5. Мы рождены рождением духовным и чрез Христа сопричислены к чадам Божиим. Таким образом, если бы случилось, что душа, уже возрожденная чрез святое крещение и соделавшаяся дщерию Божиею, была повреждена чем–либо обычно наносящим вред или была увлечена к тому, чтобы избрать помышление о плотском, или же к помыслам нелепым, извращающим истинные понятия о Боге (а таковы суть поистине мнения нечестивых еретиков): то братия оскорбленной по вере, имеют ли они чин священнический, как и Левий, или же представляют собою Симеона, то есть находящиеся в положении подданных (так как имя Симеон значит «послушание»), негодовать пусть негодуют на тех, которые обижают близких им по вере, но до пролития крови пусть не доходят и не домогаются жестокого отмщения нанесшим им вред. Иначе и они услышат Христа, говорящего им: ненавистна Мя сотвористе яко злу мне быти всем живущим на земли. Ибо необходимо памятовать, что и сам Спаситель обнажившего некогда нож божественного Петра укорял, говоря: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26, 52). Неприлично вооружаться ножами против врагов нам, решившимся ратоборствовать за благочестие в отношении к Богу, но прилично быть терпеливыми, и если бы даже некоторые захотели воздвигнуть на нас гонение, то благословлять оскорбляющих, претерпевая страдание, не роптать, но лучше предавать дело свое праведному Судии. Кроме того, нежелающим испытать вред, должно остерегаться, чтобы не выходить из отцовской кущи, то есть из дома Божия, и не приближаться к толпам иноплеменников или иномыслящих. Ибо Дина, вышедши из отцовской кущи, уведена была в дом Сихема. А между тем она никогда не была бы нагло оскорблена, если бы предпочитала быть в жилище отца и жительствовать в кущах святых. Что это — дело доброе и весьма полезное, в том убедит нас блаженный Давид, воспевающий: Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать храм Его, ибо Он укрыл бы меня в скинии Своей в день бедствия, скрыл бы меня в потаенном месте селения Своего (Пс. 26, 4–5). Полному страха и совершенного уныния Иакову Бог повелел удалиться. Написано же так: Бог сказал Иакову: встань, пойди в Вефиль и живи там, и устрой там жертвенник Богу, явившемуся тебе, когда ты бежал от лица Исава, брата твоего. И сказал Иаков дому своему и всем бывшим с ним: бросьте богов чужих, находящихся у вас, и очиститесь, и перемените одежды ваши; встанем и пойдем в Вефиль; там устрою я жертвенник Богу, Который услышал меня в день бедствия моего и был со мною в пути, которым я ходил. И отдали Иакову всех богов чужих, бывших в руках их, и серьги, бывшие в ушах у них, и закопал их Иаков под дубом, который близ Сихема (Быт. 35, 1–4). Бог всяческих призывал праведника из Сиким в Вефиль. Он же не остался непослушным. Затем, прибыв в Лузу, и удостоенный Боговидения и утвержденный обетованием того, что будет отцем многих народов, он вошел в Вефиль и постави там, сказано, И поставил Иаков памятник на месте, на котором говорил ему [Бог], памятник каменный, и возлил на него возлияние, и возлил на него елей; и нарек Иаков имя месту, на котором Бог говорил ему: Вефиль (ст. 14–15; сн.: ст. 6 и дал.) Много соединяется обстоятельств и оснований для ясного доказательства того, почему Иаков возвратился в землю Израильскую и за несравненно лучшее почел это возвращение. Он обитал в кущах, едва не показывая чрез это, что род святых в сем мире есть пресельничествующий. Затем, потерпев случившееся с дщерию его, и немало огорченный увлеченными вследствие гнева к неблагородным поступкам сыновьями, разумею Симеона и Левия, он сильно укорял их, чрез то самым делом показывая нам, насколько приличествует святым быть незлобивыми и терпеливыми в искушениях. Когда же он призван был от Бога и взошел в Вефиль, то есть в дом Божий (ибо так толкуется имя Вефиль), то священнодействует Богу и чрез