Кен поинтересовался:
- А кроме Афин нам никто не может сказать о погоде в Греции?
- Любой может - если мы свяжемся и попросим. Но регулярный прогноз по Греции никто, кроме неё самой, не делает. Я могу взять управление на себя?
Кен кивнул.
- Управление передал.
Потом он откинулся на спинку кресла, достал сигарету и закурил. Напряжение в основном сошло с его лица. Левая рука покоилась теперь в разъеме молнии его - в действительности моей - куртки.
Мы прошли над ещё одним кучевым облаком - рваным пушистым белым шариком, расположившимся между шестью и восемью тысячами футов. Впереди горизонт был закрыт уже изрядным количеством облаков.
Через некоторое время Кен спросил:
- По твоим оценкам, на острове осталось с миллион?
- Примерно так. Если верно все, что указано в списке наваба ненайденным, и если ты говорил правильно, то все это тянет на полтора миллиона. Но это, если по ценам открытого рынка.
Кен кивнул, соглашаясь с моей мыслью.
- Я не думаю, что мы с тобой стали бы реализовывать это на открытом рынке, Джек. Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы помочь в этом деле?
- Знаю одного типа в Тель-Авиве. Он занимается такими делами.
Я не представлял себе, как бы он занялся этим делом. Он на месте умрет, покажи ему на миллион жадеита ручной обработки. Впрочем, это пока что была не проблема номер один для нас.
Кен с изумлением посмотрел на меня.
- В последний раз, когда я тебя видел, у тебя не было такого рода информации.
- С тех пор я многому научился. - Я достал сигарету. - Одну вещь скажи: как вы вышли на тот первый груз, который я возил в Ливию?
Кен пожал плечами.
- Имя Микиса мы узнали в Бейруте. От одного малого, через которого он стал реализовывать первые несколько штук.
- От того малого, которого Хертер чуть не забил до смерти?
Кен пристально взглянул на меня.
- От кого ты узнал про это?
- От общего друга.
Он нахмурился, затем кивнул.
- Ну да, от нее. Я не могу сказать, что одобрял методы Хертера.
- Кто ж их одобряет. - Я закурил. - Так что навело вас на мой груз?
- Порасспрашивали, посорили долларами. Узнали, что груз лежит у Микиса в аэропорту больше недели и предназначен для Бейрута. В день, когда мы прибыли в Афины, он поменяли адрес на Ливию.
- И его превосходительству ты об этом не сказал.
- С тех пор у меня началось раздвоение личности. А тебе не захотелось бы стать богатым человеком?
Я молча кивнул, а Кен стал вглядываться в горизонт. Потом спросил:
- А что ты будешь делать с этими - с деньгами?
Я выпустил струю дыма на компас и произнес, взвешивая каждое слово:
- Я подумывал о том, чтобы поехать в Штаты и оплатить учебу на четырехмоторном самолете и получить современную лицензию инженера-механика. Потом я стал думать о Южной Америке. Там такое поле для транспортных перевозок, это дело там расширяется очень быстро. Может, стал бы пилотом, а может - завел бы свое дело.
- Как в старое время: летать через горы в старом "Дугласе".
- Не совсем. Там авиабизнес ставится на широкую ногу. Настоящий бизнес. Это тебе не беженцев возить.
Кен криво улыбнулся.
- И не оружие. Ты же потерял десять лет, Джек. Сможешь ли ты управляться с авиакомпанией?
Я посмотрел ему в глаза.
- Думаю, что смогу. При хорошей помощи.
Кен снова улыбнулся, продолжая задумчиво смотреть вперед, и сказал:
- Интересно, смог бы я одеть по четыре перстня на руку и ходить между кресел и поправлять на дамах ремни?
- Можешь поправлять какие угодно ремни, разрешенные международными законами. Только ты не обманывай себя: им нужны не пилоты по связям с общественностью, а такие, которые помогли бы им встать на ноги. Там до черта плохих аэродромов, коротких полос. Им нужны пилоты, которые могли бы летать в таких условиях.
Он перестал улыбаться.
- И там мы получим лицензию. - Потом Кен внезапно улыбнулся. - Черт, а это идея.
- А у тебя какие были идеи?
- Я практически ещё не думал.
Он загасил сигарету, забрал кофейную посуду и консервную банку и отнес все в буфет. Оттуда он вернулся с маленьким голубым проспектом для туристов.
Времени было 7.22. Я впервые поймал Бенгази и получил ясный пеленг. Кен положил планшет с картой себе на колени и нанес пеленг. Я стал настраиваться на Луку, но Луки в эфире не было.
Кен открыл проспект и стал его перелистывать.
