«Вот так-то, великий стратег Юэ, – горько говорил он сам себе. – О тебе в военной истории так и запишут: Юэ, великий стратег, известен тем, что проигрывал даже войны с женщинами».
– Эй, Счастливчик! – мимо него, злорадно скалясь, прошел сотник их хайбэ Ору – невысокий полноватый крепыш с крепким затылком и широкими сросшимися бровями. – Еще ветром не унесло тебя? Ты смотри держись, не умирай, ты нам тут живой нужен – все наше воинское счастье к себе притягивать!
– Иди себе, – вяло махнул рукой Юэ. У него не было никаких сил препираться.
– Ну, не переживай. Ты слышал – вернулся господин Бастэ, скоро опять пойдем в атаку. Вы, как всегда, впереди! – Ору заржал, не стесняясь.
– Господин Бастэ вернулся? Когда? – оживился Юэ, пропустив шпильку мимо ушей.
– О, да тебе не терпится! – еще больше развеселился Ору. – Если ты глухой и слепой, то специально сообщаю: господин Бастэ теперь наш новый командующий, а старого командующего за наше топтание в грязи подвесили за ребра на площади перед Шафрановым Чертогом!
– А господин Бастэ уже вернулся – или только послал ото-ри? – спросил Юэ. Ору, которому хотелось посплетничать, рад был и такой компании.
– Как, ты ничего не знаешь? – удивился он. – А еще сотник… Ну ладно, так и быть. Господин Бастэ теперь и не вернется – ему по рангу не положено. Он теперь займет ставку командующего в крепости Уюн. Теперь кто-то из его хайбэ скорее всего займет его должность, а кто-то из сотников – должность хайбэ. Ты понимаешь, о чем я толкую? А впрочем, уж тебе-то стать хайбэ точно не грозит. – И Ору снова залился своим похожим на конское ржание хохотом.
Юэ слабо улыбнулся.
– Да псу ее, эту должность хайбэ. Главное, что теперь у нас есть командующий, который не будет бестолково гонять нас по этим смердящим болотам!
– Э-э, не скажи, – хитро прищурился Ору. – Разве ты не затем воевать пошел, чтобы стать сначала хайбэ, а потом главнокомандующим?
– Тот, кто залез на высокую гору, должен знать, что, упав с нее, можно и разбиться, – усмехнулся Юэ. – Я уже забыл, зачем я вообще пошел сдавать на степень сэй. По-моему, я тогда просто начитался умных изречений стратега Фэня и был очарован его словесностью.
– А кто не был? – неожиданно дружелюбно хмыкнул Ору. – «Когда противник покоряется без борьбы, сам собой, это искуснейшая победа», – процитировал он и, помолчав, добавил: – Что-то не похоже, что бьеты сами собой покорились, хоть ему, хоть кому бы то ни было…
– Он говорил об идеальной ситуации, – вздохнул Юэ.
– За что не люблю свитки с письменами, так это за то, что они всегда врут, – в сердцах сказал Ору, – и при этом еще сохраняются! Лживое слово человека вылетит и погаснет, а свитки с письменами переживут нас всех, и еще тысячи таких же желторотых юнцов, раскрыв рты, пойдут умирать. А стратег Фэнь будет попивать чжан в своем роскошном дворце.
– Не будет, – тихо сказал Юэ. – Стратег Фэнь умер в эту осень.
Ему снова вспомнились бессильно волочащиеся за лошадью руки.
– И хорошо, что умер, – убежденно сказал Ору. – Хватит и того, что он успел наплодить. Еще на внуков наших, если успеем их завести, с лихвой хватит!
– Знать истину и следовать ей – две совершенно разные вещи, – сказал Юэ.
– Да ты ко всему еще и умник! – В голосе Ору снова прорезались неприятные, издевательские нотки. – О-очень тебе это помогло, я вижу!
– И я о том же, – невесело усмехнулся Юэ, разглядывая свои руки: все в мелких порезах, с обломанными ногтями, под которыми темнели полоски грязи.
– Ну, я пошел. – Ору счел, что на этой ноте стоит удалиться, и отошел, что-то насвистывая.
«Он ведь на самом деле не злой человек, – думал Юэ, глядя ему вслед. – Просто следует общему настрою, заданному моим хайбэ».
Он еще раз вздохнул и поплелся обратно в свою палатку.
Против обыкновения бьеты напали днем, осыпав не ожидавших этого воинов дождем игл. Несколько человек упали, но куаньлины уже были опытными в такого рода переделках и мгновенно сомкнули над головами плотный ряд щитов, превратившись в длинную бронированную змею. Стрелки отступили, с обезьяньей ловкостью перемещаясь по кронам деревьев. А потом раздались высокие трубные звуки, и Бэ увидел надвигающихся на них серых чудищ на колонноподобных ногах. Огромные животные, которым люди едва доходили до колен, мчались на них, размахивая клыками величиной с руку мужчины. Самое удивительное, что на огромных морщинистых головах чудищ сидели бьеты. Несколько человек упали, вопя от страха и прикрывая руками голову, остальные разбежались кто куда. Юэ увидел, как огромная нога вдавила в грязь человека из его сотни, раздался отвратительный хруст раздавливаемого тела.
Еще секунда – и огромная нога раздавит второго, обезумевшего от ужаса… Выкрикивая что-то нечленораздельное, Юэ бросился наперерез животному, стараясь достать его флагштоком, который обычно нес за его спиной Су и который подвернулся ему под руку. Яркое пятно флажка отвлекло внимание гиганта, и он двинулся прямо на Юэ. Он увидел маленькие черные глаза с неожиданно длинными, воловьими ресницами, морщинистую серую кожу с редкими бесцветными волосами, почувствовал жар и вонь огромного, несущегося на него тела… Махнув флагштоком, Юэ еле успел отскочить за дерево, когда животное пролетело мимо него. Дерево треснуло от удара, острая щепка распорола Юэ руку, он отлетел в грязь, но драгоценное время было выиграно: воины пришли в себя от первого шока и убрались с дороги. Неповоротливые гиганты, а их оказалось всего три, не могли гоняться за рассыпавшимися во все стороны людьми, тем более что Яо удалось ранить одного из поводырей. Юэ услышал команду на языке бьетов, и животные исчезли в глубине леса.
Вся вылазка продлилась совсем недолго – так, что, не отреагируй они столь быстро, десятки людей могли быть затоптаны, не успев даже поднять тревоги. Он дал знак сигнальщику предупредить остальных и хотел было послать погоню, но вдруг обнаружил, что так дрожит, что не может сказать ничего связного, и по лицам воинов понял, что ни один из них не пойдет за чудовищами вслед. Юэ махнул рукой и оставил эту мысль. Ему, пожалуй, стоило промыть рану после таких кувырканий по грязи.
Рана была пустячной, но началось воспаление, а вместе с воспалением вернулась и лихорадка. Юэ метался в бреду, то приходя в себя и равнодушно глядя на возникающие над ним лица, то содрогаясь в своих горячечных видениях: ему чудилось, что он выносит Ы-ни из горящего дома, что бьеты напали на Нижний Утун и мертвая женщина с развевающимися волосами гонится за ним. В какой-то момент он отчетливо понял, что хочет умереть. Он спокойно размышлял о своем желании и своем долге перед родителями, которых было нестерпимо жаль. Но у него есть брат и сестра, и, когда они вырастут, смогут рассказывать, что их брат геройски погиб во Второй Южной, и сверстники, тараща глазенки, будут им завидовать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
