— Ну, что там? — обеспокоился тем временем обладатель мерзкого шепота. — Пришел в себя?! Нет еще?! Ну вот, как некстати! Я же скоро опять стану овощем или даже хуже… Эй! А ты его, случаем, не раздавила?!
— Р-р-р! — неодобрительно проворчала Зубища, ласково ткнувшись мне в лицо мокрым носом.
— Ничего подобного! — продолжал бубнить он, будто понимая мою зверюгу. — Мне, может, просто надо было с ним поговорить! И вообще, это ты виновата!
— Ры-ыр-ра! — предупреждающе заворчала Зубища.
— Сама такая!
— Ры-ры-ры-а!
— А ты…!
— Еще одно слово, и я похороню вас обоих, — мрачно пообещал я и, поморщившись от стрельнувшей в затылке боли, сел.
Зубища тут же захлопнула пасть, радостно засопев и всем видом показав, как рада меня видеть живым. А вот неизвестного моя угроза не впечатлила: услышав мой хриплый голос, он на мгновение умолк, а потом негромко захихикал.
— Убьешь? Хи-хи, как заманчиво это прозвучало… А можно меня первым?
Я непонимающе огляделся и, отпихнув в сторону радостно скалящуюся, слюнявую и упрямо лезущую под руку морду, запоздало заметил валяющуюся у стены неопрятную груду старого тряпья. Которую совсем недавно загораживала собой воинственно настроенная Зубища и рядом с которой я, благодаря ее помощи, неожиданно оказался.
Лишь через несколько секунд до меня дошло, что «тряпье» — это не совсем тряпье, а чудовищно худой, изможденный до последней стадии человек, закутанный в обрывки старого, драного, замызганного донельзя халата. Обезображенное лицо с многочисленными шрамами и двумя провалами пустых глазниц, испещренное такими же многочисленными ранами тело, покрытое гноящимися язвами. Абсолютно лысый череп. Болезненно выпирающие скулы. Сморщенный рот с обломками зубов. Обрубленные уши. Неестественно выгнутые, явно не раз переломанные конечности… Возраст и пол бедолаги с первого взгляда определить было сложно, но голос походил на мужской. Правда, был слабым и хриплым, как у прокуренного курильщика. Или как у человека, который просто очень долго не пил.
Незнакомец, как мне сперва показалось, был прикован к стене, но потом я заметил обрывки цепи, обратил внимание на неровные сколы железа по краям и понял, что пленника держали не здесь. И, исходя из настроя Зубищи, именно она поспособствовала его освобождению. Хотя и не очень понятно, почему.
— Надеюсь, ты не уснул? — щеря беззубый рот в жутковатой ухмылке, прошепелявил он. — Не вижу, кто ты… ха-ха… и как бы я тебя увидел, правда? Глаз-то нету! Но, судя по голосу, лет тебе совсем немного… ых… гы-гы… совсем… ха-ха… немного-о-о…
Под конец фразы он уже почти рыдал, периодически перемежая смех с такими же ненормальными всхлипами, а потом так же быстро затих и продолжал лишь что-то неразборчиво шептать себе под нос.
— Пф-ф! — пренебрежительно фыркнула Зубища, одновременно с этим заискивающе заглядывая мне в глаза, а затем негодующе обернувшись к содрогающемуся от каркающего смеха пленнику. — Хсяин халосий! Хсяин ззеся! Мое!
Тот словно не услышал. А я, встряхнувшись, строго посмотрел на обнаглевшую нежить.
— Где поводок, морда бессовестная?! Куда его дела, а?!
— Теляла, — виновато понурилась монстриха. С учетом того, что я сидел на полу, а она нависала сверху массивной горой, выглядело это забавно.
— Еще бы ты его не потеряла! — нахмурился я, доставая из кармана кольцо. — Говорил я, надо было на лапе закрепить?! Хотя… оно теперь даже на коготь не налезет — отожралась, зараза… садись!
Зубища, поняв, что наказания не будет, мгновенно просияла и, радостно пустив слюни… а их теперь у нее было просто ужасающее количество… послушно плюхнулась на зад, даже сейчас возвышаясь надо мной на полголовы.
— Морду убери! — все еще недовольно буркнул я, запоздало накладывая на себя исцеляющее заклинание.
— Эй, ты! — снова подал голос увечный, прекратив бормотать всякую чушь. — Ты что, тоже «светлый»?! Ах ты… стоп! Такого не может быть! Почему тогда тебя нежить слушается?!
Хмуро зыркнув в ту сторону, я проигнорировал источник раздражения и, достав ритуальный кинжал, подошел к смирно сидящей нежити. Зубища вела себя примерно, хотя было видно, с каким трудом она сдерживается, чтобы не заплясать от восторга. Синие глазищи горели сумасшедшинкой, следя за каждым моим движением. Громадный зад беспрестанно ерзал. Острые когти нетерпеливо врезались в плотно слежавшуюся землю. А шумное сопение стало совсем взволнованным, когда я принялся ощупывать кожу на ее груди, раздумывая, куда бы лучше ударить.
