и уж тем более на охотника. Где-то внутри нее играет желание его вздернуть, как подобает, но был приказ не двигаться и ждать команды. Мелкий говнюк подгадал момент, а может быть даже его подстроил. Нахмурив яростные рыжие брови, она так же прозрачно тихо отвечает ему:
— Что ты там бубнишь?!
— Я говорю, на тебя готовится расправа, будь осторожна.
— Страх потерял?!
— Если хочешь не вляпаться в чан с дерьмом, слушай, что говорю.
— Откуда тебе знать?
— Уши длинные у меня, не видно?
— С чего бы кто-то осмелился.
— С того, что ты на тренировках половину роты в лазарет отправила. Думаешь, им нравится залечивать раны, которые они получать не должны?
— Я выполняю приказы так же, как и они. И если ты еще раз появишься где‑то рядом, клянусь, отправишься не в лазарет, а сразу на кладбище. Я понятно изъясняюсь?
— Никакого уважения. Понятно.
Взъерошенный, но уверенный в себе Миронов продолжает разглядывать мушку. Зоя так же принимает исходную позицию, делает вид потерянного к нему интереса. В голове проносятся тревожные мысли, но быстро исчезают, ведь уверенность в том, что никто здесь ей неровня, никогда ее не покинет. Через несколько минут возвращается командир и продолжает вещать команды.
Время в бесконечных однообразных тренировках тянется вяло. В глазах рябит от камуфляжных форм, сапоги натирают ступни до крови. Скоро закончится служба, и это чувствуется в тревожном душном воздухе. Свой короткий перерыв перед очередным строем Зоя проводит на пустынной площадке среди железных турников. Солнце жжет ее спину, капли пота тонкими струйками спускаются со лба до самых ключиц. Розовая кожа на щеках наливается краской. Под грубой тканью надуваются вены. Удовлетворив себя пройденной тяжелой физической нагрузкой, она медленно присаживается на деревянную необработанную лавку. Сдавленное дыхание выравнивается. Рыжие ресницы подрагивают под лучами света. Зеленые глаза загораются в них, становятся ярче, проницательнее. Красные грубые ладони находят под лавкой флягу с водой. Разворачивают алюминиевую тонкую крышку, подносят к губам. Несколько глотков живительной силы. Солоноватый вкус, наверное, пот на губах. Еще несколько минут отдыха в полном одиночестве.
Она знает, что из тех далеких окон соседнего здания, на третьем этаже, возможно за ней наблюдает мать. Может быть на нее снизойдет благодатный взгляд, может быть о ней вспомнят… Может быть. Легкая улыбка трогает суровое лицо, сделав его на секунду кукольным, таким красивым, каким его создавала природа. Внезапно накатывает усталость и ломота, как если бы она за минуту заболела страшной лихорадкой. Зоя в порывах усталости и истощения прикладывается к лавочке. Наверное, последний подход был лишний. К горлу подкатывает тошнота. Но она быстро берет себя в руки, встает со скамьи. Мир почему-то переворачивается несколько раз, головокружение заставляет ее пошатнуться. Нужно скорее вернуться в роту, скоро будет построение. Шатающимися, неровными, почти пьяными шагами она бредет по асфальтированной горячей дороге. Воздух, вдыхаемый в легкие, кажется горячим и липким как смола.
В спальне юных охотниц каждый занят своим делом: кто подшивает воротник, кто пьет чай, кто растянулся на кровати в блаженном покое, а кто-то стоит у окна и наблюдает за своей жертвой. Синеглазая блондинка высокого роста кривым ртом хищно улыбается и разминает руки в ожидании скорой встречи. Черноволосая, низенькая, с широкими бедрами девушка, выпучив большие черные глаза, безжалостно грызет пальцы. Серая худая мышка перетаптывается с ноги на ногу, отходит от окна и начинает нервно ходить от кровати до окна.
— Тихо вы, идет. Все помнят, что делать?
— Да она порвет нас, ты из ума выжила! — щебечет черноволоска, откусывая кусок кожи с пальцев.
— В таком состоянии? Ну уж нет, я не пожалела на нее салицилата. Он, знаешь ли, на дороге не валяется.
— Это сейчас, а потом?!
— Потом суп с котом! Мы проучим ее так, чтобы она нас боялась, а не мы ее!
— Нам конец! — всплеснув руками, вскрикивает мышь.
Дверь отворяется, и на пороге рисуется фигура рыжей бестии с потерянными ошалелыми глазами. Несколько прядок волос вырываются из тугого хвоста, добавляют ей сумасшествия. Шатко, но прямо держась, Зоя проходит мимо поста и направляется в спальню. Десять пар чужих глаз впиваются в нее, внимательно изучая, прикидывая шансы на победу. Она гордо вскидывает подбородок вверх и разнузданными шагами становится ближе к своей койке. Тошнота одолевает ее совсем уж близко к горлу, а цвета и предметы спальни плывут в глазах как на карусели, становясь нечеткими. В животе схватывает острая боль, словно что-то в нем проткнули острой иглой. Она слегка сгибается, прикрывая больное место рукой, пошатываясь, поднимает глаза. Перед ней с растянутой улыбкой уже возникла фигура высокой блондинки. От неожиданности, из Зои вырывается ее позыв. Она не в силах воздержаться пачкает форму стоящей перед ней рядовой. На секунду ей словно становится легче, она разгибается и вытирает рот рукавом. Блондинка, выпучив глаза и подняв брови настолько, насколько это возможно, отступает на шаг. Затем презрительно соединяет брови на переносице, и с ненавистью нацеливается взглядом в зеленые глаза сослуживицы.
— Чего хотела?! — беспардонно спрашивает Зоя, наглым тоном.
— Сейчас узнаешь, сука!
Зоя не успевает увернуться от прилетающего удара по челюсти. Она видит руку, но тело не слушается. Отклонившись, но не упав, выпустив еще часть содержимого желудка, она принимает боевую стойку и нападает.
Затуманенное сознание от части теряет из памяти фрагменты. Удар в солнечное сплетение, блок, затем получает в висок, шатается, удар по колену, еще один прилетает по затылку со стороны. Она не понимает, откуда столько рук и ног. Нападающих уже пятеро, кажется. В глазах темнеет и рябит, спальня смешивается в безобразное месиво, а желудок пронизывает жгучая боль. Наконец, когда прилетает табуреткой по позвоночнику, она падает на колени. Мгновение, и свернувшись из последних сил в клубок, закрывая жизненно важные органы от черных сапог, она перестает бороться. Изо рта вырываются сгустки крови. Все исчезает в пустых глазах. Прекращает существование.
***
Пустая бетонная коробка, похожая на забытый холодильник. И пахнет здесь так же. Зоя поджимает колени, обнимает их руками, облокачивается на бетонную стену. Медленно выдыхает. Следит за тонкой полоской голубого света под потолком.
Последние прожитые дни были в тумане. Зоя приходила в себя лишь несколько раз, и то не больше, чем на пару минут. Помнит только запах хлора, прозрачную трубку во рту, да белые халаты. Все сумбурно, смутно и окутано острой болью в желудке. Кажется, приходил кто-то из нор. Вскоре сознание Зоя смогла удерживать надолго, тело ее очистилось, и уже ничего не мешало ей понести наказание. Она не вставала с белой продавленной
