Бизнес вырастал на почве советской экономики, где только небольшое количество отраслей производило конкурентоспособную на мировых рынках продукцию, в условиях преобладания крупных предприятий, существовавших за государственный счет и большей частью неспособных к гибкой адаптации в меняющихся рыночных реалиях. Конкурентоспособные предприятия стали особым предметом охоты новой российской бизнес-элиты. В конечном счете именно на них основал свое богатство крупный бизнес – нефть, газ, металлургия, химия. Заполучивший легендарный «Уралмаш» К. Бендукидзе так и не смог на равных соперничать с владельцами нефтяных или металлургических компаний. В ответ на мое беспокойство по поводу перехода государственной собственности в руки трудовых коллективов по второй модели приватизации он мне как-то сказал: «Не волнуйтесь, все стóящее уже присмотрено».
Процветали торговля, особенно внешняя, банки, зачастую не удовлетворявшие минимальным стандартам качества. Торговля и финансовые компании заполняли лакуны, которые в плановой экономике были заняты бюрократией.
В ходу был и откровенный рэкет, и так называемое «силовое предпринимательство», бравшее на себя функции правоохранительных органов по защите собственности (или захвату ее), поддержанию дисциплины контрактов и платежей. Жизнь велась не по закону, а по «понятиям».
Сегодняшний день
Самый хаотичный период становления российского бизнеса завершился к 1998 году. С тех пор постепенно стал устанавливаться относительный порядок, усилия государства по его наведению все больше находили отклик.
В хозяйстве появились значительные денежные средства, что способствовало лучшему сбору налогов. РАО «ЕЭС» и «Газпром» стали более требовательны к должникам. Однако в целом налоговая дисциплина пока еще остается слабой.
Вот некоторые данные, относящиеся к крупным и средним предприятиям, которые с советских времен представляли статистическую отчетность. В 1992 году среди них убыточными были 15, 2%, в 1996 году – 50, 6%, в 1998 году – 53, 8%. С тех пор объем финансовых ресурсов предприятий вырос многократно, но доля убыточных снизилась всего до 40% и продолжает держаться на этом уровне. В январе–феврале 2004 года она составила 39, 5%, при том что даже в газовой промышленности убыточных предприятий всего 21, 6%. В рыночной экономике подобная ситуация невозможна: отсюда следует, что значительная доля прибыли укрывается от налогообложения.
Малый бизнес пока находится в тени. При небольшом числе официально зарегистрированных малых предприятий (882, 3 тыс. в 2002 году), на которых работают 8 млн. человек, и при общей численности занятых в 68 млн. в России насчитывалось около 5 млн. предпринимателей без образования юридического лица (ПБЮЛ) и около 20 млн. так называемых «самозанятых» – тех, кто не платил налоги и за которых никто не вносил взносы в социальные фонды. Стало быть, примерно до трети трудоспособного населения страны получает основные доходы от теневой деятельности.
Оценка теневого оборота малого бизнеса:
Таблица 10. 1. Доля неучтенной наличности в доходах и расходах малых предприятий, 1999—2002, %.
Источник: Малое предпринимательство 2004.
Мы видим, что теневые платежи в 1999—2002 годах медленно сокращались. Неформальные платежи органам контроля (надзора) и криминальным «крышам» в 1999—2000 годах составляли 13—14% среднемесячной выручки, а в Москве – до 40% (Малое предпринимательство 2004: 124). Опрос 2002 года показал, что доля теневого оборота, т. е. платежей неучтенной наличностью или «черным налом», должна составлять как минимум 26% и уйдет на покрытие расходов на взятки, «откаты», возврат партнерского (небанковского и неформального коммерческого) кредита и на теневую зарплату сотрудникам. По факту же она составила 31—42%. Это значит, что в теневом обороте только малого бизнеса находилось примерно 1, 0–1, 4 трлн. рублей, или 36, 5–49 млрд. долларов (Там же, 140).
Несмотря на некоторые улучшения, особенно после введения подоходного налога с «плоской шкалой» и снижения налогов на малый бизнес, институциональные реформы пока не набрали критической массы. Взаимоотношения между бизнесом и государством до середины 2003 года имели позитивную динамику, хотя в целом обстановка взаимного недоверия сохранялась. Формальное налоговое бремя снижалось, но неформальное давление государства на бизнес оставалось весьма ощутимым. По оценкам Фонда «ИНДЕМ», «оборот» деловой коррупции превосходил 33 млрд. долларов в год, издержки на преодоление административных барьеров – до 8 млрд. долларов; расходы, связанные с тем, что В. Тамбовцев назвал «вымогательством участия», – требованиями властей разных уровней давать деньги на различные общественные нужды в дополнение к налогам (вроде фондов поддержки правоохранительных органов или ЖКХ) – как минимум 4 млрд. долларов. Моя собственная оценка неформального бремени государства в 2002 году составляла около 40 млрд. долларов, или 11, 6% внутреннего валового продукта в долларовом эквиваленте (345, 7 млрд. долларов, по оценке МЭРТ; см.: Экономика России 2004: 214) и 69, 3% доходов федерального бюджета. Стремление бизнеса по мере возможности снижать это бремя и приуменьшать объемы своей деятельности и доходы вполне понятно. У каждого свои методы: малый бизнес прибегает к платежам «черным налом», крупный бизнес использует схемы оптимизации налогов и операции через оффшоры, в том числе и в силу неуверенности в неприкосновенности прав собственности в России.