то является тайноводителем. Ибо он ясно показывает тем, которые следовали за ним, каким образом надлежит входить в дом Божий. Именно он повелел им выбросить, как нечто негодное и нечистое, чуждых богов и переменить одежды. А это в обычае делать и нам, когда мы призываемся к лицезрению Бога и когда входим в Божественный храм Его, особенно же во время святого Крещения. Ибо нам должно как бы выбрасывать чуждых богов и, удаляясь от такового заблуждения, говорить: отрицаюся от тебя, сатана, и от всея гордыни твоея, и от всего служения твоего (См. в Требнике «Молитвы о оглашенных» в обряде таинства Крещения). Должны мы все также и переменить одежду, совлекаясь как бы ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его (Еф. 4, 22; Кол. 3,10). Но бывшие с Иаковом жены отбросили и украшения ушные. Ибо и жены, входящие в дом Божий, не имея никакого плотского украшения, распуская и самые волосы, тем самым избавляют свои головы от обвинения в гордости. Это, думаю, значит снятие женами украшений, бывших у них на ушах. Когда же наконец взойдем в Вефиль, то есть в дом Божий, то там познаем камень, камень избран, ставший во главу угла, то есть Христа (Мф. 21, 42 и парал.; Пс. 117, 22; Ис. 28, 16; Деян. 4, 11; 1 Пет. 2, б и др.). Увидим Его также и помазуемым от Отца в радость и веселие для всей поднебесной. Ибо помазан, как я говорил, от Бога и Отца Сын, Который есть радость для всех нас и вселенское веселие, по гласу Псалмопевца (Пс. 44, 8; 104, 43). И это ты можешь видеть прообразуемым в том, что недавно сказано нами; потому что сказано: постави Иаков камень в столп, возливая на него елейи вино (Быт. 35, 14; сн.: 28, 18; Исх. 29, 40). А это было прообразом таинства во Христе, чрез Которого и с Которым Богу и Отцу слава со Святым Духом во веки веков. Аминь.

Книга шестая

О Иосифе

1. И беспрекословно — великая благочестия тайна (1 Тим. 3, 16), то есть Христос; очень глубоко слово о Нем и достойно удивления домостроительство воплощения Его. И ясным оно может быть не для тех, которые хотят считать его простым, но для людей благоразумных, и не без труда: поскольку просвещаемые Божественною благодатью, они становятся мудрыми и проницательными и сведущими в писаниях закона и пророков. Так и божественный Петр, имевший преимущество в числе учеников и превосходивший других, право исповедовал веру; услышал же от Христа следующее: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах (Мф. 16, 17). Ибо тайноводствует нас Бог и Отец словом о Сыне и таким образом восстановляет нас в прежнее состояние, приводя к Нему, как Спасителю и Искупителю; потому что никто не может придти ко Мне, говорит Спаситель, если не привлечет его Отец, пославший Меня (Ин. 6, 44). Итак, чтобы во всем, так сказать, Святом Писании, разумея слово о Нем и собирая чистую от заблуждений веру, мы имели сердце, неколеблемое как бы проклятым двоедушием и опьяненное, и не впадали в смятение от невежества, послушаем Бога, говорящего устами пророков: за то, что они любят бродить, не удерживают ног своих, за то Господь не благоволит к ним (Иер. 14, 10). Поэтому бесчисленными образами утверждает нас в истине и с пользою представляет веру в Него, совершавшееся по времени соделывая как бы светлыми образами познания о Нем. Так мы увидим это и в совершившемся относительно Иосифа, если опять верно то, что я говорил. А написанное о Нем читается так: Вот житие Иакова. Иосиф, семнадцати лет, пас скот вместе с братьями своими, будучи отроком, с сыновьями Валлы и с сыновьями Зелфы, жен отца своего. И доводил Иосиф худые о них слухи до отца их. Израиль любил Иосифа более всех сыновей своих, потому что он был сын старости его, — и сделал ему разноцветную одежду. И увидели братья его, что отец их любит его более всех братьев его; и возненавидели его и не могли говорить с ним дружелюбно (Быт. 37, 2–4).

