Аристарх взял ее руку в свою и на секунду приложился к ней губами.
— Постарайся отдохнуть за выходные…
— Ой, чуть не забыла, — запиши мой домашний телефон, — спохватилась она.
— Говори, я запомню…
И они расстались.
… Аристарх еще успевал и на электричку, и на автобус в подмосковные Мытищи. Но он не случайно предупредил родных, что домой не приедет.
Ему нужно было прийти в себя от того, что произошло. А произошло невероятное.
Разве думал он сегодня, когда подсаживался к ней за столик в обеденный перерыв, чем всё это закончится? Какое-то странное снисхождение или расположение выказывала ему Судьба. Сначала ему просто хотелось, чтобы их разговор в столовой не заканчивался, а потом — появилась робкая надежда, что, возможно, он пригласит ее вечером в кафе. А вышло вот оно что…
Аристарх брел по московским улочкам, понимая, что ему необходимо время, чтобы прийти в чувство, прежде, чем он отправится к другу в гости и расскажет ему о том, что с ним сегодня случилось. И он всё брел, брел наугад по незнакомым улицам, засыпаемый мартовским московским снегом…
* * *
Лариса же вернулась в дом. Сил у нее не было никаких. Тем более, на разговоры с родителями, которые поджидали ее с дополнительными расспросами буквально у порога квартиры.
— Нет, нет, мои родные и любимые. Завтра, давайте завтра я отвечу на все ваши вопросы… А сейчас я едва стою на ногах. Вы не представляете, какой у меня сегодня нервотрепный был день.
Она глянула на отца, который хорошо «тяпнул» за столом, а, возможно, и добавил еще в короткое ее отсутствие своей любимой «лимонной».
— Мам, по-моему, наш папаня, так наклюкался на радостях, что ему не мешало бы измерить давление.
— Я в порядке, доча, — и хочу сказать сразу: мне богатырь твой понравился. Очень. Наконец, нормального мужика в дом привела.
— Я рада, если это так, — тихо ответила Лариса.
— Всё, всё, пошли измерять давление, — и Мария Александровна потянула супруга в спальню.
— Мам, не будете меня завтра утром, я хочу отоспаться, — попросила дочь.
Первое, что она сделала, когда зашла в свою комнату, закрыла на маленькую задвижку дверь. И, не зажигая света, плюхнулась на пол, просто на «мягкое место», подпирая спиной двери.
Какое-то время Лариса отупело смотрела в темное пространство перед собой.
Потом глаза чуть привыкли к темноте, и на уровне окна стали заметны электрические блики уличного освещения… Боль, которую она так долго подавляла в себе, мгновенно из сжатого бутона распустилась в огромный саднящий цветок. И женщина, наконец, позволила себе всхлипнуть. Впервые за этот нескончаемый день.
— Тетка, тетка Катерина, — тихо застонала она, — как же быстро сбылось твое гадание… Быстро и невероятно.
Хотя, совсем не на того короля она загадывала вчера вечером. Да и не в том смысле вовсе, когда думала о своих маленьких женских радостях по отношению к итальянцу. Как же так?
И вот сидит она теперь тут на полу вся из себя такая «засватанная невеста»! Да что она за баба малахольная? Влюбилась в одного, ребенка хочет от другого, а замуж выходит за третьего! Ой! Помогите, кто-нибудь!
Значит, с Мишелем — этим звездным мальчиком, который ей дорог, — не позволила себе связать судьбу, потому что не уверена была, что «служить» пожизненно музыканту — это ее призвание. И очень боялась этим его однажды огорчить. А ложиться каждый день в супружескую постель с мужчиной, которого не любишь, и делать вид, что всё прекрасно и замечательно — это, вообще-то, как? И насколько ее хватит играть такую роль?
А сегодня она, к тому же, такую оплеуху схлопотала, что сразу стала от нее «не в себе». И, отчасти, именно эта болезненная оплеуха задала толчок всему тому, что с ней случилось всего за один день с каким-то невероятным ускорением…
Лариса прислушалась. Из родительской спальни доносились голоса.
— Я знал, что наша Ларка обязательно чего-нибудь эдакое отчебучит, — услышала она голос отца, — но, что мы с польскими шляхтичами породнимся, такого предположить никак не мог.
— И имя какое необычное, — сказала мать.
— Ой, и не говори, — засмеялся Павел Тихонович и добавил, — а всё равно: как бычка не назови, а телятко будет наше…
— Какое еще телятко, — подумала Лариса, когда я не знаю, каким именем называть будущего супруга: Аристаха, Аристаша? И, вообще, что за манера — всё переводить на сохатую сельскохозяйственную тематику!
Она обхватила голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону.
— А, ведь, я не усну сегодня, хотя так чудовищно устала. Выход только один — вырубить себя с помощью алкоголя.
