Я врезаюсь в кресло, отчего шипы ещё глубже врезаются мне в кожу. Несмотря на то, что моё тело переполняет адреналин, я чувствую укус каждой колючки Ластры и начинаю стонать.
И истекать кровью.
Боги, как же сильно у меня идёт кровь.
Мне кажется, что алые потоки хлещут из каждой моей поры, расплескивая кровь, точно чернила, которые падают на жидкий ковёр под нами, идущий рябью из-за той битвы, что ведёт сейчас Лор в Тареспагии. Мне так хочется, чтобы он добрался до меня, но я покрыта таким большим количеством крови. Крови, которая смертельно опасна для моей пары.
Когда огромные двери начинают греметь и сотрясаться, но не открываются, Ластра поднимается на ноги и, хлюпая по воде, проходит мимом меня.
«Они заколдовали чёртовы двери, мы не можем войти, Behach Éan!»
Что? Тогда почему Данте побежал вниз по лестнице?
«Должно быть, их заколдовала Мириам, чтобы не дать мне добраться до тебя! Клянусь, я убью эту женщину…»
«Ты не можешь этого сделать, Лор. Если ты её убьёшь, это убьёт меня».
«Я слышал», — ворчит он. — «Значит, я сделаю ей больно. Очень больно».
«Лор…» — вздыхаю я.
«Mo khrà, она украла у меня несколько веков жизни, а затем украла тебя».
Решив, что сейчас не время для споров, я говорю:
«Я выйду к тебе. Как только выберусь из…»
Фейри, который, как я считала, умер, или снова попал в темницу, преграждает путь Ластре.
— Мне кажется, ты идёшь не в том направлении, солдати.
Лицо Ластры становится таким же белым, как мебель Ксемы.
— В-вы живы?
— Благодаря моей внучке, а не гарнизону солдат, который я выбрал для того, чтобы они защищали меня и Мириам. И которые дали мне клятву, отпечатавшуюся на моей коже… — Юстус стучит пальцем по своему плечу, — и должны выполнять все мои приказы до единого.
Между бровями Ластры появляется складка.
— Король…
— Король не приводил вас в этот дом. Не посвящал вас в свой секрет. Это сделал я.
Ластра сглатывает несколько раз.
— На кого ты работаешь, солдати Ластра?
— На корону.
— Неверно.
Его лицо искажает гримаса, и в то же время дом сотрясается. Я пытаюсь выглянуть в панорамные окна, которые тянутся по обе стороны от двери, но когда выгибаю шею, шипы снова врезаются мне в кожу.
— Ты работаешь на меня, Ластра. А теперь освободи мою внучку.
Он смотрит туда, где я лежу в его колючей клетке.
— Она у-убьёт меня своей отравленной кровью.
— Нет, не убью.
Он выдувает воздух из уголка губ, как будто не верит мне.
— Лор попросил организовать ему встречу-знакомство с моими тюремщиками, — я улыбаюсь мужчине всеми зубами. — Ой, я сказала «знакомство»? Я имела в виду «вероломство». В общем, как я уже сказала, тебя убью не я.
Мужчина бледнеет, а затем содрогается одновременно с домом Росси. Он смотрит себе за спину, и его глаза так сильно округляются, что зелёные радужки заходят на белки. Но затем его брови опускаются.
— Почему они не…
А затем он расправляет плечи, которые покрывает его белый мундир.
— Они не могут проникнуть в дом, верно?
— Ластра, я не буду повторять, — говорит Юстус спокойным тоном.
Зеленоглазый фейри опускает руку на ножны и вынимает свой меч.
— Чёрт побери, Ластра, освободи мою внучку немедленно, мать твою.
Уголок его губ приподнимается в улыбке.
— Ну, уж, нет.
Дом снова начинает трястись, но вместо того, чтобы содрогнуться, этот идиот широко улыбается.
— Сергенте Ластра звучит неплохо, не так ли? Тем более что эта должность сейчас вакантна.
Окровавленный палец, которым я пытаюсь пошевелить рядом с ближайшей веткой, замирает, когда я слышу жестокие слова Ластры. Като был самым добрым и благородным человеком. Он всегда относился к своим подчиненным с большим уважением. Он не заслуживает того, чтобы Ластра растоптал память о нём своим эго. Так же, как он не заслуживал умереть от моего долбаного меча.