2. Писатель книги сделал точное исчисление происшедших от Исава. Священное Писание научило нас относительно того, кто от кого произошел, какую землю каждый населял и кто над кем властвовал, хотя никто из них не совершил ничего значительного или достойного памяти. Но слово едва не проходит вниманием остальных, только поименовывая их, останавливается же как бы на божественном Иосифе и предлагает светлое повествование о происшедших от племени Иакова. Итак, младший из всех других Иосиф (он был семнадцати лет) от труда пастушеского не уклонялся, но вместе с другими братьями прилагал старание к тем же занятиям, не праздность, столь приятную для юношеского возраста и всегда как бы любезную предпочитая, не избегая преждевременной заботы житейской и не любя более всего распущенность, как находящийся еще в числе юношей, но как старец, находясь уже в успокоении помыслов, обладая умом, крепко утвержденным, пользуясь старческим разумом и проявляя красоту будущей светлости, по справедливости заслуживал удивления со стороны блаженного и любвеобильного отца и преимущественно пред другими удостоиваем был любви и заботливости. Ибо сын в старости, сказано, ему бысть (Быт. 37, 3). Что это значит? Речь наша обращается к существующим в нас расположениям. Любовь родителей к детям у всех вообще одинакова и никоим образом не меньше у одного, чем у другого. Но часто природа получает преобладание над умом и обнаруживает над ним свою силу, убеждая его уделять хотя немногое нечто от Других наиболее нуждающимся, как таким людям, которые нуждаются и в попечении более усиленном. Иначе сказать, при множестве рожденных, как бы завершается и уже останавливается на последнем избыток любви, причем родившийся после других как бы восхищает и переносит на себя любовь, которую следовало бы оказывать прежде рожденным. Ибо ум человеческий склонен к новостям и не чуждается пресыщения прежде уже бывшим; а о том, что еще не наступило, или что недавно приобретено, весьма заботится и имеет к нему более сильную любовь. Так более всех других сынов божественный Иаков любил Иосифа, потому что он был сын старости его (Быт. 37, З). И должно знать, что хотя он в Харране имел супругою Лию, однако более возлюбил Рахиль, которая родила Иосифа и, умирая, Вениамина. К тому же скажем, что оба они были сынами старости; а способность Иосифа ко всему лучшему не была равна со всеми другими, и она–то была причиною того, что старец особенно к нему чувствовал расположение и был благосклонен. Ибо Иаков, по всей вероятности, убежден был, что он будет славен и знаменит. Да и каким образом не заслуживал бы удивления тот, кто, пренебрегая шалостями юности, обратился в мужа? За то и блаженный Иаков сделал для него нечто новое по сравнению с другими сынами своими: он сшил ему разноцветную (нижнюю) одежду и украсил его самыми отличительными одеяниями. Что же было последствием этого? Рожденные от Зелфы и Валлы возбуждены были этим ко гневу и были приведены в самую неуместную печаль; наконец возымели к юноше зависть и рожденные от свободной, то есть от Лии. Юноша не сделал им никакого оскорбления, но любовь отца к нему и хорошие способности отрока возжигали в них огнь несправедливой зависти: и они уязвляли его языком, порицая и обвиняя его за то, в чем юноша только от врагов мог быть укоряем. Это, думаю, значат слова: И доводил Иосиф худые о них слухи до отца их (Быт. 37, 2). Итак, легкими как бы схватками и начатками нечестивых замыслов были для них клеветы и укоризны, исходившие от необузданного и подчинившегося зависти языка; к более же сильной вражде воспламенены были они по следующей причине: Бог предвозвестил юноше, что по времени он будет славен и достоин общего внимания, будет превосходнее братьев своих и увенчан будет высшими почестями. Это, думаю, было призывом, возбуждавшим отрока к желанию добродетели. Ибо как учители гимнастики, намащая юношей