Красса провели в комнату, в которой уже находилось десятка два римлян. Никто не обратил ни малейшего внимания на приход сенатора, поскольку все присутствующие были заняты поглощением изысканных яств, вина и общением между собой. Судя по раскрасневшимся лицам, выпито было немало. В комнате стоял страшный шум, ибо гости изо всех сил старались перекричать друг друга. Они уже подходили к тому рубежу, когда все хотят говорить, но никто не желает слушать.
Не успел Красс хорошенько осмотреться, как за его спиной возник Катилина.
– Рад видеть тебя, Марк. Поздновато ты пришел, у нас пир в самом разгаре.
– Много дел было сегодня… – сделал попытку извиниться Красс.
– Ну, ничего, ты хоть и поздний гость, но самый желанный. Проходи, садись и отведай моего вина. Оно, конечно, не сравнится с твоим, но это лучшее из того, что я смог найти в Риме.
Для нового гостя освободили самое почетное место, а рабы в мгновение ока поставили перед ним свежие блюда и вино. Красс, чтобы побороть чувство неловкости, взял налитую кружку вина и залпом опустошил ее. Почувствовав приятную расслабляющую теплоту во всем теле, он занялся перепелами, украшенными зеленью. Вдруг сенатор с удивлением обнаружил, что в комнате наступила мертвая тишина, что было довольно странно, если учесть состояние гостей. Вскоре Красс понял и причину необычного поведения гостей: на возвышение в центре огромной комнаты взошел Катилина и поднял руку в знак того, что хочет говорить.
– Друзья! Влияние, власть, почести, богатство – все находится в руках людей, не достойных этого. На нашу долю они оставили лишь опасности, судебные преследования и бедность. Долго ли желаете вы, храбрые мужи, терпеливо переносить это?
В то время как они скупают картины, статуи, драгоценные украшения, разрушают из прихоти новые здания, а другие воздвигают… короче говоря, имея возможность тратить самыми разнообразными способами свои деньги, они все-таки не в состоянии разориться даже при величайшей страсти к наслаждениям, – мы терпим нужду во всем, да к тому же обременены долгами. Настоящее положение наше скверно, но в еще более безотрадном виде представляется нам наша будущность.
Но если бы в нас было достаточно мужества, победа была бы на нашей стороне; вы уничтожили бы свои долговые книги, возвратили бы себе почести и звания, которыми пользуются ваши враги, и жили бы в великолепных дворцах, на которые теперь лишь смотрите с завистью. Одно смелое предприятие – и в ваших руках будут свобода, богатство, слава и почести!
Речь Катилины все присутствующие встретили восторженными криками. Среди всеобщего ликования лишь Крассу было как-то не по себе. Он вновь ощутил потребность выпить, и услужливый раб, словно прочитав его мысли, наполнил кружку.
Место Катилины сменил Цетег, которого Красс хорошо знал, ибо тот состоял в сенате и на заседаниях сидел недалеко от него.
– Луций прав: старинные патрицианские фамилии настолько обеднели, что не могут даже дать достойное воспитание детям. Мы все в долгах у ничтожных вольноотпущенников и всадников, которые прежде даже в цирке не имели отдельных мест, а сидели, смешавшись с толпами плебеев. Вскоре мы лишимся и приличной пищи, а может быть, как нищие, будем ждать бесплатных раздач хлеба. Если мы не изменим существующие в Риме порядки и не обретем права на достойную жизнь, то нас проклянут собственные потомки.
Несмотря на выпитое вино, Марк Красс продолжал чувствовать себя лишним в этой компании. Следующие слова Катилины заставили его вздрогнуть:
– Не желает ли высказаться доблестный Марк Лициний Красс?
– Благодарю, Луций Сергий, здесь и без меня достаточно ораторов. Пожалуй, я лучше послушаю их.
В следующий момент вскочил сидевший подле Красса прыщавый юнец:
– Мои славные предки сражались с Ганнибалом и разрушали неприступный Карфаген, а я достиг того положения, что впору становиться в очередь за бесплатным хлебом. Мясник с Бычьего рынка отказался давать продукты в долг, мне нечем расплатиться с девушками, приходившими скрасить мою серую однообразную жизнь…
И тут гости наперебой принялись делиться своими обидами и проблемами. Катилина сделал знак, и гостям подали фрукты и сласти. Внесли их не рабы, как обычно, а молодые, едва прикрытые одеждой девушки. Большинство гостей сразу же забыли о своих бедах и принялись ловить прелестных граций. Рабыни разбежались по огромной комнате: они пытались сопротивляться и уворачиваться от цепких рук, но при этом старались не переусердствовать, чтобы не обидеть гостей.
