кашлять и чихать.
— Привет, — я подошла к Андрюшкиной, которая, расстелив покрывало на зеленой траве, торчащей во все стороны, слегка вытянула ноги и, сцепив пальцы в замок, поглядывала по сторонам, провожая прохожих мимо людей.
На ее лице не было никаких эмоций. Полное равнодушие.
— Привет.
Я присела рядом.
Самое интересное, Вале всегда удавалось оставаться спокойной. Чтобы не случилось.
— Как съездила в город? — поинтересовалась я у нее. — Ты вчера говорила, что вместе с Томой поедешь в город за шмотками. После как пенсию получишь.
— Нормально. Купили шорты и майку. А Тома себе лифчик взяла. А ты?
Я пожала плечами.
— Почти так же. Только комбинезон себе купила.
— Надела бы. Нам бы показала.
— Да повода нет…
— Соня! — из подъезда выбежала Гурьевская — в какой — то заношенной одежде и фартуке. Из — за него были видны только ярко — красные брюки, которые она постоянно таскалась. Легкие летние тапочки. Очки на голове. И при этом бежала, как параспортсмен, слегка размахивая руками. — Соня! — еще раз позвала она свою родственницу, которая мирно задремала в окружении собак.
Их натаскала Валька, постоянно шляясь на плиты — на маленькую речку, находящуюся буквально через поле от нашего дома. А называется она так из — за небольшой пристройки, которую летом всегда затапливало водой. Хотя там одни только стены и пол, все они были исписаны неприличными граффити и там часто тусовались местные наркоманы. Одному туда страшно ходить, и Андрюшкина собирала гоп — компанию, которые купались там вместе с ней.
— Соня!
Большая, но внешне обычная, дворовая вислоухая собака весело завиляла хвостом, считая, что женщина в фартуке обращается к ней. У этого создания была схожая кличка. Ее так Валька прозвала. Собакен была не очень приятного на вид цвета — какое — то пятно из светло — коричневых оттенков. Наверное бродячие собаки за все годы своей непростой собачьей жизни теряют свой оттенок. Но при этом Соня с ушами была верным другом. Спокойная, ласковая.
Жаль, что ее убили.
— Соня!
Девушка подняла голову от резкого пронзительного голоса своей бабушки.
Ее тезка с ушами тоже направилась к моей соседке, виляя хвостом.
— Да не ты! — шутливо отмахнулась Гурьевская. Мы рассмеялись. — Соня, вставай! — София потерла веки и сонливым взглядом осмотрелась, не до конца понимая, где сейчас находится. — Давай ты поужинаешь и потом опять выйдешь. Я пирожки тебе испекла… Давай, вставай…
— Хорошо, бабушка.
И Гурьевская убежала обратно к себе.
Соня лениво поднялась с покрывала и, слегка пошатываясь, надела свои балетки.
Мы с Валей внимательно следили за каждым ее шагом. Особенно я, тайно рассматривая каждое ее движение, каждый участок тела, не прикрытый одеждой. Как длинные волосы ниспадают, слегка двигаясь от легкого дуновения ветра. Ее родинку над верхней губой. Как она устало улыбнулась, и на лице появились маленькие морщинки, стоило ей зажмуриться. От ее улыбки веяло тепло.
М — да, мне такой точно не быть. И стало как — то обидно: очень некрасивая полноватая девушка, космы вместо волос, с грязными ногтями, большими бедрами и откровенной некрасивой походкой. Да еще эти огромные стопы! Кривые зубы…
Ненавижу себя за эту внешность. И за дебильную болезнь. И за отвратительный характер.
— Не переживай, Насть, — моя лучшая выдуманная подруга положила свою руку мне на плечо. — Тебе не стоит сравнивать себя с кем — то. Ты намного лучше, поверь. И не смей реветь!.. — она заметила, как слезы заблестели в моих глазах. Я была готова разрыдаться при всех и почувствовать себя ничтожной, слабой, униженной. Ненавижу свою жизнь!
— Сонь, ты выйдешь? — крикнула своей подруге вдогонку Валя.
— Да!
Мне ничего не оставалось сделать, как просто пожать плечами и смириться с тем, какая жизнь несправедливая.
3
Рано утром меня разбудила мама, сообщив, что сейчас приедут строители.
— Мне только что позвонили. Они уже едут. Так что давай вставай, поешь и, пока они едут, мы с тобой хотя бы часть обоев сдерем, — произнесла она, стоило мне открыть свои заспанные веки. — Таблетки свои выпить не забудь. А то потом хреново будет.
Я хотела пробурчать, что мне уже хреново от такой жизни, но не стала.
Ругаться с матерью с утра пораньше не хотелось. Да и смысл? Она все равно меня не поймет. Будет настаивать на своем.
У меня же такая “красивая роскошная жизнь”, что все вокруг спят и видят, как мне сделать гадость. От зависти! А то, что они живут намного лучше меня, никого из родственников не волнует.
Да и х… с ним, считали они. Зато у тебя халявные денежки! И работать не надо — только сиди и смотри свой Интернет! И строчи никому не нужные книжонки!
Да, временами я начинала ненавидеть свою невольную профессию человека, вечно пишущего в стол, и раздражаться по поводу неодобрения своего окружения.
А сами — то…! Сидят часами у телевизора или на лавочке, обмывая чужие кости! Своей — то жизни нифига нет. И обсуждают, и обсуждают людей, проходящих мимо. Которым насрать на этих вечно недовольных бабок!
Я и сама, кажись, становлюсь такой же бабкой. Озлобленной, которая любит только кошек. Очень страшно от подобной мысли. Но со своими эмоциями ничего не могу сделать. Я от них зависима.
Так что, пришлось молча встать с постели идти на кухню.
Кое — как дотянулась до чайника, налила воды и поставила скипятить. А сама тем временем достала оставшиеся после вчерашнего пару круассанов. И колы немного оставалось, но, думаю, трогать не буду. Пусть стоит себе. Потом выпью.
Одно плохо: сигареты закончились, а мозгов выпросить у своего верного (нет) товарища не хватило. Без паспорта мне никто не продаст. Уж больно молодо выгляжу, так что придется сосать лапу. В этом случае. Или отлавливать других мужиков на улице.
То еще занятие.
После небольшого перекуса сразу же направилась помогать матери сдирать со стен обои. Светло — коричневые, с оранжевыми цветами, старые советские обои было не отодрать! По видимости, и клей еще качественный.
Помнится, раньше на них висели постеры. Пришлось их снимать, чтобы переклеить обои. Мама сильно ругалась, но меня было не остановить: как только придет новый выпуск любимого журнала, выдирала из середины сложенную напополам картинку с актером или персонажем, и тут же наклеивала на стену с помощью скотча.
В животе урчало. Небольшой круассан с кружкой теплого кофе, который я постоянно разбавляю холодной водой, не смог насытить мой требовательный и вечно голодный желудок. Из — за гормонального сбоя и отсутствующих
