… и не произошло ничего. Темнота насмешливо молчала.
– И что мы имеем на этот раз? Еще одно разочарование.
Хрустнуло еще разок. Мелко задрожал пол под ногами. Ржавчина на полу словно бы вскипела. Круг пола дрогнул и, отделившись от стен, медленно-медленно, как поршень, пошел вверх.
– Разум, это что – лифт?
На крошечном пятачке, среди скрежета, лязга, в облаке железной пыли, вытирая ресницы и хлопая себя по бокам, неистово хохотал Стриж. На секунду перед его глазами очутилось и опалило холодом страха то самое, уже забытое, вплавленное в камень стены изображение. Картинка оказалась впечатляющей. Даже более того.
– О, Разум… Я чуть было не…
Табличка была сродни той, которую в свое время нашел Хиллориан, но Стриж, разумеется, не мог знать о находке полковника. Вертикаль делила поле изображения пополам. Над двумя кружками, означающими рукояти рычагов, имелись недвусмысленные символы: слева – направленная вверх стрела, справа – веер ломанных линий, понятное разумному существу изображение взрыва.
Плачущий от смеха Стриж сунул руку в карман и потрогал везучий асс.
– Да здравствует великий и милосердный Каленусийский Сенат!
Площадка, дрогнув, замерла. Иллирианец торопливо протиснулся в горизонтальный лаз.
– Ты слишком часто видел мою безвыходность, полковник. Ты расслабился и забыл об одной простой вещи, Септимус. Униженный враг тоже может быть опасен. Потому что, пока он жив, у него остается его надежда – spes. Ты сдал меня Аномалии, списал в расход, оставил умирать и больше не ждешь? Отлично! Я иду за тобой.
Иллирианец едва ли не вывалился в кубическую камеру и почти бегом, но не теряя осторожности, отправился туда, где три часа назад остались в тревожном ожидании Белочка и Иеремия Фалиан.
– Я успею. Я должен успеть.
Тоннель пронзал скалу, теряясь в сумраке. Стриж спешил, фонарь истощился, едва разгоняя темноту. Два раза пришлось возвращаться – он по ошибке принимал короткие тупики за нужный поворот. Шаги отдавались под сводами тоннеля, Стриж отбросил осторожность, он бежал не останавливаясь, сбив дыхание, уворачивался от нагромождения железа, падал, поднимался, ловил в темноте ложные, призрачные отблески света.
– Успеть…
Затаись Хиллориан в любом из многочисленных тупичков – он имел бы великолепные шансы против безоружного иллирианца. Впрочем, ниши пустовали, торжествующий наблюдатель не ждал погони, его противник в одиночестве миновал ряд гулких, пустых комнат, перешагнул через стрелу монорельса, обогнул груду сломанных вагонеток, аппендикс коридора оказался пуст.
– Поимей тебя чума, наблюдатель. Я опоздал.
Стриж остановился. Помеченная коррозией, но еще крепкая вагонетка, подпертая отрезком трубы, перегораживала тупиковый проход. Толстый конец, упертый в пол, пропахал в мусоре короткую дорожку – кто-то с той стороны безуспешно попытался выбраться. Дезет вздохнул с облегчением.
– Они живы. Нет смысла запирать покойников.
“Состояние между жизнью и смертью имеет множество интересных градаций.” Иллирианца передернуло, когда он вспомнил, кто и при каких обстоятельствах произнес эту фразу. Разобрать завал оказалось делом одной минуты.
– А вот и я…
Глаза Джу в пол-лица – прямо перед ним. Тень, мелькнувшая слева…
– О, черт!
Удар, нанесенный, к счастью, не обрезком рельса, а всего лишь палкой, пришелся вскользь, задел ухо и закончился на уже ударенном Септимусом плече. Стриж едва ушел от второго удара.
– Погодите!
Иеремия изменил тактику и нанес тычок, метя в солнечное сплетение. Сардар снова уклонился.
– Это ошибка! Нам надо поговорить.
“Ничего ты им сейчас не объяснишь…”
Предпочитая без нужды не повторяться, он на этот раз ударил проповедника не под основание уха, а в болевую точку на бедре. Фалиан, отправленный спасителем на пол, явно выпал из обращения на несколько минут. Стриж развернулся как раз вовремя – девушка целилась в него из пистолета Дирка:
– Стой на месте, мерзавец.
– Спокойно. Я и так стою на месте. Мы можем поговорить?
– Мне не о чем с тобой говорить.
– Что случилось? Здесь побывал полковник?
Белочка угрюмо молчала, но невольный жест показался кивком – полунамеком на утвердительный ответ.
– Я не с ним заодно. Вы мне не верите?
Каленусийка отрицательно качнула головой, палец на курке напрягся и побелел. “Она сейчас выстрелит.”
