Бесноватые лезли, их убивали, и они падали, становясь лестницей для новых не мужчин, не женщин, не юнцов — ошалевших от крови тварей. Их ничто не унимало и ничто не пугало, но южане как-то держались. Эпинэ орудовал сразу шпагой и бирисским кинжалом, справа дрался Жильбер, слева тоже кто-то раз за разом открывал дверь в Закат. Атакующие вопили, южане кричали в ответ, орал и Робер. Кажется… Дезертир в болтающихся поверх мундира дворянских цепях, худющий черноленточник, двое мальчишек, столь мерзких, что даже их возраст ни на мгновение не задержал разогнавшуюся руку, опять дезертир, из городских стражников, и тут же за ним жуткая растрепанная тетка. Они возникали из темноты, чтобы сдохнуть, и сдыхали, а потом на крыше дома напротив сверкнуло: один выстрел, другой, и еще… Считать упавших возможности не было, тем более что били не рядом.
— Проклятье! Этого я и боялся…
— Монсеньор!
— К Леворукому!..
Стрелки на крыше, они уже стреляют в ответ, но этого мало. Рявкнуть «Сомкнитесь!», выскочить из свалки… Рядом Жильбер, за ним кто-то еще, кто — не разобрать.
— За мной! — Робер в два прыжка взлетел на ограду, с нее перемахнул на крышу, едва не потеряв равновесие на плохо держащейся черепице. Боль в ноге заставила зарычать, солдаты решили, что от злости. Вот пусть так и думают, и вообще дело не в нем. Мозги у бесноватых до конца все же не отшибло или отшибло не у всех. Кто-то догадался погнать стрелков наверх, и стрелков хороших. Опять барсинцы или уже нет?
— Сможете достать этих?..
— Монсеньор, так не видно ж ни демона! — В голосе мушкетера тоска и ненависть. — Выпалили и спрятались.
— Перезаряжают, сволочи, а как вылезут — пока не выстрелят, не заметишь. Луны нет, сплошная тень…
— Может, факелов туда закинуть?
— Далеко, не добросить. Договорить не удалось.
— Внизу! — Жильбер не смотрел на дальнюю крышу, вот и заметил, как в сорванные ворота лезут ублюдки с факелами. Сейчас перебегут двор, взберутся на ограду…
— Стреляй! Лэйе Астрапэ, стреляй!
Залп остановил шайку лишь на мгновение. Ну, куда теперь? Так и есть, в дом не ломятся, сворачивают к боковой стене, за которой отбиваются южане.
— За мной! — И сам не заметил, как оказался внизу. Опять нога, ну и кошки с ней! Первый, толстяк с мясницким топором, упал, так и не заметив удара из тени, а дальше все закрутилось в суматошной и полуслепой свалке.
4
Было не размахнуться, и в ход пошел подарок Мильжи. Робер колол, резал, пинался, отпихивал валящиеся на него трупы. Или еще не трупы, значения не имело. Мыслей в голове не осталось, человек сросся с кинжалом, став придатком клинка, и был им, пока рука не встретила пустоту. Рядом тяжело дышал, опустив шпагу, Жильбер, у ног адъютанта корчился кто-то в кавалерийских сапогах, и был он, судя по всему, последним.
— Вроде бы отбились…
— Не сглазь… Ворота закройте… пока есть возможность.
— Подпереть бы…
— Чем? Этими, что ль?
— А хоть бы и так! Дохлятину пока еще сдвинешь…
С крыши палили мушкеты, с той стороны — тоже, но во дворе живых врагов не осталось. Кроме, Леворукий ее побери, ноги… Теперь мерзавка отыгрывалась за все, и Робер не выдержал, потер больное место. Лучше не стало, хуже, пожалуй, тоже. Пора было возвращаться на баррикаду, пока там не всполошились и не бросились искать драгоценное начальство, но Эпинэ отчего-то медлил. По лицу текла чужая кровь, Робер сорвал шейный платок и попытался утереться, вполглаза следя за бросившимися к полураспахнутым воротам солдатами. Больше оттуда никто не лез, но подпереть и в самом деле нужно.
— Монсеньор, справа… калитка!
Действительно калитка, и в нее ломятся так же, как несколько минут назад ломились в ворота.
— Вперед! Не давай прорваться!
Шаг за шагом они теснили бесноватых назад, словно пропихивали свихнувшуюся пробку назад, в бутылку. Пропихнули — схватка выкатилась в соседний двор. Уворачиваясь от острия алебарды, которое ему попытались вогнать в живот, Робер успел заметить, что стало светлее. Обдумывать сие было некогда, место свалившегося с располосованным горлом алебардщика заняли двое шустрых оборванцев — длинные ножи в умелых, опытных руках не позволили отвлечься ни на мгновение…
— Леворукий! — Как неудачно! Шпага застряла между ребрами свежего покойника. Выдергивая ее, Эпинэ потерял всего мгновение, а над головой уже взлетела чья-то дубина. Внезапная боль сковала ушибленную ногу, отшагнуть не вышло, пришлось рискнуть и отводить удар клинком. Рукоять чуть не вывернулась из ладони, онемела кисть, но голову он сберег.
