Начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал В. А. Корнилов обратился к морякам со следующим приказом:
«Товарищи! Войска наши после кровавой битвы с превосходящим неприятелем отошли к Севастополю…
Вы пробовали неприятельские пароходы и видели корабли его, не нуждающиеся в парусах. Он привел двойное число таких, чтоб наступить на нас с моря; нам надобно отказаться от любимой мысли разразить врага на воде; к тому же мы нужны для защиты города, где наши дома и у многих семейства,.. Грустно уничтожать свой труд: много было употреблено нами усилий, чтоб держать корабли, обреченные жертве, в завидном свету порядке; но надо покориться необходимости; Москва горела, а Русь от этого не погибла…»1.
В б часов утра 11 сентября 1854 г. у входа в Севастопольскую бухту, поперек рейда, были затоплены парусные линейные корабли Черноморского флота - «Силистрия», «Варна», «Ури-ил», «Три святителя», «Селафаил», а также два фрегата - «Флора» и «Сизополь». Через некоторое время для усиления заграждения рейда от возможного прорыва неприятельского флота были дополнительно затоплены линейные корабли «Двенадцать апостолов*, «Святослав», «Ростислав», фрегаты «Ка-гулл-, «Месемврия»,*Мидия*.
Важность и необходимость этой вынужденной меры признавали даже неприятельские военачальники. «Если бы русские,- писал командующий французским флотом Гамелен, - не заградили входа в Севастопольскую бухту, затопив пять своих кораблей и два фрегата, я не сомневаюсь, что союзный флот после первого же выдержанного огня проник бы туда с успехом и вступил бы из глубины бухты в сообщение со своими армиями».
Несмотря на необходимость и военную целесообразность затопление кораблей было воспринято с глубокой болью всеми моряками. «Трудно вообразить, - писал один из черноморцев,- это грустное чувство при виде погружающегося родного корабля. Корабль не есть просто соединение дерева, железа, меди и снастей, нет - это живое существо, способное понять все хлопоты, старания, труды о нем и отблагодарить вас с полной благодарностью…».
Но в эти критические дни черноморские моряки не впали в уныние, а, наоборот, мобилизовали все силы для отпора врагу. «Стойкий и решительный народ, - признавали впоследствии английские военачальники, - остался защищать город».
Для приведения Севастополя в готовность к обороне необходимо было в кратчайший срок сделать то, что не было осуществлено за многие годы: организовать оборонительную линию,
сформировать боеспособные части, поставить во главе их опытных командиров, распределить боевые участки и определить главные задачи частей и подразделений, изыскать оружие и технические средства для строительства оборонительных рубежей, провести большие земляные работы, вооружить укрепления артиллерией, создать пороховые погреба, блиндажи, укрытия, обеспечить коммуникации, линии связи, подвоз грузов и боеприпасов, наладить регулярное снабжение и медицинское обслуживание войск.
Решающее значение для усиления гарнизона Севастополя с самого начала обороны имел перевод моряков с кораблей на берег. Из экипажей кораблей -как затопленных, так и оставшихся в строю - стали формироваться береговые флотские батальоны. Уже Л -12 сентября было сформировано 17 флотских батальонов общей численностью 12 тысяч человек. Моряки с кораблей с огромным воодушевлением шли на сухопутный фронт, чтобы отстаивать Севастополь на самом опасном направлении. Капитан-лейтенант П. В..Воеводский, назначенный командиром одного из первых флотских батальонов, в эти дни писал; «С фрегата своего я взял 300 человек, но самое трудное было выбрать 70, которые должны остаться: все хотят идти в дело, просят как особенной милости, чтоб взял с собой… Чего не сделаешь с этакими людьми? Всякая похвала людям будет недостаточна, только в такое тяжелое время можно оценить их».
Во главе отдельных участков оборонительной линии, командирами бастионов и батарей были назначены опытные боевые адмиралы и офицеры Черноморского флота, участники Синоп-ского сражения адмиралы Ф. М. Новосильский, В. И. Истомин и другие.
Вокруг Севастополя развернулись большие земляные работы, в которых участвовали тысячи матросов, солдат и горожан. Они возводили новые укрепления, батареи, оборонительные стенки, рыли траншеи, рвы, ходы сообщения, сооружали лазареты, полевые кухни..
Для вооружения вновь построенных укреплений использовалась морская артиллерия с кораблей, а в расчеты орудий назначались корабельные артиллеристы. «Вся оборонительная линия (кроме б-го бастиона и малого числа мортир), - писал артиллерист Н. Пестич, - была вооружена морскими орудиями и снабжалась в продолжение всей обороны морским ведомством. Таким образом, наша оборонительная линия до некоторой степени представляла собой прежний наш Черноморский флот, перешедший на берег со всеми судовыми порядками и морской обстановкой».
