всерьез».
«Но узнать обо всем ты обязана».
Варя не верит себе, винит свою голову за сумасшествие, и все же, превозмогая себя, бежит за исчезнувшем в заборе чудищем.
«Ну и что плохого в том, что я хочу развеять свои сомнения? Кто узнает о том, что я здесь была и что видела?»
***
Варя передвигается не спеша, соскальзывая с мокрой травы, к синему забору. Присаживается коленями на липкую землю, заглядывает в узкую щель.
Маленькое существо перебирает целой кучей ног и пробирается к калитке на другую сторону дороги. Существо округлое, на вид мокрое и пушистое, черно‑серое, с рыжими пятками на спине.
«На что это похоже: бобер, енот, крот?!»
Варя быстро поднимается на ноги, сворачивает в проулок и пересекает улицу, останавливается у чужого палисадника. Дождь не останавливается.
«Пора домой! Нет, я должна понять, что это!»
Сквозь шум дождя слышно, как маленькое чудовище скребется о доски под мокрой калиткой. Варя пугливо и отрывисто подходит ближе, нагибается и медленно отодвигает узкую дощечку.
Зверь тут же шмыгает мимо Вари. Оно катится со скоростью метеора. Прямо на дорогу.
— Стой! — кричит во все горло Варя.
Оно вдруг останавливается.
Варя с секунду всматривается в морду, и видится ей испуганное маленькое, но человеческое лицо, обитое шерстью по щекам и бровям. Варя, не веря своим глазам, бежит к нему ближе, зверь тут же пугается и бросается в бегство дальше. Оно прячется за следующий забор у ближайшего дома.
Стена из белого шума разрывается звонким гудком совсем близко, прямо перед Вариным ухом. В глаза врезается яркий свет. Машина практически у самого ее носа пытается затормозить, но безвольно скользит по грязи, испуская визжащий сигнал. Рывком Варя отодвигается назад, нога вязнет, соскальзывает с колеи, и она падает. Перед глазами лишь грязь и колеса. Она сжимается в ком, крепко зажмуривает глаза, готовая к нелепой смерти.
Секунда… две… три… пять.
«Я жива?»
Открываются намертво зажмуренные глаза. Машина, свернувшая влево от Вари не больше чем на метр, останавливается. Под шумом дождя слышится хлопок от двери. Шаги, с силой размазывающие грязь вокруг. Водитель, широкоплечий и небрежно по-простому одетый мужчина, среднего возраста, насупившись, поднимает Варю с земли. Он кричит ей в ухо оскорбления и упреки за невнимательность и дурость, но Варя почти их не слышит, все еще ждет, что загадочный зверь вернется из той же прорехи в чужом заборе, сверлит его взглядом. Тихо и неловко извинившись, Варя возвращается на дорогу, по которой шла.
Дождь не стихает. В холодных мокрых кроссовках ее ноги сводит судорогой, но только сняв их дома в тепле, она чувствует, что они становятся по-настоящему ватными. Татьяна Родионовна встречает ее у самого порога с подзатыльником и полотенцами. Варя сразу бросает испорченные кроссовки в грязное алюминиевое ведро. В ванной смывает с себя прошедший день. Слышит, как на кухне бранится бабушка.
«Я это заслужила».
***
Теплый свет от старого торшера нежными лучами касается стола, штор, чайника и всего, что не спрятано далеко. Варя допивает свой горячий чай с шиповником. Махровая теплая пижама защищает от струящегося сквозняка из оконной рамы. Мокрые волосы плотно завернуты в полотенце. Варя подгибает ноги под себя, погружается в мысли.
С тех пор, как она приехала в Старинский, она чувствует, как сходит с ума.
«Помогла ли эта поездка понять и объяснить хоть что-нибудь? Нет, вопросов стало только больше. Почему бабушка не общается с родней? И вообще, складывается ощущение, что она их всех ненавидит. Почему она за все время не рассказала ничего, о своих родителях, о сестрах, вообще ничего. Хотя, правда сказать, я и сама никогда не интересовалась. Почему-то сложно представить, как бабушка и мама жили до того, как я начала их помнить. Иногда возникали вопросы, но я их не задавала, потому что ответ как бы был очевиден. А зачем? Получается, что я зря так думала. Прабабушка, кем бы она не была, по какой-то причине оставила именно мне наследство, хотя и умерла она задолго до моего рождения. Бред. Может у бабушки Веры деменция? С чего бы верить девяностопятилетней старухе на слово. С другой стороны, старушка очень даже живая и совсем не похожа на больную. Она говорила, что бабушка знает об этом завещании, и может быть, у меня получится деликатно расспросить о нем».
Варя берет с собой стакан с горячим чаем, натягивает тапочки на ноги. Татьяна Родионовна лежит на диване перед телевизором, почти похрапывает под звучание диалогов из старых сериалов. Варя засматривается на морщинистое расслабленное лицо, со слегка приоткрытым ртом. Так бабушка кажется совсем невинной. Голубой свет от экрана раздается на шифоньер и сервиз. Вокруг царит атмосфера абсолютного дрёма. Варя садится в старое кресло, у самой головы своей бабушки. Склоняет свою голову над головой Татьяны Родионовны и смотрит на ее перевернутые, тонкие, прикрывающие глаза веки. Теперь Варе кажется, что бабушка ее стала, в свете телевизора и отблеска хрустальных бокалов в сервизе, гораздо моложе обычного. Варя поглаживает седые волосы, вырвавшиеся из-под гнета платка, и заплетает их в небрежную косу.
— Бабушка, ты спишь? — тихо нашептывает Варя.
В ответ раздается хриплый хрюк.
— Бабушка, а почему ты никогда не рассказывала мне о своей семье?
— Предатели… нечистые… — почти не открывая рта, тихим неразумным шепотом цедит спящая Татьяна Родионовна.
— Что? — Варя пытается прислушаться, понять, что бормочет бабушка, но понимая, что та все еще спит, успокаивается и всматривается в движущиеся под веками зрачки, — ты скрываешь от меня наследство?
— Я не могу, не могу… мне нельзя… я должна была, — стонет и кряхтит бедная старушка в ответ.
— Откуда она знала обо мне?
— Подготовилась… перехитрила…
— Что с ней случилось, почему она умерла?
— Мама… прекрати… мама… за что… — скрипучий жалобный голос Татьяны Родионовны набирает силу, становится громче и вот, она вдруг открывает глаза широко, впивается ими в Варвару, пугается, вскакивает, ожесточается и кричит почти во все горло.
— Что ты делала?!!!
— Я просто… просто… мы говорили…
— Ты не имеешь права! Признавайся, что ты говорила?!!!
— Ничего! Почему ты кричишь на меня?! Что я такого сделала?!
— Не притворяйся дурой! — Татьяна Родионовна склоняется высоко над внучкой, свирепо рычит, затем прижимает Варю, и так вдавленную в старое кресло, холодным взглядом проникает в ее расширенные от темноты зрачки и вдруг остывает.
— Я не понимаю! Объясни почему ты ругаешь меня сейчас? — жалобно скулит Варвара.
— Потому что! Иди спать, кыш отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели!!! — бабушка, нахмуривая брови, с силой хватает Варю за руку