Прыщавому юнцу досталась молоденькая толстушка.
С ее телосложением было непросто ускользнуть от мужчины, а изголодавшийся по женской ласке сосед Красса схватил первое, что легче всего далось ему в руки. Он обнажил огромную грудь своей добычи и жадно припал к ней губами.
Красс почувствовал, как чьи-то нежные руки забрались к нему под тунику и ласкают грудь. Не оборачиваясь, он оттолкнул девушку и направился к выходу. В коридоре его настиг Катилина, и Красс понял, что незаметно ускользнуть не удастся, придется выдержть разговор с хозяином дома… а так хотелось поскорее покинуть это место!
– Марк, задержись на минуту. Ты последним пришел, а уходишь первым. Или тебе не понравились мои рабыни? Найдем для дорогого гостя других, я готов уступить свою любимую гречанку. Ее никто не касался, кроме меня.
– Благодарю, Сергий, дело не в женщинах. Просто я не люблю оргий. Наверное, я становлюсь старым, но мне достаточно моей жены.
– Что ж, не буду принуждать, как говорится, сколько людей, столько и вкусов. Я давно предполагал, что у тебя женщины стоят не на первом месте, и даже не на втором или третьем. Поэтому начну с главного: мои обещания устранить Помпея остаются в силе.
– Каким образом, не будучи консулом, ты намереваешься добиться этого?
Катилина криво усмехнулся.
– Есть более действенные пути. У меня достаточно решительных людей, готовых ядом или кинжалом остановить зарвавшегося всадника.
– Нет, Луций, этот способ не годится, – испугался Красс. – Бороться с Помпеем следует другим способом. Прежде всего, надо отделить его от народа. Нужно сделать так, чтобы Рим сам отвернулся от этого любимчика толпы.
А убийство Помпея принесет ему лавры невинной жертвы, превратит его имя в символ бескорыстного защитника Рима. Независимо от того, удачной будет попытка убийства Помпея или нет, толпа сметет нас с лица земли, как ураган сметает ветхие хижины плебеев.
– Что движет твоими устами, Марк, – твоя мудрость, которая вызывает у всех уважение, или трусость? Я все же склоняюсь ко второму.
– Если смелостью и решительностью ты называешь подлость и предательство, то я действительно недостаточно смел.
– Ты старомоден, Марк. С такими взглядами трудно достичь успеха.
– И все же я постараюсь действовать согласно своих моральных принципов.
– А ведь мы хотим предложить тебе возглавить наше дело. Твое имя, Марк, и умение добиваться цели смогли бы многое сделать для нас и для отечества.
– Благодарю за честь, Луций, но в последнее время я плохо себя чувствую, и едва ли от меня будет польза. Твоя рука держит меч крепче моей, твоя мысль смела и оригинальна, а я, как ты заметил, слишком старомоден.
– Не значат ли твои слова, что ты не разделяешь моих идей и целей? – настороженно спросил Катилина. – По крайней мере, надеюсь, ты понимаешь, что не все произнесенное здесь, в стенах моего дома, предназначается для чужих ушей.
– Что ты, Луций! Никто еще так не обижал меня, как ты сейчас своим недоверием. В доказательство моей преданности прими пятьсот тысяч сестерциев на благородное дело и не беспокойся о долге. От этого золота будет больше пользы, чем от моих старческих рук и головы. В свою очередь, и я надеюсь на молчание твоих друзей.
– Будь спокоен; и спасибо за деньги.
Выбравшись на улицу, Красс вздохнул полной грудью и быстрыми шагами пошел прочь.
Цицерон
Однажды около полуночи в дом Цицерона явились Марк Красс, Марк Марцелл и Сципион Метелл. Они очень удивились, когда дверь открыл не привратник, а вооруженный до зубов легионер. В комнате бодрствовало еще десятка полтора воинов.
– Нам нужно как можно скорее увидеть консула, – обратился Красс к центуриону.
– Сейчас узнаю, сможет ли вас принять Марк Туллий.
Легионер отправился вглубь дома и возвратился довольно скоро. Видимо, его хозяин не спал, несмотря на позднее время. Получив приглашение пройти, гости направились, было, вслед за ним, но не успели сделать и нескольких шагов, как были остановлены суровым центурионом:
– Прошу ненадолго задержаться, уважаемые сенаторы. Я отвечаю за жизнь консула и буду вынужден обыскать вас. Если у вас есть с собой оружие, его придется оставить здесь. Поймите мои действия правильно и примите их как необходимость, без которой невозможны порядок и справедливость в Риме. Я имею приказ обыскивать всех явившихся в этот дом, невзирая на лица и должности.
