«Я вновь ухожу в свой мир, оставляя тебя в твоем!»
Еще раз кинув взгляд на гостиницу, которая на время приютила жертву рублевского королевства, Анна умчалась в реальную жизнь – жизнь, где для стаффа не было места грезам.
XXXI
После показа Юлиана никак не могла уснуть. Возможно, это было связано с усталостью, а возможно, с тем, что она перенервничала перед самим мероприятием. Поворочавшись с боку на бок, Юлиана решила пройтись по саду и подышать свежим воздухом. Проходя мимо комнаты Маши, находящейся по соседству, она услышала стоны. Обычно Маша предпочитала первый этаж, оправдывая это любовью к саду, в который она могла выйти в любой момент, однако в связи с работами по смене интерьера в некоторых комнатах для гостей на первом этаже девушке пришлось перебраться на второй, где она отныне и оставалась на ночь после вечеринок Вадимовых.
Услышав звуки, исходящие из комнаты Маши, Юлиана подошла ближе и приложила ухо к дверям. Неожиданная догадка озарила лицо женщины, и она, отшатнувшись от дверей, вновь направилась к себе в комнату. Позвонив Альберту, Юлиана потребовала экземпляр ключей и, нервно постукивая по комоду, стала ожидать батлера. Появившийся со связкой ключей Альберт обеспокоенно взглянул на свою хозяйку:
– Что-то случилось, Юлиана Сергеевна?
– Все в порядке. Можете идти, – властным тоном приказала Вадимова, не выдавая своих эмоций.
Дождавшись ухода Альберта, женщина подошла к дверям комнаты Маши и, осторожно их открыв, прошла внутрь. Увидев представшую перед ее взором картину, она убедилась в своей догадке: на кровати, прижавшись друг к другу, нежились ее супруг и лучшая подруга – по крайней мере, так она считала до этой роковой минуты.
– Как мило! Мой любимый супруг и моя подружка.
Мужчина резко вскочил с кровати, а Маша громко ахнула.
– Что… что… ты здесь делаешь? – глупый вопрос Константина даже не требовал ответа.
Повисло неловкое, но весьма красноречивое молчание. Юлиана смотрела на супруга и его любовницу холодным, трезвым взглядом оценщика. Константин неловким движением пытался прикрыть свою наготу и в конце концов завернулся в простыню.
– Кобель несчастный! В моем собственном доме! Как ты мог? С ней! – Юлиана еле сдерживалась, чтобы не повысить голос. – А ты! Убирайся из моего дома!
– Я все объясню! – попыталась оправдаться Маша.
– Вон! – Юлиана развернулась и выскочила из комнаты.
Константин вздохнул.
– Я же говорил тебе, что здесь не место! – раздраженно заметил мужчина любовнице.
– Да, но я тебя не заставляла ко мне приходить.
– Знаешь, если сучка не захочет, кобель не вскочит! – Константин подобрал свои разбросанные вещи и, подойдя к дверям, бросил: – Собирайся. Скажу Артему, чтобы он тебя довез. Только побыстрее, не нервируй ее своим присутствием.
* * *
Вернувшись под утро домой, еле передвигавшаяся Анна услышала крики и шум, доносившиеся со второго этажа дома. Сон как рукой сняло, и она, быстро поднявшись на второй этаж, увидела там Альберта.
– Абашева, идите спать! – строго приказал батлер, но не успела девушка открыть рот с готовым сорваться вопросом, как из комнаты Юлианы послышался звон разбивающегося стекла, а затем сильный удар и крик Юлианы:
– Помогите!
Не теряя больше ни секунды, Альберт открыл запасными ключами дверь комнаты Вадимовой и ворвался без предупреждения. Анна последовала за ним. Войдя внутрь, батлер и горничная стали свидетелями семейной сцены с жуткими последствиями: валяющаяся на ковре Юлиана, из губы которой сочилась кровь, и Константин в окружении осколков вазы, едва державшийся на ногах.
– Ты свинья! Убирайся! – Юлиана говорила с трудом: губа была рассечена.
– Константин Викторович, давайте я отведу вас в комнату!
– А-а-а-а, ты? Верный пес своей хозяйки… – еле ворочая языком, заметил Вадимов.