– Пожалуйста, леди, уберите пистолет. Я пришел, чтобы помочь вам. Я все, абсолютно все сейчас объясню.
Курок медленно подался под пальцем.
“Она не будет стрелять. Сенс-сострадалист не может убить человека,” – подумал Стриж. “Это истина – аксиома. Не может даже в аффекте, пока видит, что его цель – человек. А она не в аффекте – просто испугана и обозлена.” Иллирианец сделал шаг вперед и протянул руку, чтобы забрать оружие…
Белочка и не подумала отступать. Зажмурившись покрепче, она представила вместо ненавистного лица Дезета ровный круг мишени – размалеванный щит, красно-белые кольца, черная крестовина, яблочко прямо по центру. И спустила курок.
Грохот выстрела ударил в уши, отдача бросила руку вверх и назад. На головы людей с потолка обрушился потревоженный водопад ржавых хлопьев. Буркнул что-то неразборчивое пребывающий на полу Иеремия Фалиан. Джу открыла глаза.
Стриж не умер. Он стоял на прежнем месте, потеряв три четверти самоуверенности, и с видом человека, разочаровавшегося в аксиомах, рассматривал дырку в рукаве куртки. Пуля чиркнула наискосок, прорвав плотную ткань. Из рваной дырочки высунулось белое пушистое перышко.
– Вот это сюрприз…
Перышко легко вспорхнуло, из прорехи немедленно проклюнулось еще одно.
– Это нечто…
Перышек становилось все больше. Пуховое облако резво поднялось в лет и наподобие снега облепило все: грязный пол, каштановые волосы Белочки, заворочавшегося на полу Иеремию, самого Стрижа.
– Посмотрите, что вы наделали, леди.
Стриж укоризненно покачал головой и отлепил от щеки перо. На его место немедленно приклеились два новых.
– А я думал – такие шутки давным-давно набивают синтетикой.
– Откуда взялся этот музейный экспонат?
– А я – псионик? Я – знаю? Мне всю экипировку выдали в Департаменте…
Куртка линяла как пудель. Белочка чихнула, отмахиваясь от пуха:
– Это невозможно терпеть. Заклейте дырку чем-нибудь.
– Сначала отдайте мне пистолет.
– Это еще зачем?
– Любое дело лучше доверять специалисту. А вам, леди, на будущее совет – никогда не вынимайте оружие, если не решили твердо стрелять на поражение – себе дороже. У меня только что был повод убить вас. И повод, и куча возможностей.
Белочка скептически сморщила нос, и иллирианец поспешно добавил:
– Я не собирался пользоваться моментом. Давайте будем считать случившееся недоразумением.
– Где Септимус?
– Не знаю. Был со мной, потом мы поссорились. Вы его видели?
– В каком-то смысле. Он примчался как сумасшедший, прежде, чем мы успели что-то понять, завалил проход снаружи и исчез.
– Вы уверены – это был он?
Джу смерила Стрижа презрительным взглядом.
– Я сенс. Что касается эмоций людей – завал мне не помеха. Я видела его ментальный отпечаток.
– Джу, можно мне спросить кое-что?
– ?
– Что вы видите в таких случаях?
Сострадалистка свела прямые стрелы бровей.
– Это трудный вопрос… Свет, цвет, иногда – силуэты. Реже – слышу звуки. Все это зыбкое, текучее и одновременно, в каждую крошечную долю времени – четкое. Многим образам просто нет аналогии.
– Как вы видите меня?
Фигурально выражаясь, Стриж навострил уши, в ожидании ответа. Белочка ответила сразу, уверенно:
– Никак.
– А как именно – никак? Черное пятно что ли?
– Нет. Просто стена. Такая плотная, высокая, холодная стена. Непроницаемая. На самом деле я даже не вижу стены по-настоящему – просто знаю, что она есть. Это классика. Вы идеальный “нулевик”, между прочим, большая редкость.
Дезет постарался ничем не выдать удовлетворения.
– Скажите, Джу, а… наблюдая полковника вы не заметили кое-что… странное?
На этот раз сострадалистка всерьез задумалась.
– Его образ – плотный, стальной, черный и одновременно плохо виден – его как бы скрывает подсвеченный дым или туман. Он не такой, как вы, его можно рассмотреть, но толку от этого почти нет. Все заливает какая-то черная вода.
– Вам не приходило в голову, что его могут… прикрывать от “просмотра”?
Стриж едва не пожалел о собственной откровенности – сострадалистка вскинулась разъяренным зверьком.
– Что?!
– Нет-нет! Я не имел в виду никого из компании. Это может быть, например, компактное устройство, которое носят на теле, или что-то в подобном роде.
Джулия перебрала в памяти жемчужины, выловленные некогда из информационной пучины Парадуанской библиотеки.
