отметить 200-летие французской Декларации прав человека и гражданина. Правозащитные тексты звучали как обвинительный акт однопартийной системе.
15 апреля 1989 года скончался бывший генсек Ху Яобан. Прощание с ним превратилось в политическую демонстрацию несогласия с официальной линией. Жестко критиковалась компартия и сам Дэн Сяопин. Это было время, когда общество бурно реагировало на рост цен и растущую коррупцию. Ху высоко ценили. Он реабилитировал тех, кто пострадал при Мао. Он проводил реформы. И главное — он не был замешан в коррупции.
Глава правительства Ли Пэн требовал принять жесткие меры против «кучки негодяев». Его сторону принял 1-й секретарь Пекинского горкома Ли Симинь.
Генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян возразил:
— Необходимо решать имеющиеся вопросы путем диалога, не обострять противоречия.
19 апреля Чжао побывал у Дэн Сяопина. Изложил свою точку зрения на студенческие демонстрации. Чжао полагал, что сумеет постепенно убедить студентов прекратить митинги протеста и покинуть площадь. Но он уехал с визитом в КНДР. В его отсутствие премьер-министр Ли Пэн и руководители столичного горкома потребовали решительных мер сначала на заседании Постоянного комитета Политбюро, затем обратились непосредственно к Дэну. Они привезли Дэну пачку материалов, в которых он жестко критиковался. Дэн был потрясен и согласился с ними, что выступления студентов носят «антипартийный, антисоциалистический» характер…
4 мая главную площадь китайской столицы Тяньаньмэнь заняла восставшая молодежь. Это был откровенный протест против власти. Китайские студенты требовали не только экономических, но и политических реформ.
8 мая на совещании в столичном горкоме Чжао предложил бороться с коррупцией и бюрократизмом, ликвидировать систему спецобслуживания высших чиновников, разработать закон о свободе средств массовой информации, все конфликты решать путем поиска согласия…
Глава правительства Ли Пэн недовольно спросил:
— Вы что, собираетесь придерживаться исключительно мягких методов в отношении студенческих демонстраций?
И в эти дни в Пекин приехал Михаил Сергеевич Горбачев, чтобы встретиться с патриархом китайских реформ Дэн Сяопином и нормализовать советско-китайские отношения. Встреча должна была стать исторической для обеих стран.
Горбачев взял с собой большую делегацию. Много встреч, важные переговоры. Токаев, опытный синолог и знаток китайского, был нарасхват.
Советская делегация оказалась в Пекине в один из самых драматических моментов в истории страны. Пекинская молодежь брала пример с Советского Союза. Для студентов Горбачев был кумиром и образцом. Разочарованные нежеланием власти вступить в диалог, они решили воспользоваться приездом в Пекин советского гостя и 13 мая, накануне его прилета, начали на площади Тяньаньмэнь коллективную голодовку. Сначала их было две сотни человек, через несколько дней — уже три тысячи. Число участников голодовки непрерывно росло. На четвертый день некоторые из них стали терять сознание. Чжао боялся, что кто-то из юношей может умереть.
Приехавшие освещать визит Горбачева телевизионные группы рассказывали всему миру о происходящем в Пекине.
Касым-Жомарт Токаев:
«Китайское руководство, обеспокоенное размахом беспорядков, которые во время визита президента СССР могли выйти из-под контроля, отменило торжественную церемонию встречи советского гостя на центральной площади Тяньаньмэнь. Программа визита была скомкана, советского руководителя поприветствовали в аэропорту, после чего в сопровождении усиленного эскорта сопровождающих лиц доставили в государственную резиденцию.
Горбачев пользовался бешеным успехом среди китайской молодежи. Его идеализировали, считали чуть ли не мессией, принесшим идеалы свободы и демократии и указывающим путь к процветанию и справедливости. На упаднические настроения китайской интеллигенции в отношении перспектив развития своей страны сильно повлияла советская перестройка с ее идеями гласности, свободы и плюрализма.
