Хиллориан ругнулся в душе, узнав голос Белочки. Пятно света от фонаря Стрижа скользнуло совсем рядом. Наблюдатель выпрямился во весь рост, нащупал крошащийся край верхнего лаза и подтянулся, стараясь не потревожить ненадежных камней. Иллирианец сделал еще несколько шагов, пятно света едва не задело плечо полковника.
– Вылезайте, колонель. Я не буду стрелять, если выйдете сами.
Хиллориан прижался к острым выступам, вжался, втиснулся в черный провал. Фонарь на голове Дезета светил совсем рядом с подошвами ботинок наблюдателя. Септимус казался сам себе беззащитным жуком на ярко освещенной стене.
– Вы уверены, Джу, что он здесь? Наш пугливый друг как сквозь землю провалился.
– Я подойду поближе.
– Стойте на месте. Еще неизвестно, на какие трюки способна загнанная крыса… Назад, я сказал! Разум вас побери, у него же заряженный пистолет наготове.
– Если я не подойду поближе, то не смогу вычислить его.
– И не надо. Колонеля здесь нет. Я прошел штрек до самого тупика – чисто и пусто. Нужно проверить второй проход, он там, не сомневайтесь.
Стриж отступил назад, свет его фонаря из ослепительно-яркой звезды превратился в тусклую точку. Полковник выжидал, отсчитывая полусекунды по ударам собственного сердца, потом мягко и ловко спрыгнул из верхнего лаза вниз. Точки огней и голоса удалялись, Хиллориан побежал, но не за Стрижом, а в противоположную сторону – в только что опустевший тупик. Он поспешно нацепил фонарь, редкий сноп света высветлил шершавые стены. Наблюдатель опустился на колени, лихорадочно шаря в толстом слое каменной крошки. Изодранные о камень руки обильно кровоточили – он не замечал глубоких царапин.
– Сейчас… Сейчас…
На секунду Хиллориану показалось, что тайник пуст.
– Не может быть…
Полковник вскочил, паника едва не бросила его вслед за ушедшим иллирианцем.
– Спокойно. Спокойно, Септимус… Ты не будешь торопиться.
Он принудил себя вернуться и сесть, снова разгреб крошево камня, сместив скопившуюся кучу к другой стороне стены. Потом почти приник к земле, стараясь запустить руки как можно глубже в слегка рыхлый неподатливый слой.
Рукоять нашлась внезапно. Хиллориан отдернул пальцы, аккуратно отгреб мусор в сторону, высвободил рычаг. Полковник облегченно вздохнул. Казалось – прошли часы, хотя разумом он понимал, что искал не более трех минут.
– Ну вот и все. А теперь – последний акт. Пяти, думаю, мне хватит.
Он поставил нониус на цифру “пять” (интересно, это все-таки пять минут или пять часов?), беззвучно помолился силам, в который не верил, и рванул рукоять.
В ту же секунду Септимус сам сорвался с места и, более не скрываясь, помчался к выходу из галереи. Черное жерло тоннеля летело ему навстречу и оставалось позади, лампа, включенная на полную мощность высветила неровные стволы балок, просевший камень стен и свода, россыпь искр на грубых изломах камней.
Хиллориан бежал. Слух его невероятно обострился. Он слышал, как потрескивают балки, как в боковом коридоре ворохнулся, насторожившись, Стриж. Слышал тихое дыхание сострадалистки, широкие, уверенные шаги луддита. Свет, выплеснувшийся из боковой галереи, смешался со светом хиллориановой лампы.
– Стой, колонель!
Полковник только прибавил ходу. Стриж вынырнул из соседнего штрека внезапно. Противники столкнулись на бегу, более легкий иллирианец отлетел к стене. Что-то ударило полковника по лодыжке, он не обратил на помеху внимания.
– Чума на тебя!
Хиллориан в ответ выстрелил на ходу, метя в огонек лампы, пуля ушла рикошетом, кажется, он задел иллирианца – тот не стрелял в ответ, фонарь Стрижа погас.
Полковник вылетел наружу. Яростные потоки солнца заливали чашу Воронки, Септимус бежал что было сил – бежал, не останавливаясь и не оглядываясь, уже не чувствуя погони за спиной, он поспешно миновал бункер, ненужный хлам, нужный, но брошенный в поспешном бегстве рюкзак. Хиллориан остановился лишь у самых крючьев и подъема наверх.
“Не стоило так торопиться” – подумал полковник. “Иллирианец вышел из строя. У меня еще есть в запасе время. Эта штука не взорвется, это просто старый хлам. Не взорвется – это наверняка. И я оставил мешок, надо вер…”
…Сначала в полной тишине дрогнули склоны. Грохот нескольких взрывов пришел мгновение спустя, карниз содрогнулся, Хиллориана смяло, швырнуло наземь, грубо протащило к самому краю, осыпало мелкими, острыми обломками. Горячий ветер налетел тугим порывом, неся мусор и иссушающую горечь огня. Тряхануло на совесть – Септимус, обламывая ногти, вцепился в камни – воронка кратера угрожающе надвинулась, пылью засыпало глаза.