Я вспоминаю ощущение того, как мой меч проткнул его плоть, и мой желудок и сердце сжимаются. Некоторое время я не чувствую ничего кроме ненависти к себе за то, что сделала, и погружаюсь в самоуничижение. Я не только всё провалила — снова — но и убила друга.
Голос Ластры проникает в мои мысли, заглушившие всё вокруг:
— Хотя, если я покончу с Юстусом Росси и приведу Фэллон назад, Данте может сделать меня кап…
Юстус наполняет рот Ластры водой. И когда тот начинает давиться и кашлять, говорит:
— Джузеппе Ластра, я требую выполнения заключенной нами сделки. Отдай мне свой меч.
Ластра начинает моргать и смотрит на моего деда так, словно тот превратился в ворона, а затем выплевывает остатки воды и начинает пятиться, но магия заключенной сделки искажает черты его лица.
— Найдите-себе-свой-собственный-меч.
Он снова морщится и начинает тереть кожу в области сердца.
— Ладно. Вот.
Он делает шаг в сторону Юстуса, но вместо того, чтобы вложить меч в раскрытую руку Юстуса, он направляет его в область сердца на груди моего деда и наносит удар.
ГЛАВА 33
Хриплый крик вырывается из моего пересохшего горла, когда металл ударяет о металл.
Ластра удивлённо моргает и смотрит на свой меч, который не смог проткнуть тело моего деда.
Юстус улыбается и брызгает водой в лицо Ластры, по всей видимости, горячей, потому что солдат роняет меч и начинает кричать, а на его лбу и скулах появляются волдыри.
От меня не укрывается то, как Юстус слегка вздрагивает и морщит лицо, когда приседает, чтобы забрать меч.
— Знаешь, что меня больше всего во всём этом расстраивает, никчёмный ты идиот?
Пар клубами поднимается от покрасневшего лица Ластры, а с его обожжённых губ срывается смесь визгов и стонов.
Юстус приближается к Ластре, который отшатывается назад, поскальзывается на гладком мраморе и падает на задницу.
— Что я начинаю сомневаться в своём здравомыслии, потому что только идиот нанял бы такого идиота, как ты.
И прежде, чем Ластра успевает подняться, Юстус переступает через него, направляет клинок в сторону его сердца и пронзает его. В отличие от меня, устроившей Даргенто ужасную смерть, Юстус не промахивается. Ему явно не впервой убивать фейри. Он, может быть, и не жил во время Магнабеллум, но он жил во время Приманиви. Конечно, эта война не была такой же долгой, но она оказалась столь же кровавой, как и война Косты.
Мой пульс всё еще сотрясает горло, когда колючие ветки исчезают и отпускают моё тело прямо в лужу с примесью крови, оставленную магией Юстуса. Некоторое время я просто лежу, не двигаясь и пребывая в шоке. Я отчаянно пытаюсь выровнять дыхание после непрошеного сеанса акупунктуры, устроенного Ластрой.
— Не могу поверить, что вы сами его выбрали, — говорю я, наконец, когда он достает металлическое блюдо из-под окровавленной рубашки и кладёт его на ближайшую кушетку.
Его спасла тарелка! Как умно.
Он подходит ближе и протягивает руку, предлагая помочь мне встать.
— Не из кого было выбирать, нипота.
Несмотря на то, что моя рука кажется такой тяжёлой, словно она привязана к наковальне, я поднимаю её и касаюсь его руки.
— Вам следовало расширить список кандидатов и нанимать не только остроухих.
— Полукровкам стало бы плохо в окружении такого количества обсидиана.
— Антони полукровка.
Я сжимаю губы, вспомнив о нашем последнем разговоре. Почувствовав кровь, я провожу большим пальцем по ране, но мой палец точно так же кровоточит, как и все остальные части моего тела.
— И Ванс тоже.
— У обоих были при себе защитные кристаллы, поэтому нахождение здесь не навредило им.
Как только Юстус ставит меня на ноги и убеждается в том, что мои колени не подогнутся, он меня отпускает.
— Как так вышло, что люди, которых вы выбрали, стали выполнять приказы Данте?
