от привычного чиновнику сценария. Наверное.
— Департамент полиции считает, что департамент юстиции в данной ситуации грубо нарушает действующие процессуальные нормы, — как под микрофон чеканит патрульный. — Наши соответствующие уведомления были вам направлены, передаю слова … — он называет имя и фамилию. — Государственное обвинение и вы, судьи, хотя формально и принадлежите к разным подразделениям, но учитесь вместе и взаимодействуете потом по…
— БЛАГОДАРЮ! — судья ставит автограф и неприязненно возвращает бумажку. — Каким бы ни было моё решение, прав на апелляцию пока никто не отменял! Это на тот случай, если моё решение кому-то покажется спорным.
— Моё дело маленькое, — латинос демонстративно игнорирует всех, кроме председателя заседания. — И это если только защищаться, то вы правы. А если нападать?
В следующий момент парень разворачивается и, перед тем, как отправиться на выход, подмигивает мне.
— Вы сейчас что имеете ввиду? — холодно и неожиданно спокойно уточняет судья ему в спину.
— Иск против департамента юстиции, разумеется, как что! — удивляется патрульный через плечо. — Мы не за тем охраняем закон на улицах, проливая кровь, чтобы вы попирали его в кабинетах. Апелляция — это инструмент терпилы, которого вы можете засудить, не наш. У полиции есть другой инструмент: посадить вас, продажных чиновников департамента юстиции. Если вы, прикрываясь законом, на самом деле его грубо нарушаете.
— Что вы сказали? — наверняка в лицо судейскому ударила бы кровь, если бы не нейрокоррекция.
— То, что гособвинение в прокуратуре и вы идёте по разным линиям юстиции, не отменяет факта вашей заангажи…
— ОСТАНОВИТЕСЬ. Вы это всё сейчас серьёзно? — обладатель мантии как-то резко преобразился. — Чего вы всем этим добиваетесь?
В принципе, логично: для меня, не привыкшего к здешним реалиям, похоже на бардак, а не на суд. Хотя за слова полицейского я готов голосовать двумя руками и двумя ногами.
— Я сейчас высказываю консолидированное мнение подразделения полиции, в котором имел честь служить ещё мой отец, — обернувшись на половине дороги, латинос становится каким-то… пронзительным, что ли. — Мы тоже люди, а не только вы, титульные.
— Вы не опасаетесь, что я запомню лично вас? — судя по интонациям судьи, начавшаяся с меня разборка выходит на какие-то неожиданные для всех орбиты. — С очень интересными для вас сопутствующими последствиями?
— А я давал присягу защищать и служить, — серьёзно отвечает ему полицейский. — Вид опасности не уточнялся. Встречный вопрос: вы правда считаете всю полицию трусами?
В этом месте он начинает двигаться обратно по направлению к судье.
— Если я вижу нарушение закона, либо мои коллеги видят; если мы стремимся по мере сил его каким-то образом остановить…
Латинос топает по проходу, как фантастический персонаж-робот одного художественного фильма оттуда. С каждым своим шагом он словно забивает слово-гвоздь.
До чего занятное кино, прямо психическая атака.
Обладатель мантии зовёт охрану суда по инерции, но та ещё не вернулась после выноса Мартинес.
Или Айя это всё специально затеяла, доходит до меня. С копом они на связи через какой-нибудь очередной закрытый чат; судейских мордоворотов она сейчас связала каким-нибудь своим хитрым расширением в коридоре и не даёт пошевелиться: попробуй, сдвинь с места трамвай.
Додумать мысль до конца не получается: судья не дожидается, пока полицейский достигнет помоста. Совсем не благородно подорвавшись с кресла, он ну очень быстро исчезает в направлении ближайшей двери.
Сбегает, если по простому.
* * *
ИНТЕРЛЮДИЯ
— Самый старый ветеран поставил условия? — Дальхис тактично дала понять, что отлично понимает всё.
Но также намекнула, что разговор серьёзный и для чужих ушей не предназначен — поскольку воспользовалась иносказанием и не стала говорить в лоб.
— Скорее, обозначил коридор, — кивнула Тика.
— Что решила?
— Пока ничего не решила, думаю.
— У меня есть предложение.
— Говори.
— Несчастные случаи случаются даже с самыми заслуженными юристами федерации.
— Речь случайно не о том же инциденте, который случился с Фархатом Али?
— Угу. С местным идиотским законодательством можно откалывать и не такие номера. Вернее, и такие номера можно откалывать по паре раз на день — безнаказанно.
— Я бы не была столь категоричной насчёт безнаказанности, — покачала головой японка. — На нашем уровне развития техни…
— Как думаешь, это было разовое спонтанное решение? Или следствие планомерной подготовки и лишь ма-а-аленькая, — Эскобар обозначила кончик ногтя указательного пальца большим, — частичка большой системы?
— Подробнее? — японка выбросила из головы всё постороннее и сосредоточилась на беседе. — Я, признаться, не вникала в нюансы вашего семейного бизнеса.
— И не смогла бы, даже если бы захотела, — хохотнула латиноамериканка. — Что конкретно тебя интересует? Я же вроде всё понятно сказала.
— Подробнее о системе, если можно. Я видела только одиночную манифестацию, остальное осталось за кадром. М-м-м, если не считать, что мой супруг примерно такой же номер отколол на парковке перед зданием суда.
— Вот у твоего мужа это была действительно разовая манифестация: могу, если хочешь, осветить для дилетантов технические нюансы.
— Не надо. Я понимаю, что подобный инструмент у Хадзимэ разовый. По целому ряду технических причин.
— Угу. Ключевое слово — разовый. А у нас — парк дронов. Заранее заготовленные стартовые площадки, не связанные с основным бизнесом дублирующие и многократно дублирующие бригады, м-м-м, экипажи.
— Хренасе.
— А команды они получают по анонимному каналу вообще с исторической родины, — Дальхис красноречиво улыбнулась.
— Чтоб без следов и доказательств? Да ну, вычисляется же мозгами на раз-два.
— Мозгами можете вычислять что угодно, — весело отмахнулась Эскобар. — Федеральный суд очень скептически относится к результатам таких вычислений, если они ничем не подкреплены в процессуальном плане. Я о доказательствах, дорогая.
— Ты сейчас намекаешь на возможность масштабного применения. — Японка была максимально серьёзной. — Говоришь, что существует целая структура. Она управляется по автономным каналам, формально от вас не зависит и в случае накрытия является у вас расходным материалом. Так? Не верю своим ушам…
— Угу.
— Как-то слишком радикально для цивилизованного мира, не находишь? — Тика изогнула левую бровь.
— Я б согласилась, если бы подобным инструментом мы размахивали налево и направо, — лениво ответила собеседница. — Это экстренный уровень. Да, по вашим диким местам его можно считать стратегическим. Наверное: потому что когда у меня закончатся дроны или когда прочухается оппонент, воевать
