почти десять лет тогда.
Юсуф оберегает меня будто нежный цветок, это злит, но мне нравится, как Дарина с ним спорит, как всегда отстаивает свое мнение. Чувствую, как она за мной украдкой наблюдает, я делаю то же самое.
У нее красивые глаза и губы, но вот остриженные волосы меня смущают, они должны быть длинными. По рецепторам бежит сигнал, я так и вижу, как наматываю их на кулак, от этого тело пробивает возбуждение, отдаваясь в висках острой болью.
Иногда, когда мой вредный старик Юсуф разрешает, она готовит, чаще это завтраки, ничего особенного – омлет, тосты, бутерброды. Один раз даже все сожгла, сказала, что задумалась, на всю кухню был дым, пахло гарью, Юсуф ругался. А я в первый раз за все время после аварии, которую помню смутно, смеялся. Было ощущение, что я раньше делал это очень редко.
Часто приезжает младший брат, Эмир славный, наивный немного, он рассказывает, что у отца со дня на день родится новый сын, но меня это не трогает. Я вспомнил Тамира Джалала, но не подаю вида. Слишком о многом надо подумать. Память, подобно волнам, накатывает слишком быстро, не оставляя за собой ничего, за что можно было бы зацепиться.
Эмир всегда разговаривает с Дариной в саду, не знаю, о чем, но девушка не в восторге от слов брата. Стал замечать, что мне не нравится их общение, я не хочу, чтобы они оставались наедине, мое подсознание говорит, что это ревность. Слишком остро она колет, но уже куда-то в солнечное сплетение. Вот такого, я уверен, раньше не было тоже.
Не звал. Пришла сама.
Почувствовал сразу ее запах, как зверь уловил, втягивая ноздрями. Она теперь всегда пахнет дождем, а еще чем-то острым и пряным, как восточные специи. Это страх, но смешанный с любопытством. Не понимаю, что произошло, что щелкнуло у меня в голове и вновь отдалось болью и желанием одновременно.
Я хотел ее. Хотел все эти дни, но держал от себя подальше.
До ломоты в костях и мурашек по спине.
Не дышал, когда Дарина трогала меня, стригла бороду, едва касаясь тонкими пальцами кожи и волос. Но от этого пробрало до костей, стягивало жилы и нервы тугими узлами, выворачивая наружу. Сжимал кулаки, чувствуя не боль в суставах, а еще большее желание.
А когда поцеловал, не мог уже остановиться и оторваться от ее губ. Всасывал, прикусывая, проникал языком, слышал ее стоны и свой гортанный, звериный хрип. Говорил вслух, что она моя, моя сучка и что хочу ее. Меня разрывало изнутри от желания к ней, от потребности почувствовать обнаженную плоть под руками, пальцами. Войти в нее, утолить свой голод.
Разорвал футболку, накрыл ладонями грудь, девушка вздрогнула, в глазах пелена, сама часто дышит, кусает истерзанные мною губы.
–Скажи, что ты сказал в первый раз?
–Хочу тебя.
–А потом?
Ей так важно это знать и слышать?
–Моя сучка.
Вновь дернул на себя, сжимая ягодицы, задевая головкой члена ее живот, впился в рот. У нас и раньше было так, на уровне животных инстинктов, я уверен, что именно так все происходило.
–Подожди, Саид, подожди, пойдем.
Дарина тянет в комнату, взяв за руку, а я смотрю на ее тонкие пальцы, как они лежат в моей ладони, сжимаю. Разве такое было в моей жизни раньше? Почему я этого не помню? Иду за ней со спущенными штанами и торчащим членом.
–Тебе плохо?
–Нет.
Трясу головой, хочется стукнуться обо что-то твердое, чтобы все вспомнить, чтобы не накрывало пеленой тумана, чтобы наступила ясность. Девушка сама снимает с себя лосины и белье, сажусь в кресло, наблюдая за ней.
–Может быть, ты так что-то вспомнишь, хотя… лучше бы не надо.
–Почему?
–Молчи. Молчи, а то все испортишь.
Стискиваю до скрежета зубы, когда она касается члена, смотрю на то, как скользит пальцами по тонкой коже с выпирающими венами. Размазывает по головке выступившую влагу. Но это все не то, у нас должно быть не так, иначе. Было иначе.
Хватаю за шею, тяну на себя, заставляя оседлать и развести бедра как можно шире. Теперь ее трогаю я, провожу пальцами несколько раз по половым губам, задевая клитор, сразу войдя во влагалище двумя, трахаю. А она такая горячая, влажная, ведет бедрами, смотрит в глаза, рот приоткрыт.
–Benimki. Benim kaltağım! Benimki!
–А-а-а…
Трясет от того, что вижу, как Дарина выгибается, оседает сама на мои пальцы, дрожит, соски припухли и торчат, хочу облизать, а потом прикусить зубами.
–Не могу… Саид… а-а-а… не могу…
Я сам не могу на это все смотреть. Понимая, какая она голодная – такая же, как и я. Вынул пальцы, она сама опускается на мой член, принимая его полностью, запрокидываю голову, из горла вырывается хрип. А Дарина протяжно стонет, царапая мои плечи, дрожит в моих руках, принимая глубже.
Сердце грохочет в груди, а перед закрытыми глазами она, но с длинными волосами. Лицо и шея в чем-то красном. Кровь, да, моя кровь. Это было все между нами раньше.
Сдавливаю талию, прижимаю девушку к себе сильнее, касаясь грудью ее сосков. Она двигается слишком медленно, часто дышит, стонет. А когда через какое-то время начинает сжимать мой член изнутри, кончая на нем, меня срывает следом.
Ярко, больно.
–Benimki.
Кусаю плечи, не хочу выпускать, голова кружится, сил нет совсем. Вот почему не отдал ее среднему брату, тому, кто приходил и требовал Дарину.
Потому что она моя.
–Все хорошо… Саид… что с тобой?
Взволнованный голос, мне не хватало еще сдохнуть во время секса, только этого не хватало. Хотя, по мне, так это самая сладкая смерть.
–Да, хорошо… хорошо.
–Ты что-то вспомнил?
–Да.
–Что? – Голос взволнованный, смотрю в ее глаза.
–Вспомнил, что трахал тебя раньше, мне нравилось.
–Да, наверное. Отпусти, я пойду, сейчас Юсуф придет, а потом будет ругаться, тебе на самом деле нужны режим и время, чтобы все вспомнить. Но… мне очень тяжело.
–Почему Ахмет хотел тебя себе?
–Спроси у него.
–Он больше не придет.
–Потому что я порезала его, когда он украл меня и привез в какой-то бордель. Отпусти, холодно.
Позволяю ей встать с моих коленей, Дарина собирает свою одежду, прикрывается футболкой, девушка расстроена.
–И это он подстроил ту аварию, я не могу доказать, но я уверена, это был он или с его подачи. И те охранники, что были с тобой в России, они сейчас с ним. Самый мерзкий из них Доган, он с Ахметом. А