маслом, возбуждают в них чрез это величайшую смелость и убежит мужественно переносить трудности, наперед сказывая им тех наградах, которые щедро раздаются за победу распорядителями состязаний, об одобрениях, похвалах и рукоплесканиях зрителей, так и Бог всяческих, когда видит душу даровитую, отличающуюся испытанным и светлым умом и готовую ко всему наилучшему, тогда призывает ее к деланию добра, предуказывая будущее и смотрительно возбуждая в ней готовность к добродетели. Так видение и голос некий свыше сошел некогда и к сему юноше, разумею Иосифа, он же, думаю, удивившись, сообщил об этом братьям, так говоря: выслушайте сон, который я видел: вот, мы вяжем снопы посреди поля; и вот, мой сноп встал и стал прямо; и вот, ваши снопы стали кругом и поклонились моему снопу. И сказали ему братья его: неужели ты будешь царствовать над нами? неужели будешь владеть нами? И возненавидели его еще более за сны его и за слова его (Быт. 37, 6–8). Итак, смотри, как усиливается в них зависть и как значение сновидений давало собою как бы некоторую пищу зависти. Ибо как могли выносить мысль о почитании и поклонении, и предоставлении ему столь почетного и высокого положения те, которые уже сначала весьма сильно терзались тем, что он был почтен с таким отличием от других? Впрочем то заслуживает внимания, какой зависть всегда имеет нечестивый приступ и как приходит чрез одинаковое зло. Мы найдем ее как бы неким диким зверем, слепым и борющимся с Богом. Ибо заметь, что когда Бог предвозвещал Иосифу светлость будущей славы, то должно было бы им ясно представить себе то, что право судящий Бог не превознес бы высшими почестями недостойных получить оные, а затем радоваться о брате, как подающем великую надежду и почтенном Божественным о нем определением. Они же этого не сделали, но еще сильнее возбуждены были к зависти и неистовствовали наподобие диких зверей, едва не укоряя Бога за то, что он обещал ему славу и предвозвещал о том, что на него будет обращено внимание всех. Это совершившимся найдем мы и в отношении к Каину и Авелю. Именно, когда Бог всяческих удостаивал одобрения жертву Авеля и, ниспослав с неба огнь, принял дароприношение, жертве же Каина не внял, тогда последний тотчас принял в себя скверноубийственную зависть, и как бы выводя гнев свой против вышних определений, приступает к брату с коварством и убивает его. Ибо всегда тем кончает зависть. Но какой же может быть смысл этих видений? Сноп мы примем в значении времени. Поднятие одного снопа может указывать на будущее прославление его. Итак, на то, что придет время, когда божественный Иосиф будет славен, что пред ним как бы падут и подчинены ему будут все остальные братья, гадательно предуказал его сноп, которому поклонялись другие снопы. Но этим не ограничивались сновидения Иосифа; увидев нечто и другое в том же роде, он опять рассказывал о том блаженному отцу и братьям своим. И видел он еще другой сон и рассказал его братьям своим, говоря: вот, я видел еще сон: вот, солнце и луна и одиннадцать звезд поклоняются мне. И он рассказал отцу своему и братьям своим; и побранил его отец его и сказал ему: что это за сон, который ты видел? неужели я и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли? Братья его досадовали на него, а отец его заметил это слово (Быт. 37, 9—11) Искусен старец и отличен высшим благоразумием. Он разумеет силу видений; однако запрещает отроку, говоря: неужели я и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли? И кто бы мог думать? Как мудр и необходим способ запрещения! Оно благородно возбраняет зависть у слушателей и наполненного излишней самонадеянностью юношу некоторым образом усмиряет и призывает к кротости. Оно не дозволяет отроку, по причине надежды на сновидения, надеваться над братьями, а также безрассудно пренебрегать почитанием отца, даже едва не преждевременно восхищать у него преимущество