На пути кортежа автомобилей с советской делегацией возникали огромные толпы возбужденной, ликующей молодежи, которая неистово приветствовала Горбачева. Он же охотно шел на контакт с людьми, что противоречило протокольной практике и в целом китайским традициям. По его приказу машины то и дело останавливались, Горбачев вместе с Раисой Максимовной под оглушающий рев толпы выходили на прямой разговор со студентами, что, конечно, сильно раздражало представителей принимающей стороны, особенно китайских чиновников.
Мне довелось быть непосредственным очевидцем такой встречи Горбачева с китайской молодежью. Кортеж автомобилей по завершении переговоров с Дэн Сяопином направлялся в государственную резиденцию. Я в качестве сопровождающего лица находился в одной машине с министром иностранных дел Эдуардом Шеварднадзе. Совершенно неожиданно весь кортеж остановился и раздался ликующий рев толпы. Стало ясно, что произошло нечто неординарное.
Заметно волнуясь, Шеварднадзе обратился ко мне с сильным грузинским акцентом:
— Президент вышел?
Получив утвердительный ответ, министр буквально вывалился из машины и бегом направился в сторону возбужденных людей, радостно приветствовавших Горбачева. Признаться, такой прыти от Шеварднадзе, к тому времени разменявшего седьмой десяток лет, я никак не ожидал. Горбачев и его супруга с большим удовольствием общались с китайскими студентами, расспрашивали их о житье-бытье, говорили о перестройке и демократии, желали успехов. Студенты же просто млели от восторга, ведь они не то что лицезрели, но даже разговаривали со своим идолом.
Протиснувшись через плотное заграждение охранников и ликующую толпу молодежи, Шеварднадзе приблизился к Горбачеву и стал уговаривать его вернуться в машину. Тот с явной неохотой подчинился настойчивым уговорам своего министра, после чего кортеж продолжил путь в резиденцию».
Студенты всячески заманивали к себе Горбачева, просили его выступить перед ними на площади Тяньаньмэнь, гарантируя порядок и безопасность. Официальные власти были, разумеется, против. Окружение Михаила Сергеевича тоже не советовало ему этого делать. Если бы Горбачев поддержал восставших пекинских студентов, это принесло бы ему уважение всех правозащитных организаций в мире, но межгосударственные отношения с Китаем были бы испорчены надолго. Сразу после отъезда Горбачева в некоторых районах Пекина ввели военное положение.
Вот как развивались события.
16 мая Горбачева принял Дэн Сяопин. Это было историческое событие. Разговор с Дэном сам по себе дорогого стоил.
Токаев:
«Китайско-советская встреча состоялась 16 мая 1989 года в здании Всекитайского собрания народных представителей.
Пожимая руку Михаилу Горбачеву, Дэн Сяопин сказал:
— Мы должны закрыть прошлое, открыть будущее.
Эта простая фраза ознаменовала начало пути к нормализации отношений между двумя социалистическими державами, вступившими на путь реформ.
Мне довелось быть участником этой исторической встречи в верхах. По поручению руководства МИД я отвечал за стенографическое оформление переговоров, поскольку в такого рода мероприятиях пользоваться диктофонами категорически запрещено. Поэтому хорошо запомнил состав участников саммита.
С советской стороны, помимо самого президента, на нем присутствовали члены Политбюро Александр Яковлев и Эдуард Шеварднадзе, председатель Госплана Юрий Маслюков, министр здравоохранения Евгений Чазов, заместитель министра иностранных дел Игорь Рогачев, посол Олег Трояновский и Евгений Примаков.
Китайская сторона была представлена менее внушительно, так как премьер-министр и другие официальные лица были заняты умиротворением студентов, возбужденных прибытием в Пекин «отца перестройки». Но присутствие Дэн Сяопина делало это обстоятельство малозначительным.
Он в основном и говорил, оставив разговорчивого Горбачева в непривычной для него роли слушателя. Это был монолог мудрого человека, много видевшего в своей сложной и бурной жизни.
Вспоминая свою полемику с Микояном
