с ним, или даже со мной, или Юсуфом. Я только начал жить, как человек, перестал чувствовать себя загнанным зверем, жаждущим мести и власти.
Гектор приехал не только помочь, но и привез важную информацию, я только его мог попросить о ней. Даже самому уже интересно, как Дарина попала в семью Царевых. Но даже то, что она им неродная, не дает права распоряжаться ее судьбой и просто отдавать отмороженным типам вроде меня.
За это мне еще придется вымаливать прощение у нее, но все потом.
На выходе раздался телефонный звонок, это был Эмир, а меня накрыло предчувствие чего-то необратимого.
–Говори.
–Отец в реанимации.
–Что случилось?
–Покушение, в него стреляли.
–Ты где?
–Еду в больницу.
–Послушай меня внимательно, разворачивайся и поезжай ко мне.
–Что ты говоришь?
–Ты меня слышишь? Эмир! Делай, как я говорю! Немедленно, здесь Юсуф и Дарина, самое безопасное сейчас для тебя место – это мой дом. Ты меня понял?
–Да, хорошо.
Непонятно, что задумал Ахмет, но организовать покушение на собственного отца с целью захвата власти – это уже последняя капля. Нужно было раньше обезопасить Эмира, а то это все может коснуться и его.
–Юсуф, ты слышал, приедет Эмир, запри его и никуда не выпускай, что бы он ни говорил.
Старик понял по разговору, что случилось и какие последствия это может иметь дальше. Отвернулся, сложил ладони, начал молиться. Но в моем неправедном деле молитва мне не нужна, Аллаху лучше бы вообще закрыть на время глаза и уши.
Прежде чем я выехал за ворота, охрана проверила автомобиль. Новый, ничем не отличающийся от разбитого «Ягуар» встретил запахом кожи. Два внедорожника отправились следом, не стал включить магнитолу, нужно было подумать, нужно научиться контролировать себя и свои эмоции, как это делает Гектор.
Холодный, сдержанный. В закрытом частном пансионате для мальчиков, где мы познакомились, когда нам было по четырнадцать, мы не сразу нашли общий язык. Я – взрывная смесь турецкой и русской крови – был слишком вспыльчив. Гектор тушил мой огонь, но, оказывается, в нем тоже была русская кровь.
Нас связывали богатые отцы, что вспомнили о своих незаконнорожденных сыновьях и решили вложиться в их образование. Гектор не любил рассказывать о себе и прошлом, тем более о родственниках и как оказался в пансионате. Но мне тогда и без слов было все ясно.
Потом он пропал на долгие годы, а когда мы снова случайно встретились, оказались друг другу очень полезны. В России его что-то очень держало, я не вникал – надо будет, Гектор расскажет сам, но он не спешил с этим.
–Ты на месте?
–Да.
–Он там?
–Нет, уехал тридцать минут назад.
–Ничего, скоро вернется. А впрочем, можно его встретить. Как доеду до места, скину геолокацию.
Гектор не задавал лишних вопросов, он согласился помочь, и это уже ценно. Ахмет уехал к отцу – изображать вселенское горе со всей своей охраной. У меня есть немного времени.
–Гектор, если я тебя попрошу разнести в щепки тот притон, ты сможешь это устроить?
–Думаю, да.
–Хорошо.
Сжимаю руль, прибавляя скорости. Что я сейчас чувствую? Не знаю, что-то вроде свободы, словно мне перерезали пуповину, и я взглянул на мир иначе. Набираю Ахмета, отвечает не сразу, голос нервный, дерганый.
–Да.
–Надо увидеться, ты ведь этого так долго ждешь?
–Хм… Саид, ты уже вспомнил о себе все?
–О себе, и не только.
–Не хочешь навестить отца, не хочешь поквитаться с врагами, что совершили на него покушение?
–Хочу и обязательно это сделаю.
Нехорошее предчувствие скребет внутри, я могу и не успеть проститься с отцом, но сейчас я этого сделать никак не могу.
–Как поживает твоя русская сучка? Уже наигрался? Не хочешь отдать ее мне?
Слова лезвием режут по жилам, сжимаю до скрипа челюсти, пальцами впиваясь в кожаную обивку на руле. Хочу, чтобы это были кости моего ублюдочного, жадного наркомана брата.
–Жду тебя на нашем месте – на том самом, где охрана учила нас стрелять.
Отключился, бросил телефон на сиденье, открыл «бардачок», взял в руки оружие. Я могу свернуть Ахмету шею голыми руками, могу забить его до смерти, но от этого шакала можно ожидать всего, он всегда играл нечисто.
Месть вместе с адреналином будоражит кровь и нервы.
Снова пошел снег, но он меня даже радовал, с ним связаны хорошие воспоминания. Глядя на него, я думаю о Дарине.
Глава 36
Ожидание неизвестности и собственной беспомощности убивало.
Если бы мне кто-то сказал еще месяц назад, что я начну переживать за своего похитителя, за человека, разрушившего мою прекрасную, сытую и благополучную жизнь, я бы не поверила.
Я и сама сейчас себе не верю.
Отрицаю. Нахожу новые оправдания эмоциям и действиям. Списываю на стресс, на желание выжить и добиться правды, кто я такая и что я начинаю чувствовать к Саиду Джалалу. Суровому, жестокому, беспощадному зверю, в лапы которого я попала, искупая чужую вину.
Напишу роман, как только выберусь из этого дерьма и узнаю, кто мои настоящие родители. А еще спрошу и господина Царева, за что он так со мной поступил? Ну и конечно, запишусь на сеансы к психологу, как заработаю денег, разобраться самой в себе не получается.
Когда произошел тот переломный момент, и Саид перестал быть врагом?
Не могу вспомнить, найти точку отсчета моего гребаного помешательства, хоть башкой о стену бейся.
Поцелуй.
Точно.
Наш первый поцелуй на кухне в квартире, а потом секс на стеклянном столе. Он рвал меня на части голодным зверем, а мне было мало. Может, это какая-то болезнь? Да, я даже знаю какая, ей есть название – стокгольмский синдром. Защитно-бессознательная травматическая связь, возникшая между жертвой и агрессором.
На лекции по психологии я ходила и даже много что интересного почерпнула, я вообще любила учиться. Но никогда не думала, что стану такие термины применять к себе.
Прикрываю глаза, стараюсь вспомнить в деталях, как все было. Банкетный зал, я в свадебном платье, Ник смеется, подливает шампанское, а я чувствую чей-то взгляд. Он давит, уничтожает на физическом уровне, а потом я встречаюсь с его обладателем.
Где-то очень далеко в моем подсознании мелькнула мысль, что я никогда раньше не видела таких мужчин – вызывающих одновременно разные эмоции.
Саид был таким всегда, его слишком много и физически, и эмоционально. Он засасывает в воронку своей энергетики и сексуальности, там чернота и мрак, но я падаю, широко раскинув руки, перестав сопротивляться.