– Абашева! Помогите Юлиане Сергеевне! – поддерживая Константина, Альберт стал уводить его из комнаты, несмотря на слабое сопротивление выпившего мужчины. Анна подбежала к хозяйке и помогла ей встать.
– Принесите мне лед, вату и воду, – со стоном произнесла Юлиана. Каждое слово давалось ей с трудом.
Анна молниеносно выбежала за дверь и направилась к лестнице, возле которой столкнулась с растрепанной Машей, наспех заправляющей кофточку. Даже не взглянув на Анну, подруга Вадимовой стремглав спустилась по лестнице и скрылась из виду. Анна удивилась такому раннему бегству, но затем неожиданная догадка осенила девушку, и она смогла разгадать ребус под названием «скандал Вадимовых».
– Абашева, почему это ты не спишь? – выросшая как будто из-под земли Кристина прервала размышления Анны.
– Наверное, потому же, почему и ты.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я вообще ничего тебе говорить не хочу, а просто хочу пройти мимо.
– Хм… подслушивать любишь?
– Так же, как и ты.
Кристина скривила рот в злой ухмылке.
– Абашева, поубавила бы свой гонор… Когда-нибудь ты допрыгаешься, и тогда даже Смит тебя не спасет.
– А тебя даже спасать некому! – Анна прошла мимо Кристины.
Девушка запаслась всем необходимым и вбежала в комнату Вадимовой, которая к тому времени уже сидела за туалетным столиком, переодетая в ночной пеньюар, и разглядывала свою опухшую челюсть.
– Быстро лед! – приказала Юлиана девушке.
«Можете приложить свое сердце! Оно холоднее льда», – подумала Анна и протянула женщине спасительный лед.
– Я могу поехать за мазью в аптеку… – полушепотом предложила Анна.
– Альберт все принесет.
Юлиана взглянула на Анну через отражение в зеркале. Уловив сочувствие в ее взгляде, хозяйка приняла надменный вид, вскинув подбородок.
– Можете идти, но никому ни слова, иначе я вас уволю и глазом не моргну!
– У нас есть договор, который закрывает нам рты, хотя я и не стремлюсь его открывать.
С языка девушки уже был готов сорваться новый дерзкий ответ, но, поняв, что Юлиана просто заняла оборонительную позицию, не желая, чтобы ей сочувствовали, тем более прислуга, Анна молча кивнула и покинула комнату.
XXXII
После разыгравшейся семейной драмы Константин практически не появлялся дома, а если и бывал там, то исключительно для того, чтобы покопаться в своем кабинете, перебрать документы и переодеться. Детям он не уделял должного внимания – впрочем, как обычно. Юлиана общалась с супругом сквозь зубы, перекидываясь малозначительными сухими репликами за столом в тех редких случаях, когда он все-таки снисходил до обеда или ужина в своем же собственном доме.
После той ночи Вадимова тоже очень часто отсутствовала дома, оставляя детей на попечение Виктории, которая, пользуясь более или менее полной свободой, стала позволять себе некие вольности в отношении воспитания детей – например, могла повысить голос на Даню или Лизу. Поначалу дети не воспринимали ее серьезно, но, как только повелительный тон стал сопровождаться резкими встряхиваниями за шиворот, положение Виктории чуть изменилось и они стали более внимательны к ее запретам.
Маша больше не показывалась в доме Вадимовых, а заменявшая ее Света пыталась выяснить причину их конфликта. Однако все ее попытки разбивались о нежелание Юлианы что-то разглашать, ведь меньше всего на свете она хотела обнажить перед кем бы то ни было свое уязвленное женское самолюбие. Женщина частенько стала возвращаться домой под утро и позволяла себе то, чего раньше ни при каких обстоятельствах не допустила бы: один бокал вина за обедом сменился несколькими, а потом и вовсе счет пошел на бутылки…
Видя такое положение дел, стафф стал задаваться вопросами, ответы на которые могла дать Анна.
– Что здесь происходит, Абашева? – спросила у нее как-то Ксения, окружив вместе с Гулей и Любой, не давая ей возможности к отступлению и сопротивлению.
– Я не знаю! – пожала плечами Анна, ничуть не убедив этим своих коллег.
