— Здесь не Кавказ, к счастью, — Олег чувствовал, что постепенно проваливается в какой-то абсолютно не зависящий от него поток событий. Согласившись с просьбой Вероники, он съехал не только на дорогу в Долбино, а вообще перевёл стрелку своей судьбы на какой-то неведомый путь, уносивший его всё дальше и дальше от привычного образа жизни.
— Вы серьёзно так считаете? — Мирошниченко пробарабанил по крышке ноутбука, — вот например, вы уже достаточно долго общаетесь со своими будущими родственниками. Неужели вы не заметили, что они от нас довольно сильно отличаются?
— Заметил, ну и что? — Олег пожал плечами, — это ничему не мешает.
— Пока, да, — вмешался в разговор Смоленцев, — но что будет завтра, послезавтра, через год? Мы ведь никуда отсюда не денемся, избежать общения невозможно, так что я вам гарантирую – если пустить всё на самотёк, то первый конфликт мы получим через несколько месяцев.
— А вчера что было, не конфликт? — Олег не удержался, сказал это язвительным тоном. Такой философии от служивых он не ожидал услышать. Не подобало им о таких вещах размышлять, как твёрдо усвоил Олег из своей армейской службы.
По лицу Мирошниченко скользнула гримаса недовольства, но он спокойным голосом стал объяснять, почему стрельбу из КПВТ по бронепоезду не считает большой проблемой.
— Мы всего лишь выполняли свою работу. У красноармейцев получилось хреново, поэтому здесь сидим мы вместо них. Им вчера это объяснили, они всё поняли. Ночью сюда привезли чекистов на восстановительном поезде и всех вместе отправили обратно. Думаю, такого больше не повторится – сегодня в Белгород должен приехать Берия. Он такой самодеятельности не любит. Мозги местному начальству вправит, но для нас от этого жизнь легче не станет. Всё равно разница менталитетов никуда не денется.
— Так, выходит, железную дорогу починили? — сделал предварительный вывод Олег.
— Да, пригнали путеукладчик с Украины и всё сделали. Сегодня к вечеру сюда, на станцию, протянут электричество и связь проведут. Так вы согласны, нам помочь? — неожиданно завершил фразу Смоленцев.
— В чём? — Олег переводил взгляд с одного постсоветского чекиста на другого, — добрые отношения с аборигенами наладить и поддерживать? Только это не от одного меня зависит.
Мирошниченко поморщился.
— Не надо так о наших предках говорить. Хотя суть вы правильно поняли.
Олег ещё поспрашивал сотрудников российской безопасности о текущей "военно-политической" ситуации районного масштаба. Из ответов и умолчаний у Олега сложилась вполне объективная, как ему показалось, картина. За прошедшие сутки стычки с чекистами происходили по всему хроноразделу, извилистой линией отсёкшей юго-западную часть Белгородской области. Кроме Октябрьского и множества маленьких деревень и посёлков, из крупных населённых пунктов, в сороковой год попал Щебекино. Граница времён проходила сразу за последними домами данного поселения. Именно здесь разведгруппа НКВД смогла захватить гаишный патруль и вместе с машиной отправить куда-то на север. На этом достижения "коллег", как назвал их Мирошниченко, закончились. Патруль успел сообщить о нападении, на подмогу выдвинулась группа омоновцев, успевшая перехватить часть разведгруппы, тросом тянущую за полуторкой простреленную и заглохшую "Волгу". После короткого боя выяснилось, что сотрудников ГАИ на второй машине успели вывезти дальше на советскую территорию. Командиру омоновского отряда приказали возвращаться на базу, прихватив трофеи и пленных. Штаб по ЧС решил не распылять силы в погони, а сосредоточится на контроле зоны безопасности. Чем, собственно и занимались все сотрудники российских силовых ведомств уже вторые сутки.
— Ещё автовоз в Белгород проехал, — рассказал Олег об увиденном вчерашним утром. Мирошниченко записал его рассказ в память ноутбука, уточнив цвет фуры и другие существенные детали.
— На два фронта пришлось работать, — Смоленцев устало потёр правую щёку, — снаружи предки рыщут, внутри наши рвутся выехать. Пока разобрались в ситуации, несколько машин успели проскочить.
— Связь с той стороной наладили? — спросил Олег.
— Только по радио, к двадцати двум часам прошедших суток. Все проводные линии связи оттуда оказались повреждены. Здесь, например, на них замкнуло контактную сеть, — ответил Мирошниченко, — к тому же, у нас практически все кабеля либо ВЧ, либо оптоволокно. Стыковать с той стороной нечего. Договорились пробросить новые линии от Белгорода к Октябрьскому и Щебекино и обратно. От них – обычные провода, наши оптику кинут. По существующим столбам у железки.
— Куда они волокно втыкать-то будут? — хмыкнул Олег
— Поставим там цифровую мини-АТС, один комплект из резерва выделили, — Мирошниченко начал что-то набирать на клавиатуре, — связь, оказывается, великая вещь. Вот сейчас я ваши сведения в штаб сброшу, а они, в Москве, — только через несколько часов полную информацию получат. Пока соберут, пока обработают, пока отправят.
— Вы им лёгкую жизнь хотите устроить? — Олег не стал скрывать своего удивления подобной благотворительностью, — а они подарок не раскурочат, чтобы посмотреть, что там за камушки, внутри?
