Выяснилось, что ничего из пропавших вещей «пострадавшей» не принадлежало, она на время позаимствовала их у подруги. Потом пригласила в свою «начиненную» квартиру страхового агента и оформила с ним договор. Сразу же после этого вещи перекочевали к своей законной владелице. А предприимчивая «пострадавшая» с помощью своего жениха и его приятеля инсценировала ограбление собственной квартиры и немедленно обратилась в страховую фирму с требованием выплатить страховку.
Как оказалось, жених 19-летней мошенницы уже не однажды участвовал в подобных операциях, а сама «пострадавшая», несмотря на юный возраст, привлекалась к суду за лжесвидетельство.
Каждый раз, когда приходится сталкиваться с жертвами мошенников, ловишь себя на мысли, что на месте пострадавшего мог бы оказаться и сам: ни знания, ни опыт на самом деле не спасают от наглого и циничного обмана. Невозможно жить, подозревая всех и каждого: вероятно, все-таки доверчивость заложена в нас самой природой. Между прочим, даже дикие животные, весьма осторожные к представителям других видов, редко ведут себя коварно по отношению к своим собратьям. Рассчитывать, что мошенничество отомрет как профессия, как образ жизни, увы, не приходится: ни в одной стране мира со времен египетских фараонов такого уникального явления не наблюдалось. Единственное, на что приходится уповать, — это на собственную бдительность.
Глава 3
Лихие люди
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Воровали в России всегда. Еще в первой половине семнадцатого века московский генерал-полицмейстер Девьер говорил, что «мошенничество и обман получили право гражданства и сделались явлением обычным». В борьбе с ними не помогали никакие самые жестокие меры. Царским указом 1652 года надлежало «нещадно сечь кнутом вора» и одновременно отрубать ему палец на левой руке, а затем ссылать в Сибирь. Не помогало — воровали. В 1660 году вышел новый указ: за некоторые повторные преступления отрубать полностью левую руку и обе ноги. Продолжали ли воровать калеки — неизвестно, но здоровые мошенничали. Немногим позже была введена отмененная было для воров смертная казнь — повешение. Не помогло. Вплоть до середины восемнадцатого века на лбу преступника выжигали клеймо «кат», замененное позже на «вор». Все равно кражи продолжались.
Говорят, что в Англии, да и в России, наибольшее количество краж отмечалось как раз в дни публичных казней воров, на которые стекались любопытные обыватели.
Чаще всего кражами и разбоем промышляли в городах беглые крестьяне, переодетые в стрельцов и действовавшие от их имени. Разбойничьи шайки свирепствовали и на дорогах. Дело дошло до того, что 15 июня 1735 года генерал-полицмейстер Салтыков получит указ «лес по обеим сторонам дороги вырубать, дабы ворам пристанища не было, и посылать солдат».
В конце восемнадцатого — начале девятнадцатого века в России произошел резкий рост бродяжничества, который, естественно, повлек за собой увеличение количества преступлений. В 1833 году на полмиллиона населения Санкт-Петербурга и его окрестностей пришлось 5 убийств, 6 грабежей и 1200 краж. В первой половине прошлого столетия из числа лиц, сосланных в Сибирь, более половины были осуждены за кражи и мошенничество. А в конце девятнадцатого века и начале двадцатого санкт-петербургская полиция в среднем задерживала за год 200–300 профессиональных бродяг, до 20 тысяч лиц без определенного места жительства, свыше 1000 воров. К началу революции в России насчитывалось 25 категорий воров со своей «специализацией».
Самым романтическим ореолом были окружены тогда представители воровской «технической интеллигенции» — взломщики сейфов, или на арго — медвежатники. Между прочим, по изобретательности они действительно были «впереди планеты всей»: именно российские медвежатники впервые применили на практике при вскрытии сейфов газосварочный аппарат. Чаще они действовали группами, в одну из которых входил… бывший член 2-й Государственной думы А. Кузнецов!
А самой многочисленной категорией были конокрады (на жаргоне — скамеечники). На них работали группы цыган, а также специалисты по перековке и перекраске животных.