- Саксос, - прочел он, - с населением примерно полторы тысячи человек. Серебряные рудники, теперь бездействуют. Есть производство керамической посуды. Легенда гласит, что на этом острове Одиссей встретил едоков лотоса, после того как его прибило сюда штормом, бушевавшим девять дней и ночей. Хорошо, хорошо. Ну и погодка им выдалась. А ты много встречал людей, которые ели бы лотос?
- Ни одного.
"Одиссей? А он в какой авиакомпании работает?" Забудем об этом. Кстати, половина проблем у этого человека возникала оттого, что другие люди старались втравить его в неверное дело. А, черт с ним, это так, плохая шутка.
- Смотри, ничего не ешь, - сказал Кен, - если тебе там будут предлагать. Нам надо стащить все это добро на борт и скорее мотать оттуда. - Он захлопнул книжечку. - Я надеялся, у них тут карта острова есть. А ты уверен, что мы сможем там сесть?
- Я тогда сажал там "Дак".
Кен кивнул. В наушниках слабо послышалась Лука, лениво двинулась стрелка радиокомпаса.
Пройдено 370 миль, в данный момент мы отклонились от курса примерно на 20 миль к югу. Кен поколдовал над навигационным измерителем и объявил:
- В хвост нам дует приличный ветер: направление - примерно с запада, скорость - более тридцати миль в час. Наша путевая скорость - двести двенадцать узлов. Возьми на десять градусов левее, держи пятьдесят семь, и около семи сорока мы вернемся на курс.
Я лег влево и стал выдерживать курс с точностью до градуса.
Времени было 7.27, облака начали роиться вокруг нас, мягкие и пушистые. Подойдя к ним поближе, мы увидели, что они во внутреннем движении, прямо-таки бурлят. Справа и слева от нас отдельные валы поднимались под двадцать тысяч футов. Где бы ни находился сейчас фронт, это он оставил после себя след.
Не нравилось мне все это. Густота облаков наращивалась слишком быстро, но про то, где находится фронт, это нам ничего не говорило. Он мог быть и слабеньким где-то сразу за горизонтом, а мог идти с прежней силой в полутора сотнях миль впереди нас. Я взглянул на карту и ничего утешительного не увидел. Мы находились милях в двухстах от Афин, слишком далеко для приема по радио.
- А у тебя есть радиотелеграф на борту? - спросил я.
Кен с удивлением посмотрел на меня.
- Есть, а что?
- В половине Афины передают сводку. Хочу попробовать связаться.
- А голосом не услышим?
- Не на таком расстоянии. По тому, как развиваются события, мы можем оказаться внутри фронта, прежде чем нам кто-то что-то успеет сказать. Где у тебя это включается?
Кен изучающе смотрел на облака.
- Ты не прочтешь морзянку на их скорости, они передают для профессионалов-операторов.
- Я читаю двадцать слов в минуту. Так где эта чертова штука включается?
- Под радиостанцией. Раньше, насколько я помню, ты не мог читать двадцать.
- Я же сказал тебе: с тех пор я многому научился.
Однако мы оба прекрасно понимали, что двадцать - это не скорость. Я надеялся, что афинские операторы ещё не как следует проснулись для больших скоростей.
Я включил радиотелеграф и приглушил радиостанцию.
- Пока я буду записывать, лучше веди ты. А скажи мне, зачем тебе телеграф, если ты не умеешь читать?
- Брать пеленг, когда мы вне радиуса слышимости радиостанции. - Кен положил руку на штурвал. - Управление принял.
Наушники радиотелеграфа ожили. Я тихо крутил ручку, пока не попал на частоту, как мне подумалось, Афин. Слышались отдаленное жужжание и потрескивания. Я прибавил звук и стал ждать, когда секундная стрелка на моих часах дойдет до ровно 7.30.
Точки-тире начали забивать треск, они слышны были вполне отчетливо, чтобы я мог разобрать позывные. Потом эти звуки растворились в треске.
Я надвинул наушники поплотнее на уши и стал осторожно подстраивать радиотелеграф. Мы находились не близко от Афин, но не так далеко, чтобы это имело значение для приеме на радиотелеграфе.
Опять появились точки-тире, и я начал записывать. Погода идет в закодированном виде, поэтому слова не доступны непосредственному логическому восприятию. Я уже был вполне опытным в этом отношении и не торопился с ходу пытаться распознать смысл передаваемого.
Через пять минут у меня заболели уши, листок бумаги покрылся знаками, словно я упражнялся в алгебре. Я подумал, что тут хватит материала для нас. Кен заглянул ко мне и поинтересовался:
- Ну и чего там хорошего?
- Чуть-чуть подождать надо.
Я выбрал данные из трех точек, наиболее заинтересовавших меня: это сами Афины, Ханья на Крите и Пилос на Адриатическом побережье Греции. Их я и начал расшифровывать.