будущей славы. Ибо смотри, как благоразумно возводит он к определенному исходу силу видений. Между тем как уже умерла Рахиль, которая родила Иосифа, он говорит: неужели я и твоя мать поклонимся тебе! Делал же он это, как я сказал недавно, и для того, чтобы смирить гордыню ума юноши, и для того, чтобы усыпить возбудившуюся против него зависть братьев. Тем не менее он сам ожидал, что дело будет так; потому что не без внимания слушал слова сына и не считал их достойными забвения, хотя и обвинял их в суетности. Он соблюде их и с дерзновением верил, что они скоро исполнятся. После же повествования о сновидениях Братья его пошли пасти скот отца своего в Сихем (ст. 12). Затем чрез небольшой промежуток времени отец убеждает отрока пойти посмотреть братьев. И сказал Израиль Иосифу: братья твои не пасут ли в Сихеме? пойди, я пошлю тебя к ним. Он отвечал ему: вот я. И сказал ему: пойди, посмотри, здоровы ли братья твои и цел ли скот, и принеси мне ответ (ст. 13–14). Тот с величайшею готовностью обещает идти, поднимается и удаляется из долины Хеврон. Когда же он переходил чрез пустыню, тогда кто–то, встретившись, спросил его, зачем он идет, куда и к кому. Он же на это тотчас отвечал: я ищу братьев моих; скажи мне, где они пасут? И сказал тот человек: они ушли отсюда, ибо я слышал, как они говорили: пойдем в Дофан (ст. 15–17). Когда он и сюда прибыл, то неожиданно подвергся навету. Зависть нашла теперь благовременным исполнить давно задуманное. Родившиеся от служанок Валлы и Зелфы решительно желали убить его. Ибо они говорили: вот, идет сновидец; пойдем теперь, и убьем его, и бросим его в какой–нибудь ров, и скажем, что хищный зверь съел его; и увидим, что будет из его снов. И услышал [сие] Рувим и избавил его от рук их, сказав: не убьем его. И сказал им Рувим: не проливайте крови; бросьте его в ров, который в пустыне, а руки не налагайте на него. А говорил он так, чтобы избавить его от рук их и возвратить его к отцу его (ст. 19–22). Так, сняв с него разноцветную одежду нижнюю, они опустили Иосифа в ров не умершего, но в мысли, что он в непродолжительное время умрет. Когда же некоторые измаильтяне, торговцы благовониями, отправлялись в Египет, то по совету Иуды (который громко говорил, что не должно губить брата) продали отрока за двадцать сребренников (ст. 28), согласно назначению пожелавших купить его. И отведен был Иосиф в Египет. Рувим же затем, не зная о случившемся, пришел ко рву. Поскольку же не видел отрока, то подумав, что он подвергся опасности, разодрал одежду свою и взводил обвинение за Иосифа на других братьев, так говоря: отрока нет, а я, куда я денусь? (ст. 30.) Он едва не говорит так: как возвращусь я к отцу, или как вообще он принял бы нас, когда мы не имеем с собою его возлюбленного сына? Да и что скажем, когда отец будет спрашивать об отроке? Они же, омочив разноцветную одежду в козьей крови, приносили ее отцу, измыслив слова, напоенные коварством и лестно. Ибо говорили: мы это нашли; посмотри, сына ли твоего эта одежда, или нет (ст. 32). Тогда заплакал отец и, не зная о зависти сынов и о нечестивых намерениях их, восклицал, говоря: хищный зверь съел его; верно, растерзан Иосиф (ст. 33). По причине несчастия с сыном он объят был таким унынием, что совершенно лишился сна и не принимал утешения. Ибо он не хотел утешиться и сказал: с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю (ст. 35). Таким образом после того как слово истории доведено до конца, ум должен опять обратиться к исследованию внутреннейшего смысла; и как бы на некие тени, чувственно набросанные, наводя краски истины, он делает весьма благолепною красоту умосозерцания.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 359

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Сочинения - Свт. Кирилл Александрийский бесплатно.

Похожие на Сочинения - Свт. Кирилл Александрийский книги

Оставить комментарий