Он лежал, часто мигая, распластавшись на краю пропасти, щека плотно прижалась к окаменевшей глине. Звуки исчезли – в абсолютной тишине, медленно вращаясь, широко разлетались в стороны обломки уничтоженного бункера. Клубы желтой пыли и серого дыма растекались плотным, причудливо перепутанным скопищем извилин. Участок стены вместе с входом в подземелье тяжело, даже как-то нехотя осел, лавина камня и мусора рухнула в пропасть. Горело все, что только могло гореть: обрывки парусины, невесомо хрупкая, иссохшая до костяной твердости растительность. Хиллориан замер в тоскливом восхищении – у него на глазах в звенящем безмолвии, словно пальцы гигантской, протянутой к небу руки, полыхали жарким, жирно коптящим пламенем пластиковые менгиры. Густая черная сажа смешалась с рыжими всплесками огня.
Спустя малое время вернулись звуки. Вернее, это был один единственный звук – жадный треск горения. Хиллориан встал на четвереньки и рассмеялся – почва под ним плавно, но размашисто покачивалась, словно палуба судна.
– Странно, у меня кружится голова.
Он переждал, превозмогая тошноту, и встал. Вход в штрек исчез напрочь.
– Ну что ж, ребята, вы хорошо поработали – спасибо. Отрицательный результат – тоже результат.
Хиллориан выпрямился, сам не замечая, что говорит вслух.
– Полностью согласен, я поступаю как подлец – не стану спорить, но дело важнее. Делу, на которое я работаю, не нужны живые выходцы из Аномалии.
Он осмотрелся – бок полураздавленного рюкзака слегка виднелся из-под груды обломков. Еще четверть часа полковник потратил на то, чтобы, перекатывая камни, достать заплечный мешок. Он пошарил в карманах куртки, нашел смятую пачку с последней, поломанной сигаретой, долго чиркал чудом уцелевшей зажигалкой. Карман почему-то заметно полегчал.
– Чума на них на всех. Я к тому же где-то выронил кассету Аналитика.
Хиллориан дерзко стрельнул струйкой табачного дыма в сторону терракотового кратера, вздернул рюкзак на плечи и размеренно зашагал прочь.
Через полчаса он в одиночку начал подъем, навсегда, как ему тогда казалось, покидая сердце Аномалии.
Глава XV
Финал под шорох крысиных лапок
Каленусия, Горы Янга, кратер Воронки Оркуса, день “Z+22”
В сухой, пыльной темноте осторожно прошуршали маленькие лапки. Хмурик, подняв облезлый серый хвост, сделал несколько робких шажков и остановился. Ему было больно, хотя лапы и ребра не пострадали, болело что-то внутри. Его гнездо исчезло – знакомый отнорок завалили громоздкие глыбы. Животное принюхалось – противно пахло гарью. К чужим запахам разрушения примешивался знакомый запах добычи, еды. Хмурик просеменил вперед, обогнул сломанную балку, протиснулся в щель между камнями и наткнулся на искомое. Впереди лежало что-то большое и неподвижное. Зверек встал на задние лапки, бусинки глаз пристально вглядывались в темноту. Большое не шевелилось. Хмурик настороженно приблизился, обнюхал руку лежащего ничком человека, куснул и попробовал отодрать ноготь. Рука не шевелилась. Зверьку уже приходилось обгладывать тела, он вцепился в одежду мертвого, пробежал по руке от кисти до локтя, с плеча перебрался на грудь и мягким, влажным носом дотронулся до человеческого лица.
В ту же секунду резкий шлепок отбросил зверька прочь:
– Ах ты, зараза.
Животное ощерилось, готовясь к схватке. Внезапно ожившая добыча зашевелилась и привстала. Она оказалась большой, слишком большой. Хмурик поколебался и разочарованно отступил, пискнув, юркнул в глубокую щель между камней. Маленький мозг инстинктивно запомнил место – на всякий случай. Грызун убегал, унося в сознании чувство гложущего голода и незаслуженной обиды.
Стриж привстал, и тут же охнул, ударившись головой о низко нависший свод. Он лежал, сверху и снизу почти зажатый между двумя плитами камня, просвет между ними не превышал двух футов. Стриж откинулся на спину, пошарил правой рукой по камням. Левая онемела – пальцы мертвой хваткой сжимали какой-то предмет. Иллирианец попытался ощупать кость, рукав куртки мешал, но перелома, кажется не было. Чувствительность возвращалась – в левую руку словно воткнули с полсотни раскаленных иголок.
