древнее, священное! Для всякой нечисти запретное! До утра посиди, а там уж они и сами сбегуть…
– Нельзя мне здесь сидеть, дедушка, нельзя! Там Ванька! Он же пропадёт без меня!
– Значит, такая у него судьба – что ж теперь поделаешь!
– Ой, отсталый вы, дедушка! Отсталый и тёмный! Судьбу свою каждый человек сам творит! Ну или я за него сотворю… Дайте только выйти отсюда… Стоп, а банька-то, случаем, не из осины построена, а?
– Да не, ты шо! Осина – дерево влаголюбивое, пышное… Нельзя из него баню строить – загниёт! Вот разве что мебелю какую… – и банник показал на трёхногий табурет в углу.
Ваньке снилась мама. Будто бы он, маленький ещё совсем, лежит в одной маечке и трусиках на огромной подушке, а мама, большая, светлая, ласковая, наклоняется над ним, гладит непослушные волосы и тихонечко говорит: «Ванечка… Ванюша… просыпайся…» И так-то хорошо Ване от её голоса и от улыбки её, что он и сам в ответ улыбается, открывая глазки…
– А-а-а-а-а!!! – заорал от неожиданности взрослый Ваня, открыв глаза. Склонялась к нему вовсе не мама. Это была совершенно незнакомая, хотя тоже очень красивая и улыбающаяся женщина. Одета женщина была в простое белое платье, но в волосах её сверкала корона. Что, вкупе с гордой осанкой и уверенным взглядом, давало повод подозревать в ней лицо высокопоставленное.
Прооравшись, Ваня замолчал. Действительно, стыдно мужику так орать при виде красивой женщины. Пусть даже и очнувшись в странном месте, похожем на царский терем из русских сказок.
– Где я? – спросил, наконец, Ваня, справившись с голосом.
– В Русалочьем, где ж ещё! – с улыбкой ответила женщина.
– А-а, – немного успокоился оператор. – Это у вас пансионат такой, что ли? Я ночью, наверное, с полки свалился в бане, да? Ну, сотрясение там… туда-сюда? А то, знаете, мне такое привиделось – ухх!
И Ваня нервно рассмеялся. Женщина кивала головой, всё с той же ласковой улыбкой глядя на парня. Отсмеявшись, Ваня замолк. Несоответствие идеи сельского пансионата с окружающим его дворцом было прямо-таки вопиющим.
– Нет, Ванечка, – разрешила его сомнения царственная женщина. – Ты в озере Русалочьем. На самом дне. И сегодня у тебя праздник – День смерти!
Виктор Петрович Кровопусков прислушался. Из-за двери баньки доносились странные звуки – будто кто-то дрова решил наколоть. Не надеясь на собственный слух, он подозвал к себе коллег. Все трое навострили уши, прижавшись к двери. Звуки прекратились… И через секунду, ломая в щепья старую дверь, одновременно вылетели и замерли в паре миллиметров от удивлённых морд три заострённых кола. Затем колы исчезли тем же путём, а вместо них, распахнув ногой дверь бани, появилась Роза, крепко сжимая в обеих руках деревянный табурет, ножки которого превратились в опасное оружие.
– Так, кровопийцы, слушаем сюда. Щас вы быстро подбираете слюни и мандуете отсюда лесом примерно вот в том направлении!
Нечисть, не привыкшая, видно, к такому обращению, остолбенела. Но Роза поняла их нерешительность по-своему.
– Чё, не поняли, не?.. Ну щас объясню! А-а-а-а-а!!! – и Роза понеслась на них, выставив табурет перед собой, как таранное оружие.
– А-а-а-а-а!!! – заорали в ответ упыри, обретя, наконец, голос и заодно способность быстро передвигаться. Последней способностью они и воспользовались, чтобы удрать от разгневанной Розы с её табуреткой.
Роза не стала их догонять – есть и поважнее дела. Надо Ваньку-дурака спасать! Обернувшись напоследок, она увидела банника, сокрушённо рассматривающего покалеченную дверь. В ответ на его слабое и нечленораздельное возмущение только и крикнула:
– Извини, дед! Потом починю!
И побежала в лес, к озеру Русалочьему.
Ваня, принаряженный по случаю Дня смерти в шитый золотом кафтан, сидит на малом троне, по правую руку от сидящей на большом троне Русальей Царицы. Простые русалки развлекают их танцами и игрой на гуслях.
Царица весела – она милостиво улыбается танцовщицам, кивает им, поднимая кубок с вином. Протягивая кубок Ивану, замечает, что он печален.
– Что, Иванушка, невесел? Что головушку повесил? – спрашивает шутливо, гладя Ванино плечо.
– А чего мне веселиться? Я же умер вроде как… Какой уж тут праздник!
– Самый настоящий праздник. Как День рождения, только наоборот! Ведь для того, чтобы умереть, надо в водах смерти утонуть, а для того, чтобы родиться, надо в воде жизни утонуть… Почему, ты думаешь, дети плачут, когда рождаются? Им страшно… страшно жизнью захлебнуться! Так и ты боялся… дурачок! Ведь нет здесь ничего страшного – посмотри! Все тебя любят… нежат… Ты сегодня именинник у нас! Наслаждайся!
И Царица почти насильно влила в рот Ивану вино, от которого в ушах у него зашумело, музыка стала громче, а губы Царицы – ещё прекраснее и ближе… Наконец, не в силах справиться с соблазном, Ваня целует эти губы, закрывая глаза и проваливаясь ещё глубже в омут…
Русалки, разгорячённые видом целующейся пары и танцами, обнимаются и играют с подругами чуть более чувственно, чем это подобало бы… Лишь одна русалка, худенькая, небольшого роста, выделяющаяся среди остальных темноволосых дев своими светлыми волосами, не принимает участия в играх. Задумчиво смотрит она на Ваню, изредка робко улыбаясь.
Хорошо Ване там, на дне. Лежит себе на царской постели, милуется с Русалочьей Царицей… А Роза продирается через лесной бурелом. Ветки царапают ей лицо и руки, паутина налипла на волосы, но она, сведя брови, упорно идёт вперёд, как древняя амазонка.
Только вместо меча в руках её тяжёлый табурет с заострёнными ножками.
К обычным лесным звукам – уханью совы, лягушачьему концерту и шороху травы – добавился вдруг какой-то новый, фырканье чьё-то, плеск воды. Роза взяла табуретку поудобнее и пошла на звук.
В низине, у ручья, спиной к ней сидел на корточках мужчина, широко зачёрпывая ладонями воду и ополаскивая лицо. Наученная горьким опытом, Роза теперь знала, что даже самый обычный человек может оказаться лешим, банником или того хуже – упырём. Поэтому вместо того чтобы окликнуть незнакомца, она сама подкралась к нему и спокойно, уверенно приставила кол к его спине, целясь в сердце.
Мужчина замер, а затем медленно поднял руки, покоряясь невидимому противнику. Роза, вдохновлённая столь лёгкой победой, отступила на шаг в сторону, чтобы рассмотреть лицо незнакомца… В тот же миг он резко повернулся, намереваясь одним ударом выбить наставленный на него ствол, но табуретка-то – не ружьё, ребром ладони её не одолеть! Да и Роза – девушка не робкая, поэтому следующим же ударом – сиденьем табурета по челюсти снизу вверх – отправила она противника в глубокий нокдаун.
Убедившись, что поверженный незнакомец пребывает без сознания, Роза склонилась к нему