— Слушай, зверушка не виновата, что тебя придавило, — отчего-то заволновался слепой. — Она просто рада тебя видеть! Эй, слышишь?! Она тут ни при чем! Сам виноват, что она не рассчитала сил!
— Заткнись, — процедил я, а потом мельком взглянул наверх, где ярко горели глаза послушно застывшей твари: Зубища смотрела с преданностью щенка, доверяя мне абсолютно, в ее взгляде сквозила лишь бесконечная нежность и слепое обожание. Она простила бы мне все, вплоть до собственного убийства. Потому что я был центром ее мира. Ради меня она жила и за меня готова была сражаться до последнего вздоха. А если и спровоцировала небольшой обвал, выбивший меня ненадолго из равновесия, то исключительно от избытка чувств.
Я вздохнул и положил свободную руку ей на морду, с новым для себя чувством увидев, как она счастливо зажмурилась, и услышав басовитое урчание.
— Не двигайся. Я тебя немного пораню.
Зубища даже не вздрогнула, когда я рассек ей кожу и мышцы на груди. Только прижалась еще плотнее, подставляя уязвимое место. Невозможное доверие для живого существа. Абсолютное.
Я повертел ее старое кольцо, заново оценил его размеры, а потом махнул рукой и вместо слабого источника запихнул в рану один из самых емких «темных» накопителей.
— На. Теперь не потеряешься. А вернемся домой — наложу заклятье ограничения роста, а то вымахаешь величиной с замок, а мне потом оправдывайся перед Советом. Небось, половину леса извела, прежде чем сюда пожаловала? Всех сожрала?!
Мое чудовище стеснительно потупилось.
— Посьти.
— Ну да. Только вглубь болота не совалась, потому что там мокро. То-то при виде нас целых два упыря дали стрекоча так, что я даже не успел их рассмотреть!
— Диива?! — неприятно удивилась монстриха.
Я фыркнул, все еще ощущая раздражение.
— Я видел двоих. Но, может, кто еще успел схорониться?
На жутковатой морде нежити появилось напряженное раздумье.
— Не, — выдала она после нескольких секунд размышлений. — Диива — миного. Бойсе нету твайей. Хсяин велел метвых кусь-кусь. И Зубисся усех — ням-ням…
Я скептически осмотрел громадную тушу.
— Уверена? А почему тогда ЭТО, — показал ей колечко, — вдруг опустело?
— Игхуссь? — недоумевающе посмотрела сверху Зубища.
— Да.
— Ни наю. Теляла.
— А живых зачем съела? Почему лишила меня источника информации?
Зубища моментально насупилась и нахохлилась, как обиженный ребенок.
— Кусяись.
— Кусались, значит… — неодобрительно покачал головой я. — Понятно, что не в салочки играли. А ты, значит, защищалась? И, пока они нападали, старательно переводила добычу в собственную плоть, чтобы было не так больно?
Она радостно раззявила пасти и азартно закивала. Гордая, как не знаю кто, своим невероятным достижением. И раздулась так важно, будто совершила прорыв в науке. Подумаешь, выросла чуток на хорошем питании! Было б отчего сопли пузырями пускать… Вот уж и правда — дите.
— Ладно, — вздохнул я, с сожалением констатируя отсутствие подозреваемых. — Что с тебя возьмешь? Хорошо хоть, сама уцелела — я к тебе привык… а врагов мы еще найдем. Правда?
Зубища, в последний раз кивнув, звучно облизнулась и нерешительно посмотрела на кольцо.
— Мое?
— Твое, — вынужденно согласился я, возвращая подарок. — Все равно ни на что больше не годится — выросла ты из него. Разве что для игрушки сойдет.
— Мр-р-зсяин, — мурлыкнула нежить, мигом проглатывая свое сокровище и благодарно прижимаясь ко мне плечом. Вернее, хотела плечом, а получилось — толстым пузом. — Зяииииин…
— Иди уж… куда-нибудь, — буркнул я, поспешно отодвигаясь от ластящейся зверюги. Ясно теперь, почему она черной казалась — в крови перемазалась, как хрюха, вот и потемнела. Всю мантию мне изгваздала, поросенок. Теперь надо искать воду, пока не въелось. — А еще лучше — выплюни гадость и приведи себя в порядок. Кстати, что это за тип, которого ты сюда притащила?
— Я не тип, — недовольно откликнулся заинтересованно прислушивавшийся к нашему разговору пленник и довольно — таки связно поведал: — Мое имя Каннир Одар. И я — некромант… был когда-то. До того, как эти паскудные твари сделали из меня Оракула. Только меня никто сюда не тащил — я тут уже давно обитаю. Можно сказать, с алтаря последнее время не слезал…
