее действовал, ни в чем не соблюдая должного порядка, ибо уже не владел своим рассудком, но, во власти какого-то колдовства или же приворотного зелья, постоянно устремлял взоры к Египту и в мыслях держал не победу над врагом, но скорейшее возвращение». Вместо того, чтобы после изнурительного перехода дать войскам отдохнуть и перезимовать в Армении, Антоний немедленно вторгся в Мидию Антропатену и, разоряя страну, осадил крепость Фрааты, где укрылась семья мидийского царя (вассала парфян). Осадные машины отстали, и парфяне сумели разгромить сопровождавший эти машины римский отряд; причем не только уничтожили все осадные машины, но и захватили много пленных, в том числе Понтийского царя Полемона.
Осада Фрааты затянулась. Подошедшие на помощь Фраате войска парфян постоянно нападали на римлян, хотя и уклонялись от крупного сражения. Вдобавок у римлян заканчивалось продовольствие. Поэтому, когда парфянский царь предложил мир, если Антоний отступит, Антоний вынужден был согласиться. Однако во время отступления парфяне продолжали нападать на римлян, нанося значительные потери. Не меньше были потери от начавшегося голода и отсутствия питьевой воды. Ячменный хлеб был на вес серебра, а от плохой воды людей рвало желчью. По словам Плутарха, «римляне погибали без числа, а парфяне все шли за ними следом». Лишь переправившись через реку Араке, отделявшую Мидию от Армении, римское войско смогло передохнуть.
Отступление Марка Антония из-под Фрааты продолжалось всего 27 дней, но, проведя затем смотр, он установил, что потеряно двадцать тысяч человек пехоты и четыре тысячи конницы, из которых более половины умерло от болезней.
Антоний считал, что во многом повинен в неудаче похода армянский царь Артавазд, который, после того как были потеряны осадные машины, счел дело римлян проигранным и без разрешения отвел свои войска обратно в Армению. По мнению Антония, если бы в его распоряжении оставались те шестнадцать тысяч всадников, которые вывел из Мидии Артавазд, вооруженных почти так же, как парфяне, и привыкших бороться с ними, то римляне разбивали бы неприятеля в открытом бою, а армяне истребляли бы бегущих — и парфяне были бы разбиты. Друзья Антония также были в ярости и «побуждали Антония расправиться с армянским царем». Но, видя плачевное состояние своих войск, Антоний «прислушался к голосу рассудка и ни словом не упрекнул Артавазда в предательстве, по-прежнему был с ним любезен и оказывал царю подобающие почести». Антоний расправится с Артаваздом двумя годами позднее, а тогда, после этого провалившегося похода, Антоний с небольшим отрядом поспешит в Финикию и будет с нетерпением ждать на берегу между Беритом (Бейрутом) и Сидоном свою Клеопатру, которая должна была привезти деньги и одежду для воинов. Клеопатра задерживалась. Антоний пил, но даже хмельной часто вскакивал и выбегал к морю посмотреть, не плывут ли ее корабли, а когда дождался, то, раздав все это, сразу же отправился с ней в Александрию.
После столь неудачного похода, основательно истощившего его финансы, Марк Антоний, чтобы поправить состояние казны, вынужден был пойти на порчу монеты. Плиний Старший сообщает по этому поводу, что «триумвир Антоний примешивал в денарий железо». Свидетельство Плиния Старшего подтверждается и данными нумизматики. Естественно, что попытки Марка Антония рассчитываться со своими солдатами недоброкачественной монетой не прибавили ему популярности. В ходе гражданской войны все полководцы испытывали хронический недостаток средств, но на порчу валюты решился лишь Марк Антоний. Его авторитет все еще был высок, и порча монеты не привела к бунту, но легионеры, конечно