Лариса прислушалась, понимая, что ей надо дождаться момента, когда уснут родители. Она, наконец, встала с пола и перекинула свою эмоционально-телесную оболочку на тахту. Ей хотелось выть и кричать во всю глотку. Но она уткнулась носом в подушку, подавляя рыдания.
Когда в квартире всё затихло, Лариса вышла на кухню. На столе обнаружила изрядно уменьшенную в количестве водку «Лимонную», коньяк, и дамское сладенькое вино. Водку она не любила. Дамское вино могло не дать нужного «убойного» эффекта. Оставался коньяк. Его и выбрала, налив стразу полстакана. И, что б уж сразу и наверняка, добавила еще чуть-чуть сверху уже налитого. Ухнула залпом, не закусывая, и сразу направилась в свою комнату.
Теплая волна всё больше захлестывала ее, и то, что до этого так саднило и мучило, отступало куда-то.
— Да не напрягайся ты так. Не ты первая, не ты последняя, — успокаивала сама себя женщина. — Стерпится — слюбится. Зато уедешь, ведь, так давно мечтала об этом. Начнешь новую жизнь. А на новом месте… приснись жених невесте, — было последнее, что промелькнуло в ее насильно вырубленном алкоголем мозгу.
Ты не одинока в своих несчастьях
Пробуждение утром в субботу было не из самых приятных. Во-первых, она проснулась не сама. Ее разбудили. Стучал в дверь отец.
— Ларка, мы сейчас с матерью и водителем по злачным местам отправляемся насчет провизии к свадьбе. Поедешь с нами?
— Да ты что, папаня, зачем меня разбудил? — недовольно крикнула сквозь закрытые двери дочка.
— Может, какие пожелания будут? — не успокаивался отец.
— Я на тебя вполне полагаюсь, как на главного завхоза большого склада большой страны. — По сусекам пометешь, может, чего и наскребешь, — усмехнулась Лариса.
— Наскребу, — не сомневайся. У меня единственная дочка не каждый день замуж выходит…
— И зачем я вам нужна? Дайте поспать в выходной…
— Я ж тебе говорила: не буди ее. Сами управимся, — деловито добавила мать.
Голоса затихли. И женщина слышала, как хлопнула входная дверь.
«И всё-таки, разбудили, ну, и публика в доме», — с раздражением подумала Лариса.
Было ей не очень хорошо от количества выпитого вчера коньяка. Женщина поднялась с тахты и побрела в кабинет отца. Открыла бар: а там, чего только не было! Лариса задержала свой взгляд на бутылках с шампанским. Повертев несколько штук, она нашла одну, на которой было написано: «Брют. Экстра». Вот то, что ей нужно! И взяв тяжелую бутылку из темно-зеленого стекла, она пошла в свою комнату.
— Ой, хороша невеста, — сказала Лариса, подойдя к зеркалу и критически оглядывая себя. — Ой, напьюсь сегодня, ой, напьюсь, провожая в последний путь свою девическую жизнь. А что? Имею право!
И она распечатала бутылку. Шипучая жидкость с радостью брызнула наружу.
— Эх, надо было сначала охладить, — с досадой сказала женщина и отпила из горлышка.
— Как хорошо пошло…
Она легла на постель, поставив бутылку рядом на пол. Закрыла глаза, ожидая, когда ее качнут и подхватят приятные волны. Но волн было явно недостаточно. Поэтому Лариса чуть привстала и приложилась к горлышку снова. И волны пошли…
— Ха, — так у меня ж сегодня — приятное с полезным получается, — сказала женщина. — Бокал шампанского на завтрак, на обед, на полдник и ужин — это ж любимая диета Жаклин Кеннеди. И как говорила знаменитая леди: весь день при этом прекрасное настроение и минус два килограмма веса!
Она отпила еще немного шампанского, всё больше хмелея.
— Какая кислятина, — Лариса поморщилась. — А ты тоже давилась сухачем, — обратилась она к воображаемой и знаменитой Джеки, — сухачем под названием «Вдова Клико». А потом и сама стала вдовой. А до этого натерпелась от своего муженька-президента… Только не надо мне рассказывать про то, что «кислое» — это сладко. Уж я-то знаю, что все наши бабьи затеи вроде диет — от тоски и неустроенности женского бытия. А ты… Ты, хотя, и была первая леди Америки, да куда ж тебе, Жаклинушка, до этой актрисульки-красотки, которая еще при жизни стала легендой… Оттого и дула ты свою шампань, прикрываясь диетами и сама себе создавая настроение. Тебе до этой Мерелинушки Монро, как мне до Ларки Васильковой… Тоже, между прочим, актрисульки… Актрисульки из спального московского района Чертаново. А какого мужичка умыкнула у меня вчера! Она, видите ли, прообраз некой Симонетты Виспуччи, с которой художник нарисовал свою знаменитую картину «Рождение Венеры». Она, значит, урожденная Боттичелли… А я кто?