«Морские офицеры со своими командами, - писал участник обороны П. Алабин, - взялись за оборону батарей, для них заменивших корабли: та же прислуга, что и на кораблях, те же командиры, тот же порядок, почти тот же способ командования
и управления, та же несокрушимая решимость, что и на море, та же ловкость, что и на реях, та же отвага, что и в борьбе с разъяренной стихией». Занимая сухопутные позиции, моряки вводили на них знакомые, освященные давними традициями корабельные порядки: учреждались вахты, раздавались звуки боцманской дудки, били склянки.
Вместе с орудиями с кораблей перевозились цистерны для питьевой воды, которые на бастионах нашли другое применение - их приспособили под пороховые погреба. Сюда же шли самые разнообразные корабельные материалы - орудийные станки и артиллерийские принадлежности, снаряды и порох, сигнальные флаги, зрительные трубы и многое другое.
Преодолевая трудности и лишения, защитники города стремились изо дня в день усилить бастионы новыми сооружениями, поставить на них большее число орудий. «Не могу надивиться,- писал один из офицеров, - этой деятельности, этой энергии матросов: с утра до ночи копают рвы, выкладывают стенки, возят орудия на горы, а ночью лежат в цепи, в секретах, на аванпостах… Мы становимся всякий день или, вернее, всякий час сильнее и отважнее, ставим по 20 орудий в сутки… Матросы - это богатыри, способны на все».
С каждым днем росли и крепли оборонительные сооружения Севастополя. Днем и ночью кипела работа; непрерывно устанавливались орудия, создавались траншеи и блиндажи, возводились насыпи, сооружались сильные артиллерийские позиции. Только за три недели (с 15 сентября по 5 октября) защитниками города было выстроено более 20 батарей и артиллерийское вооружение севастопольских укреплений возросло в два раза - с 172 до 341 орудия. Всего за время обороны на сухопутных позициях было установлено свыше 2 тысяч орудий с кораблей Черноморского флота.
На первых же этапах боевых действий под Севастополем выявилась высокая эффективность морской артиллерии при поражении позиций противника. Во время обороны Севастополя, отмечал Ф. Энгельс, «оказалось, что действие тяжелых корабельных орудий против траншей и земляных укреплений настолько превосходит действие обыкновенных легких осадных пушек, что поэтому решающим оружием в осадной войне, отныне в значительной мере должно стать это тяжелое корабельное орудие»1.
Формально руководство обороной Севастополя находилось в руках главнокомандующего сухопутными и морскими силами в Крыму князя А. С. Меншикова и начальника севастопольского гарнизона генерала Ф. Ф. Моллера (смененного вскоре генералом Д. Е. Остен-Сакеном). Но ни один из них не имел ни малейшего отношения к тому, что было сделано защитниками Севастополя для организации обороны города.
Князь Меншиков был «необы
чайно храбрый в защите крепост
ного права и застенчивый с не
приятелем, обложившим Севасто
поль»1. «Князь ничего не сделал
для обороны Крыма и Севастопо
ля,- писал один из участников
войны. - Тонкий царедворец и
дипломат, он был всегда худой
адмирал в море, а еще хуже как
полководец в поле»2. После по
ражения под Альмой Меншиков
десять дней не показывался в Се
вастополе; защитники города
даже не знали, где его армия.
13 сентября В. А. Корнилов в
своем дневнике писал: «О князе
самые сбивчивые слухи». На сле
дующий день в дневнике адмираВладнмир Алексес-вич Корнилов ла Корнилова появляется запись:
(1806-1854) «Положили стоять. Слава богу.
если устоим, ежели нет, то князя Меншикова можно назвать изменником и подлецом»3.
18 сентября 1854 г., когда на бастионах Севастополя уже давно кипели оборонительные работы, армия Меншикова наконец появилась у Северной стороны города. Три пехотных полка были переправлены на Южную сторону и усилили севастопольский гарнизон. В ходе обороны и полевые части, и гарнизон города решали общие задачи, совместно сражались с неприятелем. Но Меншнкова по-прежнему мало интересовали дела севастополь-цев, «Он был чужд всего того, что делается в Севастополе», - писал один из штабных офицеров. Даже свою, главную квартиру он расположил не в городе, а подальше от него - под Бельбеком. Под стать Меншикову были и генералы, занимавшие должность начальника севастопольского гарнизона. Генерал Моллер только подписывал приказы и отсиживался под сводами Николаевской батареи. Сменивший его Остен-Сакен «на бастионы показывался не более четырех раз во все время и то в менее опасные места, а внутренняя его жизнь заключалась в чтении акафистов, в слушании обеден и в беседах с попами».
