очень уж сильно в это углублялась. Я оглянулась через плечо, осмотрелась по сторонам. Наша машина по-прежнему была единственной на дороге. Какое-то время мы ехали молча.
– Думаешь, ты мог бы что-нибудь сделать? – спросила я. – Спасти ее?
Гарри потер ладони. На его брюках остались отпечатки.
– Нет. Не думаю. Но легче от этого не становится.
На горизонте показались шпили Миннеаполиса. Небоскребы появились там не так давно. Мы с Гарри одновременно потянулись к радио, так что пальцы соприкоснулись, и оба резко отдернули руки.
– У меня может быть информация о преступном поведении представителя государства, – сообщила я. – Мари Роден.
Эти слова меня удивили. Больше того, они всерьез меня испугали. С одной стороны, Гарри открылся мне, и я показала бы ему, что его боль имеет для меня значение, лишь ответив тем же. С другой – это заявление могло стоить мне карьеры.
– Это вне моей юрисдикции, – добавила я на всякий случай.
Какое-то время он молчал, потом спросил:
– Я могу чем-то помочь?
Я чувствовала такую тяжесть в груди, будто на ней построили дом. Что я могла ему сказать? Довериться ему, как когда-то Барту?
– Может быть, – ответила я.
Какое-то время мы сидели в тишине. А потом Гарри разбил мне сердце.
– Я хотел сказать, что по делу Чайной убийцы может появиться новый свидетель, – небрежно проговорил он. – Мне пришло письмо от курьера, видевшего женщину, которая выходила из магазина Лестера Данна в день его смерти. Я хочу заняться этим делом. Может, что-то и выйдет. Хочешь составить мне компанию?
Мое горло сдавили мертвой хваткой.
Лестер Данн владел небольшим издательством в Миннеаполисе, в основном выпускавшим книги о спорте. На момент смерти он был дважды разведен, больше личную жизнь наладить не пытался. Осенью болел за «Викингов», летом играл в волейбол, а еще каждый год летал в Таиланд, чтобы за умеренную плату издеваться над несовершеннолетними. Мои видения начались, когда он в очередной раз вернулся в Миннеаполис. Сразу после смерти Барта. И прекращаться не собирались.
Данн был первым человеком, кого я под дулом пистолета заставила выпить яд.
Вторым был Джон Уилсон. Он работал продавцом в «Кинко», когда мне начали сниться осознанные сны, где он насиловал девочек, с которыми подружился в чатах для несовершеннолетних.
Рэндалл Деврис стал третьим и последним. Он был успешным тренером по женскому футболу, и его обвинили в домогательстве к двенадцати или более несовершеннолетним девочкам из команды, девочкам, которые ему доверяли. Кошмары о нем снились мне с тех пор, как он начал посещать спальню собственной дочери.
Если бы Барт был жив, вместе мы поймали бы всех троих, но я сошла с ума от горя. Это было не оправдание, а просто факт. К тому времени, когда нас с Гарри отправили в Коста-Рику, чтобы следить за женой Девриса, которая, как я знала, не убивала ни одного из этих мужчин, я более или менее взяла себя в руки.
Но я всегда ждала, что меня поймают.
Как долго Гарри ждал письма от курьера? Я почти не сомневалась, что он заговорил об этом сейчас только из вежливости, чтобы дать мне возможность выиграть время, самой решить, сколько еще информации я хочу ему предоставить. Он не знал, насколько это разрушительно.
– Конечно, – молвила я, изумившись тому, что в состоянии говорить. – Мы сможем его допросить, когда закроем это дело.
– Само собой, дело Похищенных для нас в приоритете, – согласился Гарри.
– Само собой.
И вот так все было решено: как только я узнаю, что случилось с Лили и Эмбер – и если повезет, найду Лили живой, меня отправят в тюрьму за убийство трех педофилов, потому что когда Барта не стало, я не знала, как их поймать, и я была не в силах пережить еще одну ночь чудовищных видений о том, что они творили с детьми.
Глава 31
Ван
Компьютер у дальней стены кофейни «Магнолия» был настоящим, мать его, динозавром. В принципе, он предназначался для всех посетителей, но я ни разу не видела, чтобы за ним кто-нибудь сидел. Обычно все, кто сюда приходил, брали с собой современные высокоскоростные макбуки, гладкие и блестящие, и подключали к ним наушники, считая своим неотъемлемым правом доступ ко всей информации, собранной с незапамятных времен. Стоя в очереди, я смотрела на старого зверя. Гарри я уже отвезла в Бюро и теперь заехала сюда быстренько перекусить.
Наш разговор так и гудел у меня в ушах. У Гарри была сестра, и она пропала. Я не знала, что делать с этой информацией, но ничего не делать тоже не могла. Хотя мое время было ограничено. Вполне возможно, тем самым свидетелем, который видел женщину, выходившую от Лестера Данна.
Ну вот и все, думала я. Гарри попросит курьера описать убийцу, и он просто укажет на меня. С этой новой информацией делать было нечего, только продолжать выполнять свою работу, пока крышка не захлопнется.
Очередь дошла до меня. Я хотела было сделать заказ, когда бариста сказала:
– Я знаю, мокко.
– Спасибо. – Я растерянно моргнула. – И сэндвич с ветчиной и сыром.
Бариста, кареглазая брюнетка чуть помладше меня, по среднезападным меркам симпатичная, отчего-то так и не начала готовить мой кофе. Видимо, я упустила какой-то социальный сигнал.
– Надо поговорить о погоде, да? – спросила я. Она усмехнулась:
– Вы меня не помните.
– Конечно, помню, вы почти все время здесь работаете. И отлично справляетесь.
– Я недавно пришла в приют для животных в Миннеаполисе. Прохожу обучение как волонтер. Я думала, вы меня заметите, но вы разбирались с той неприятной девицей, которая пыталась указывать, что вам делать. – Она усмехнулась. – Мне понравилось, как вы ей ответили.
Я кивнула, но мои мысли были далеко. Интересно, думала я, сколько людей, которых мы не замечаем, каждый день проходят мимо нас? Сколько рабочих мы впускаем в свои дома безо всякой задней мысли? Сколько бариста могут подсыпать нам в напиток какой угодно яд? Сколько курьеров и уборщиков приходят к нам на работу?
А дети – еще незаметнее. Кто из тех, кто видел трех девочек в тот жаркий летний день восьмидесятого года, мог знать, что они направляются к ручью?
– Вы заботились о том большом псе, – продолжала бариста, – о Макгаффине.
– О, да. – Я ненадолго вернулась в тот момент и улыбнулась. – Он такой милый. Надеюсь, его скоро усыновят.
– Я тоже надеюсь. – Она взяла у меня деньги, отдала мне сдачу и наконец занялась моим заказом. – Вы случайно йогой не интересуетесь?
Я покачала головой.
– Хотя,