— Ни в коем разе! — Мирошниченко говорил максимально серьёзно, но в глазах его мелькали лукавые огоньки, — мы о себе беспокоимся. Эта связь постоянно действующая, как "горячая линия" между Кремлём и Вашингтоном, плюс туда пару тысяч обычных номеров можно завести. Задел на будущее готовим.
Олег помолчал, додумывая недосказанное. Получается, кроме чрезвычайной связи, русские спецсвязисты планируют получить доступ к внутренней телефонной сети СССР, хотя бы на областном, а может, чем чёрт не шутит, на союзном уровне. Если на цифровую АТС подключат кремлёвские линии, то перспективы открываются совершенно обалденные. Самое неприятное для СССР в этой ситуации, что контролировать эту станцию НКВД будет абсолютно не в состоянии. Арифмометрами и паяльниками, разве что, кодированный IP-трафик "взламывать"?
— Вы когда обратно собираетесь? — вывел его из задумчивости вопрос Смоленцева.
— Сегодня вечером, а может, завтра, — Олег не стал рассказывать о безрассудном поступке родни, надеясь, что всё как-нибудь устаканится. Если ситуация пойдёт по худшему варианту, тогда можно будет помощи попросить, а пока нечего людей от дела отрывать. У них без этого забот хватает.
Мирошниченко достал из стола лист писчей бумаги, начал быстро что-то на нём записывать. Закончив, свернул его вчетверо и протянул сложенный лист Олегу.
— Во избежание лишних вопросов, предъявляйте это на блокпостах, на границе сдадите нашим сотрудникам.
Олег взял лист, развернул. Мелким твёрдым почерком на нём значилось, что Реутов Олег Александрович и сопровождающие его лица могут беспрепятственно следовать до российско-украинской границы. Внизу подпись и расшифровка с указанием воинского звания и места службы выдавшего "дорожную карту". Олег поблагодарил за столь неожиданно полученный мандат, пожал сотрудникам руки и собрался уже выдвигаться обратно, как был остановлен в дверях фразой Мирошниченко
— Олег Александрович, надеюсь на вашу помощь. Хорошие отношения с местными жителями часто "Град" заменить могут.
Олег растерянно кивнул, поражённый сравнением, ещё раз сказал "до свидания" и отправился на улицу. На перроне так никто и не появился.
В доме Лапиных его дожидалась одна Вероника, дети куда-то ушли по своим делам, до приезда старших Лапиных оставалось не менее двух с половиной часов. Олег уселся за кухонный стол напротив невесты, задумчиво размешивающей сахар в стакане с кофе.
— Ника, скажи, что это было? — Олег не стал ходить вокруг да около, а сразу решил расставить точки над "і", — зачем ты это сделала?
Вероника не стала спрашивать "а что ты имеешь в виду?" и нести прочую женскую чепуху. Она положила ложечку на край блюдца, обеими руками обхватила стакан, сделала пару глотков.
— Олег, ты понимаешь, что наша семья не такая как все? — поставив стакан на блюдце, Вероника провела указательным пальцем по клеёнке.
— Понимаю, это ещё вчера утром заметно было, — ответил Олег.
Вероника слабо улыбнулась.
— Это всё что я раньше знала, что баба Поля могла мне рассказать. Антонина практически ничего ей не передала, не успела, — она вздохнула, палец чертил замысловатые линии, — только о родовой клятве, о важности рода, о…
Она замолчала, накрыла правую ладонь левой. Вздохнула ещё раз и очень тихо, словно стараясь быть не услышанной нигде, кроме пространства кухни, начала рассказывать.
Олег слушал, стараясь убедить себя в реальности её слов. Получалось, что род Лапиных тянулся из такой невообразимой древности, что фараоны Древнего царства Египта могли легко удавиться от зависти. Не менее одиннадцати тысяч лет прошли с тех заросших быльём дней, когда перво-Лапины шагнули на землю Евразии. Прибыв вообще непонятно откуда, на спинах белого и серого гусей, ведомых огнекрылым драконом, держащим в пасти Жемчужину Вод. Что это такое, предание умалчивало. На белом гусе прибыла женщина, на сером – мужчина. Высадившись на бренную землю, они стали плодиться и размножаться. Как они умудрялись это делать, избегая близкородственных браков, легенда не раскрывала. Одной из главной забот, возложенных на женщин родовой клятвой, было сохранение "эволо". Как понял Олег, это слово обозначало одновременно некие паранормальные способности и энергию, потребную для их выполнения. Передавалось оно исключительно от матери к дочери. Для этого женщины рода должны были выходить замуж, а ранее – рожать детей только от тех мужчин, которые могут это самое "эволо" побороть. "Вполне разумно" подумал Олег "такая баба (он старался подсознательно избегать слово "ведьма") кого угодно в бараний рог скрутит, а нафига ей зомбированный муженёк-подкаблучник? Значит, я смог и достоин? Доступ к телу открыт?" Внутри его стала нарастать злость, вперемежку с раздражением, словно его использовали в банальной роли быка-осеменителя. Эта злость была готова выплеснуться наружу, он мог наорать на Веронику, оскорбить её словесно, как вдруг услышал нечто такое, от чего не вполне благородная ярость растаяла как дым.