Карманным ворам по мастерству не имелось равных в Европе. Уже в те времена среди них появились «наставники молодежи». Щипачи (те, которые таскали кошельки из карманов и сумочек), ширмачи (которые крали под прикрытием букета цветов, перекинутой через руку одежды и так далее) и все прочие «специалисты» обучали своему ремеслу новичков прямо на улицах, демонстрируя им ловкость рук, которой мог бы позавидовать любой цирковой фокусник-манипулятор. Еще тогда были изобретены различные хитроумные приспособления в виде разнообразных инструментов для краж. Между прочим, нередко первыми помощниками карманников были дрессированные собачки.
В зажиточных домах орудовали домушники. Опытные рецидивисты, проникающие в чужое жилье с помощью дубликатов ключей, отмычек и других технических приспособлений имели международный опыт. Менее опытные — форточники и скокари — попадали в квартиры через форточки и раскрытые окна. А те, которые работали по тихой — просто подкупали прислугу, которая беспрепятственно сама пропускала их в дом. В дореволюционной России насчитывалось 7–8 категорий домушников.
Рост краж в российских городах вызывал тревогу у властей и повышение квалификации у полицейских. Нижние чины маскировались под соответствующую категорию преступников и вели розыскную работу в тех местах, где чаще всего они собирались, например, в кабаках и трактирах. Особую трудность представляли собой преступники-профессионалы. Некоторые воры из этой категории владели двумятремя языками, имели фальшивые документы, гастролировали из города в город, из страны в страну. В России их называли «марвихерами». Полиция разных стран координировала свои действия в борьбе с ними, создавались специальные дактилоскопические картотеки.
Не меньшую озабоченность в России, в частности, вызывали бродяги и нищие, многие из которых предпочитали паразитический образ жизни любому другому. Никакие меры не помогали российской полиции в борьбе с профессиональными попрошайками. Они были самой многочисленной категорией правонарушителей. Бродяги имели свой жаргон, маршруты и даже фольклор. И вместе с тем в России они были наиболее безобидными паразитами в отличие от стран Западной Европы, где они терроризировали население, занимаясь грабежами и разбоем. Кстати, и сегодня, по оценкам специалистов, лишь три процента российских профессиональных бродяг и нищих связаны с криминальным миром, остальные просто наживаются за счет подаяний доверчивых граждан.
ПРО ПАВЛИКА МОРОЗОВА И ЛЕНЬКУ ПАНТЕЛЕЕВА
А сразу же после революции произошел резкий всплеск российской преступности. Рухнули устои старого мира, а вместе с ними и представления о добре и зле, о Боге, о семье и об обществе. Страна, не успевшая оправиться после потрясений первой мировой войны, опустилась в трясину нищеты и братоубийства. В эти годы невиданных доселе размеров достигла беспризорщина: по городам, селам, железным дорогам «гуляли» около 8 миллионов подростков, оставшихся без попечения родителей. Среди воров удельный вес беспризорников составлял 16,5 процента, среди тех, кто был осужден за воровство, треть составляли шестнадцати-семнадцатилетние преступники. Тринадцати-четырнадцатилетние пацаны были уже знакомы с алкоголем и наркотиками, но при этом каждый пятый среди них не умел читать и писать. Рано познав «прелести вольной жизни», они быстро и профессионализировались. Попав в тюрьму или в колонию, за редким исключением выходили оттуда законченными преступниками.
В те годы жители крупных городов были напуганы грабежами и разбойными нападениями. Поползла вверх кривая убийств. В Москве 1917–1919 годов самой крупной была банда Николая Сафонова по кличке Сабан, в которую входило 34 человека. За два года банда совершила несколько десятков вооруженных нападений и награбила денег и ценностей на сумму 4,5 миллиона рублей. Самым громким преступлением этой банды стало убийство в январе 1919 года шестнадцати постовых милиционеров. Бандиты были хладнокровны: сидя в автомобиле, подзывали к себе постового, чтобы узнать, как проехать в то или иное место, а когда он приближаются к машине, производили несколько выстрелов в упор. Жестокие преступления породили среди москвичей множество разных слухов: говорили о «черных мстителях», которые действовали в одиночку. На поиски бандитов были подняты лучшие силы Московского уголовного розыска. Но Сабан оставался неуловим.
В городке Лебедянь Липецкой области, где он намеревался скрыться. Сабан во время ссоры зверски убил восемь человек. Это были члены семьи его родной сестры. После этого жестокого преступления его и схватили. По требованию лебедянских жителей изувера казнили прилюдно.