Получается такая картина: малый бизнес в тени на 30—40%, средние и крупные предприятия по официальной отчетности находятся под контролем, но при этом часть своих операций проводят нелегально. Более всех оказывается на виду крупный бизнес – в основном крупные частные компании и холдинги, а также естественные монополии. Вспомним ВЧК 1997 года (Временную чрезвычайную комиссию при Президенте РФ по укреплению налоговой и бюджетной дисциплины) под руководством А. Чубайса, которая занималась лишь крупнейшими налогоплательщиками, которым не удалось укрыться от «государева ока», по крайней мере по основной части бизнеса. Может быть, именно поэтому доля крупных налогоплательщиков в российской экономике по сей день явно преувеличивается.
Эволюция отношений бизнеса и власти
Весной 2004 года журнал «Эксперт» проводил «круглый стол» на животрепещущую тему «Бизнес и власть», на котором попросил экспертов определить, какая из трех моделей развития в большей степени подходит для России: 1) олигархический капитализм, 2) государственный капитализм или 3) конкурентный капитализм. Я тогда предложил рассматривать эти модели не с точки зрения их предпочтительности, а как этапы развития рыночной экономики в России, взаимоотношений государства и бизнеса.
И. Бунин предложил пятиэтапную схему:
I этап (1990—1996) – ведущая роль государства, бизнес только набирает силу. Государство способствует развитию деловой активности;
II этап (1996—1998) – доминирование крупного бизнеса, олигархический капитализм;
III этап (1998—2000) – кризис олигархической модели, неолигархические правительства Кириенко и Примакова;
IV этап (2000—2003) – компромисс между властью и олигархией или крупным бизнесом. Олигархи вытесняются государством из сферы массмедиа, но при этом сохраняют влияние в экономической жизни России;
V этап (2003 – настоящее время) – государственный капитализм, доминирование государства – установление политического контроля над бизнесом под угрозой отъема собственности и лишения свободы (пример ЮКОСа), однако без национализации частного сектора (Бунин 2004: 1–6).
В принципе эта схема приемлема, я бы только уточнил ее, объединив II и III этапы (1995—2000) в фазу олигархического капитализма. Наступит ли VI этап, когда доминирующая роль в экономике будет принадлежать рыночной конкуренции и демократии, а государство станет подконтрольным обществу институтом? Это вопрос, который нам предстоит обсудить ниже.
Этап IV: компромисс и сотрудничество
Конфликт между государством и олигархами впервые проявился уже в 1997 году, в ходе информационных войн против младореформаторов. Поначалу казалось, что в борьбе за влияние столкнулись олигархические группы (Потанин против Березовского и Гусинского), однако на самом деле речь шла именно о противостоянии системы олигархического капитализма и набиравшей силу бюрократии. Впрочем, Е. Примаков, санкционировавший расследование экономической деятельности некоторых олигархов, явно поторопился: вторую попытку власти (после попытки Чубайса и Немцова) освободиться от влияния олигархов нельзя назвать успешной.
В 1999 году Примаков был реальным оппонентом Путина на ближайших президентских выборах: не следует забывать, что последний оказался у власти благодаря ельцинскому окружению, «семье», представлявшей интересы олигархов. Став президентом, Путин не мог не предпринять шаги, которые обозначили бы его независимость от одиозных фигур прошлого правления. Тезис о «равноудалении» олигархов одобрительно восприняла бóльшая часть россиян: в то время Путин вызывал симпатию почти у всех групп населения. Совершенно разные политические и социальные силы связывали с ним свои надежды, и новый лидер не торопился разочаровывать своих избирателей. Усилия Путина по укреплению государственных институтов, преодолению сепаратизма и своеволия губернаторов большинство воспринимало как необходимые шаги к политической стабилизации. Первой акцией, положившей начало конфронтации с бизнесом, оказался разгром медиаимперии В. Гусинского, вторым шагом – борьба с Б. Березовским.
