зачесанную челку и сделала как положено. И, посмотрев в зеркало, осталась довольна собой. Больше нет того уе…ного лба, из — за которого приходилось краснеть.
— Без челки тебе больше идет, — заметила мама.
— Да что ты понимаешь в красоте… — фыркнула я.
— Потом прыщи полезут. Опять будешь психовать.
— Пусть! Зато перестанут меня дауном обзывать! И вообще! Отстань от меня! Ты надоела со своими советами! — грубо ответила я.
— Хорошо. Как скажешь. Больше я ни слова не скажу. Живи как хочешь.
Ну вот опять!
Короче, весь день насмарку!
2
Не успела я утром следующего дня прилечь на кровать, пришлось снова поднять пятую точку. Всю ночь чиркала в тетради сцену с воскрешением Тутанхамона, пытаясь описать ее более детально и более красочно. Для большего эффекта, так сказать.
Временами возникало желание что — то написать именно в тетради.
Например, валяешься в постели, а вставать лень. Берешь тетрадку, что лежит буквально под рукой, и, немного приподнявшись и подсунув за спину подушку, начинаешь описывать очередную сцену боя. Или постельную сцену. Как повезет, в общем.
Тем более что стол стоял буквально рядом и можно было даже не приподниматься. Достаточно просто протянуть руку и взять, к примеру, книгу, которую начал читать еще с вечера прошлого дня.
Я посмотрела на часы.
Одиннадцать утра.
Вроде мать говорила, что строители придут только на выходных. А сегодня только пятница. Второе число.
Черт! Сегодня же пенсионер припрется! С денежкой в кармане!
Пенсию у нас разносят четвертого числа. Раньше приносили седьмого, но с июня прошлого года расписание резко поменяли.
Об этом сообщила наша управдом, тетя Лена — высокая, худая, как щепка, и абсолютно высохшая от постоянного употребления алкоголя, тетка с короткой прической и высокомерными замашками.
Ее тоже выбрали год назад, и вроде как она начала свою рабочую деятельность, приводя в нормальное состояние разбитый двор. Прошлый управдом вообще ничего не делал, кроме как посылать возмущенных соседей в пешее эротическое.
Маме, он, кстати, понравился. Уж не знаю почему.
В дверь яростно молотили, желая ее вынести. Это приперся наш далеко не молодой и к тому же противный товарищ пенсионер — почтальон, доставщик пенсий. Высокий седой мужик в очках, с сумкой на боку, вошел в квартиру без особого приглашения и, даже не поздоровавшись, брякнул ранее отчитанные деньги и ушел восвояси, не сказав ни слова.
Я его понимаю. Ту жуткую вонь, что стояла в квартире в то время, совершенно невозможно вынести. Если у тебя не насморк или гайморит.
Мы с мамой переглянулись. Она ушла в зал, пересчитывать деньги. Я ушла в комнату. Вчера оставила там свои таблетки.
Посмотрела в окно. Сегодня светит солнце, хотя по небу гуляют тучи. Значит, к вечеру без дождя не останемся.
— Настя, иди забери свою тысячу! — позвала меня мама.
В свое время я действительно от матери получала небольшие карманные деньги.
Пусть это будет тысяча или две, неважно. Как только приносили пенсию, мама отдавала мне положенное. На эти деньги я могла купить все, что угодно, начиная с одежды и заканчивая шариковой ручкой.
Помнится, я даже собирала большую коллекцию мерча по одному мультсериалу на эти деньги. Не все за раз, конечно, но постепенно. Правда, в этом году мне пришлось расстаться с ней из — за постоянных насмешек.
Я вошла в зал и забрала деньги, которые мама положила на уголок стола.
— Пойду, раздам долги государству. Ты со мной?
— Нет. Я сначала выпью таблетки, немного оклемаюсь и уже потом схожу по городку.
— Ладно. Если что — позвоню. Встретишь меня.
— Окей. Договорились.
Мы разошлись по комнатам.
Пока мама неспешно одевалась и прихорашивалась, я смотрела во двор через грязное стекло и думала, насколько адовым будет этот день. Пока что не видно ни Валентины, ни Сони, ни кого либо другого. Улица стояла пустовая. Единственный, кто появился за весь этот час, что прошел незаметно, это баба Люда. Она карабкалась на пригорок, опираясь на свою трость, сгорбившись и еле — еле передвигаясь.
Мама ушла, громко хлопнув дверью. Я закрылась на замок, выпила лишь один препарат, и включила музыку на полную громкость, распахнув все окна настежь в квартире.
В то время я еще сильно увлекалась циклодолом. Это такой препарат, который корректирует состояние больного. Очень сильная наркотическая вещь, вызывающая не только чувство эйфории и легкости, но и очень большую зависимость, с которой не так — то просто слезть.
Да и в таком состоянии сложно усидеть на месте. Хочется танцевать, петь, что — то делать! Даже писать книги, хотя дрожащей рукой это не так — то просто.
Да и мысли сильно путаются, и все образы просто смешиваются воедино.
Начинается адская каша в голове под громкие звуки песен и дико прыгающих мыслей, с одной на другую. Хочется думать о Вове, а все тянет на Петю! Это я так, образно. Чтобы было более понятно.
Обычно через пару часов все проходит. Хорошо, если без последствий, типа депрессии или слез на пустом месте. Придет в голову грустная мысль, и, пребывая в наркотическом опьянении, начинаешь раздувать ее до вселенских масштабов. И самое главное, не можешь остановиться, потому что оно захватило полностью твой мозг и будет сидеть там до повторного приема лекарства.
В тот день все прошло более чем удачно, и когда меня отпустило, ушла болтаться по поселку. Ходить из магазина в магазин, при этом ничего не покупая. По улицам, которые уже приелись, но, стоит не выйти пару дней, начинаешь заново любить те же здания. Ту же котельную через дорогу от дома, которую ремонтируют в пятисотый раз.
Все это больно знакомо, и, стоит лишь на мгновение покинуть родной поселок, начинаешь дико скучать. И мечтать поскорее оказаться дома.
В то время такого окрыленного настроения не было. Да, циклодол какое — то время еще держался, не отпуская, но обычная прогулка могла вмиг привести в чувство, вернуть в действительность, пусть она и не столь радостна.
Я пошла по городку в своем привычном прикиде. Решила разнообразить его всяческими аксессуарами в виде браслетов. Раньше у меня их было преогромное количество: и пластмассовые широкие черного цвета, и резиновые тонкие, и даже со всякими торчащими в разные стороны нитками.
Надела на одну руку широкие черные браслеты. Один с рисунком. Его я нашла в своем дворе. Кто — то из детей потерял свое украшение. Плюс оно еще было сломано, но браслет все равно еще можно носить.
Второй же вполне