— А-а-а-а-х, бацута………!
Темная полоса на мгновение перечеркнула руки громилы, и вместе с зажатой в них дубиной они упали на землю. Отдельно от тела, которое тут же лишилось ещё и башки. Рявкнув что-то восторженное, здоровенный кагет в кольчуге ринулся дальше, вдохновенно орудуя саблей. Робер успел заметить, как почти одновременно осели двое очутившихся на пути великана головорезов, потом обзор закрыли спины следовавших за своим вожаком воинов. Один обернулся, оказался господином послом и проорал:
— Не только Алва умеет рубить!
Последний негаданный резерв пришелся больше чем кстати.
Глава 9. ТАЛИГ. ОЛЛАРИЯ
400 год К. С. 8-й день Летних Молний
1
Небо полыхало все сильнее. Мерцающее зарево глотало звезду за звездой, порожденного им света хватало если не для чтения, то для прогулки, но графиня Савиньяк упорно сидела пол деревом, глядя в сползший к северу неурочный закат. Сидеть было неудобно, но женщина слишком устала, чтобы вставать. Неподалеку в зарослях расторопши скрывался тайник, в котором можно было укрыться от незваных визитеров. Заботливый Пьетро, уходя, заставил дам его осмотреть, но на облюбованных церковниками огородах могли сыскаться и вещи полюбопытней. Отлучался же куда-то перед ужином агнец Создателев, не за петрушкой же!
— Годы, годы… — с усмешкой посетовала Арлетта. В сорок она смогла бы пройти больше, в тридцать, оставшись без присмотра, облазила бы всю «голубятню», в пятнадцать — навязалась новоявленным конокрадам, разумеется, если бы среди них был Арно. Юность редко понимает, что может помешать, не выучившаяся этому зрелость чревата убийством…
Сказочка о голодной волчице и дружелюбном кабане придумалась неожиданно. Оллария и ступни горели, поясница ныла, а в голову лезли подробности испорченной услужливым вепрем охоты. И все равно шорох за спиной она услышала.
— Вы встали? Зря… Такое небо лучше не видеть. Марианна разговор не поддержала, хотя вопрос о смысле созерцания зарева при подобном к нему отношении напрашивался. Баронесса присела рядом, перекинув косы на грудь, будто алатская поселянка со сгоревшей в Сэ шпалеры. Сравнение было удивительно несвоевременным, и Арлетта попросила:
— Если вам не трудно, уберите волосы назад.
Баронесса убрала, по-прежнему не говоря ни слова. В горящем городе оставался тот, кого она любила, — будь иначе, Звезда Олларии не забыла бы о вежливости, уж больно хорошо ее вышколили, только кто — барон или жизнь? В любом случае, оставлять возлюбленную Ро на съеденье главному женскому страху Арлетта не собиралась.
— Какое оно, ваше имение? — Вот так, небрежным тоном о ерунде, и пусть попробует не ответить.
— Маленькое.
— Барон Констанс его давно купил? — Нет.
— Там кто-то есть?
— Должен быть смотритель… Сударыня, это ведь горит Новый город?
— Да. Там, помнится, много складов… — Отлично, мы заговорили о пожаре, еще немного — и дойдем до того, что нам действительно важно. До Ро. — Я так понимаю, о вашем имении мало кому известно?
— Коко вел всякие дела. Некоторые требовали… уединений. Если нам… не нам — Нохе не помогли, значит…
— Значит, были заняты. Марианна, у нас с вами было меньше шансов, чем у Проэмперадора и при этом Повелителя. Барон так увлечен древностью, неужели он вам не сообщил, что Повелитель, пока у него нет наследника, не погибнет? Ведь их пока нет?
Вздохнула, затрясла головой, заплакала. Все в порядке, теперь с ней все будет в порядке, а вот с Ро… То, что при Эрнани верили — перед концом света у Повелителей не останется наследников, отнюдь не значит, что отсутствие наследников спасает от пуль и клинков. Закатные твари и заодно рассветные, это вообще ничего не значит.
2
Спасибо кагетам, новую шайку, поменьше и послабей первой, не втоптали в конский навоз лишь потому, что в забитом всяческим хламом дворике навоза не оказалось. Старые плетеные стулья были в изобилии, как и корзины, и какие-то бочки, а вот навоз — извините… Взмокший во время схватки Робер мотнул головой, пытаясь отбросить со лба липнущие лохмы. Громкий хлопок где-то за спиной заставил вздрогнуть, шею и плечи обдало жаром, и стало совсем светло. Слишком светло.
