- Да, так только и можно их назвать, - подхватил Купер. Дилетанты и фанатики. Вот почему их так сложно найти: они поступают совсем не так, как нормальные здравомыслящие люди. И именно это делает их опасными.
Рэдклиф грустно качнул головой.
- Думаю, вы ошибаетесь. Похитители не недоумки. И не дилетанты. Фанатиками они могут быть; про это я ничего не знаю. Но они оборудовали машину под полицейскую, и Бог знает сколько курсировали в ней по улицам. И в такси тоже. Даже если это все, что они сделали, одно это изымает их из класса идиотов-любителей. В эти машины вложено слишком много таланта.
- Машины не настолько хороши...
- Для их целей - достаточно, - возразил Рэдклиф. - Они сумели выхватить посла из-под самого носа полицейской охраны, которая, предполагалось, окружает его со всех сторон.
- Тут был элемент удачи, - отбивался Купер.
- А по мне, они сами создали свою удачу, - заявил Рэдклиф. - Ну, или в самом крайнем случае, быстро отреагировали и воспользовались нашим упущением. Во всяком случае, они совсем не идиоты. И более того, через двадцать четыре часа после похищения у вас нет ни единой идеи, где может быть посол и сможете ли вы вырвать его из рук похитителей живым. У вас нет ни единой догадки. Я думаю, вам лучше перестать и думать о них как о глупых фанатиках. На данный момент они обвели вокруг пальца Департамент полиции и Бюро вместе взятые.
- Бюро взялось за это дело... - начал Купер.
- Как только оно возникло, - перебил Рэдклиф. - И до сего момента не добились результата - ни люди капитана, ни ваше Бюро.
Маккаллоу понурил голову и кисло улыбнулся.
- Это правда, - признал он. - Нет оснований возражать, Купер.
Губы Купера побелели.
- Нам понадобится некоторая помощь, - холодно заметил он.
- Какая именно? - поинтересовался Рэдклиф.
- Деньги для выкупа. - Нам нужно официальное разрешение на его выплату. Именно деньги для выкупа дадут нам лучший шанс освободить посла и схватить похитителей. Им придется выйти на свет, чтобы забрать деньги. Неважно, насколько они умны, - с этого момента командовать парадом будем мы.
Рэдклиф откинул голову и долго в молчании изучал Купера.
- Что, если я скажу, что никакого выкупа не будет?
Купер ухмыльнулся.
- Если кто-то так решит, я думаю, никто не сможет обвинить нас с капитаном Маккаллоу, если посол не выживет.
- Индира Ганди указала - неофициально - что для её правительства это вопрос принципа: выкуп они вносить не станут. Они считают, выкуп только вдохновит на похищения других высокопоставленных лиц. Кроме того, они говорят, что это приведет к криминализации политической жизни Индии. Так что вопрос принципа: платить они не будут.
- Не думаю, что их принципы пострадают, если наше правительство...
Парк Рэдклиф улыбнулся и поднял руку, чтобы остановить Купера.
- Конечно, никаких возражений.
- Ну, тогда, - сказал Купер, - возможно, мы сможем найти крупную сумму денег. Тогда...
- К несчастью, - прервал Рэдклиф, - для президента это тоже вопрос принципа.
Купер отмахнулся и даже плюнул.
- Никто не сможет обвинить Бюро, если...
- Тут вопрос не вины, - возразил Рэдклиф. - Мне кажется, это вопрос ответственности. Но...
- Какая разница? - тон капитана Маккаллоу давал понять, что его истощенному терпению пришел конец. - Даже если у нас нет денег, можно сказать, что они есть. А когда похитители заявятся - хвать - и готово!
Купер изумленно уставился на него.
- У вас не будет не единого шанса. Когда предлагается выкуп и когда его передают, жертва все ещё в лапах похитителей. Дадим мы им фальшивых денег или не дадим вообще, его могут убить. Скорее всего так и сделают. Поступать нужно только так: заплатить выкуп, освободить жертву, а потом схватить похитителей и вернуть деньги. Классический ход.
- Правительства Индии и Соединенных Штатов не допустят никаких официальных заявлений насчет уплаты выкупа, - заявил Рэдклиф.
- Но почему?
- Дело принципа.
- Я полагал, - сухо буркнул Маккаллоу, - что главным принципом для нашего правительства должно быть спасение жизни индийского посла.
- Если Индира Ганди патетически заявляет, что её правительство не станет платить из принципа, - пояснил Парк Рэдклиф, - наш президент вряд ли может провозгласить, что наши принципы не столь возвышены и мы заплатим. Возможно, Джонсон так бы сделал, Кеннеди тоже мог бы, но не забывайте, что нынешняя администрация делает ставку на возрождении в Соединенных Штатах моральных ценностей.
- По-моему, меня сейчас стошнит, - сказал МакКаллоу.
1 октября
Фрэнк настежь распахнул дверь черного хода и пристально вгляделся в рыжеватый вечерний сумрак, сгущавшийся над захламленной аллеей.
Снаружи никого.
Он посмотрел внимательнее.
Никого.
Он захлопнул дверь, не заботясь прикрыть её тихо, и уставился в щелочку, пристально прищурив глаз. Патрисия пыталась разглядеть что-то из-за его спины.
- Еще одно, - говорил он тихо, но очень твердо. - Когда соберешься вернуться, сначала позвони. Спроси меня. Когда я возьму трубку, я скажу: "Иди домой, Патрисия". Если я скажу так, именно так, слово в слово, тогда можешь возвращаться. Если я так не скажу, значит, что-то случилось. Помни, только если я скажу: "Иди домой, Патрисия". Это наш пароль, и если ты его не услышишь, близко сюда не подходи.
Патрисия кивнула.
Фрэнк с чувством поцеловал её в ложбинку на шее и прошептал:
- Ради всего святого, будь осторожна!
Она бледно и нервно улыбнулась и сжала его руку.
Он открыл дверь, она вышла наружу. Пока она неуверенно переминалась на пороге, Фрэнк закрыл дверь, и она услышала клацанье щеколды.
В просвете захламленной аллеи мелькали люди, проходившие по 52-й улице. Она осторожно пробиралась по грудам мусора и грязи, дошла до края и остановилась: нужно было время, чтобы собраться с духом.
Ведь тысячи полицейских ничем другим не занимаются, только ищут её. Бог знает, сколько нью-йоркцев всматриваются в лица всех встречных девушек, рассчитывая получить награду в десять тысяч долларов, которую назначили за поимку любого похитителя. И сколько ещё народу, которые её знают - студенты университета, бродяги с Сикес-стрит, девушки Изи - позовут полицию, едва её увидят? За десять тысяч долларов? Стоя здесь, на краю аллеи, трудно было поверить, что каждый скользнувший по ней взгляд так просто взглядом и останется.
Фрэнк сказал, что риск нельзя не принимать в расчет, и она согласилась. Согласились даже Джош и все прочие, не знавшие, зачем ей выходить. Ей помогли преобразиться, как умели. Памела подстригла Патрисию, и теперь волосы доходили ей только до плеч; потом они их покрасили, превратив её в светлую шатенку. Джуди помогла ей подкрасить ресницы и навести на щеки розовый румянец. Одолжила светло-коралловую помаду. Одета она была также, как в день похищения: грубые хлопчатобумажные шорты цвета хаки и вязаная рубашка цвета клубничного мороженого. Плюс пара сандалий. Но её убеждали, что даже в такой знакомой одежде на улице её не узнают, если только не заметит кто-то из близких знакомых. Новая прическа и толстый слой косметики очень её переменили.
Следующий важный пункт - не находиться на улице дольше, чем необходимо. Поймать такси туда и обратно. Конечно, вечером это было непросто. Ей пришлось пройти по 52-й на запад до Третьей авеню и потом шесть кварталов на север, пока она наконец не нашла машину.
Это было суровое испытание. Разум ей подсказывал, что теперь она в безопасности. На улице она чувствовала себя буквально раздетой. Но теперь она тяжело плюхнулась на заднее сиденье и назвала адрес, который дал Фрэнк. Восточная 85-я улица.
Водитель обернулся и пристально на неё посмотрел.
- Вы уверены, что сможете заплатить? - спросил он. Это был морщинистый и заросший щетиной седой старик со свисающей из уголка рта сигаретой.
- Конечно смогу. А в чем дело?
Шофер пожал плечами.
- Иногда лучше спросить...
Некоторое время он продолжал на неё смотреть, очевидно, чтобы удостовериться, что она действительно может себе это позволить. Потом наконец отвернулся и включил счетчик.
Патрисия забилась в уголок, где, как ей казалось, она не видна будет шоферу в зеркало.
Тот втиснул машину среди множества других, бормоча что-то под нос, когда другой таксист оттеснил его и не хотел пропускать в ряд. Он бормотал все громче и отчетливее, и наконец это бормотание переросло в обращенный к ней вопрос.
- Жестокий город, верно?
Она кивнула.
- Да, мир суров.
- Я вожу такси с 1938 года, - сообщил старик. - Все переменилось. И только к худшему. Город стал грязным и жестоким. Меня шесть раз грабили. Пять из них - за последние два года. Один раз к приставили пистолет к спине. Ниггер пытался меня убить. Забрал все деньги, вылез из такси, развернулся и выстрелил в меня... Просто верх низости. В этом городе есть районы, куда я ни за что не поеду. Можете вызвать полицию, чтобы меня заставить, но я все равно не поеду. Там небезопасно.
