— В чем же дело?
— Мы заблуждались! Мы продолжаем заблуждаться! Мы непрерывно заблуждаемся!
— Что вы хотите этим сказать?
— Гленарван, майор, Роберт и вы все, друзья мои, слушайте! Мы ищем капитана Гранта там, где его нет!
— Что вы говорите? — воскликнул Гленарван.
— Ищем там, где его нет, и где его вообще никогда не было! — добавил Паганель.
Глава двадцать четвертая. ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ПРОДОЛЖАЮТ ВЕСТИ ПТИЧИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ
Это неожиданное заявление вызвало глубокое удивление. Что хотел этим сказать географ? Уж не сошел ли он с ума? Однако он говорил так уверенно, что все взоры обратились к Гленарвану. Слова Паганеля были в сущности прямым ответом на вопрос Гленарвана. Но Гленарван только отрицательно покачал головой. Он, видимо, отнесся скептически к словам ученого. Однако тот, справившись с волнением, снова заговорил.
— Да, да, — повторил он уверенно, — мы ошиблись и прочли в документе то, чего в нем нет.
— Объясните вашу мысль, Паганель, — попросил Мак-Наббс, — но только спокойнее.
— Все обстоит очень просто, майор. Я, как и вы, заблуждался. Как и вы, я тоже неправильно толковал документ. И лишь минуту тому назад, когда я сидел на вершине дерева и отвечал на ваши вопросы, меня вдруг, когда я произносил слово «Австралия», словно озарило молнией, и мне все стало ясно.
— Что? — воскликнул Гленарван. — Вы утверждаете, что Гарри Грант…
— Да, я утверждаю, — перебил его Паганель, — что слово austral в документе не полное слово, как мы предполагали, а лишь корень слова Australia.
— Оригинально! — отозвался майор.
— Не оригинально, а невозможно, — заявил, пожимая плечами, Гленарван.
— Невозможно? — крикнул Паганель. — Во Франции подобного слова не существует.
— Следовательно, — продолжал Гленарван с сомнением, — вы утверждаете, ссылаясь на документ, что «Британия» потерпела крушение у берегов Австралии?
— Я уверен в этом, — ответил Паганель.
— Право, Паганель, подобное заверение в устах секретаря Географического общества меня очень удивляет, — проговорил Гленарван.
— Почему? — спросил задетый за живое Паганель.
— Да потому, что если вы признаете слово Австралия, вы одновременно должны признать слово индейцы, а их там никогда не бывало.
Этот аргумент нисколько не сразил Паганеля. Он улыбнулся: видимо, он ожидал его.
— Дорогой Гленарван, — сказал он, — не спешите торжествовать: сейчас я разобью вас наголову, как говорят французы, и поверьте мне, никогда англичанину не случалось терпеть такого поражения. Да будет это расплатой за неудачи Франции при Креси и Азенкуре!
— Буду очень рад. Побейте меня, Паганель!
— Итак, слушайте! В документе об индейцах упоминается не больше, чем о Патагонии. Обрывок слова indi значит не Indien — индейцы, а indigenes — туземцы! А то, что в Австралии живут туземцы, надеюсь, вы допускаете?
Гленарван пристально посмотрел на географа.
— Браво, Паганель! — одобрил майор.
— Ну как, дорогой Гленарван, теперь вы принимаете толкование?
— Принимаю, но только при условии, если вы докажете, что gonie не есть конец слова Патагония.
— Конечно, нет! — крикнул Паганель. — Тут дело идет не о Патагонии. Подбирайте любые слова, только не это.
— Но какое же иное слово?
— Космогония, теогония, агония…
— Агония, — выбрал майор.
— Пусть так, — ответил Паганель, — данное слово не имеет значения; я не буду даже доискиваться его смысла. Важно то, что austral указывает на Австралию. Не сбей вы меня тогда с толку ложными толкованиями, я сразу пошел бы по правильному пути, ибо здесь все очевидно! Найди я сам этот документ, я только так и понял бы его!
На этот раз слова Паганеля были встречены криками «ура», приветствиями, поздравлениями. Остин, матросы, майор, а особенно счастливый Роберт, окрыленный новой надеждой, — все принялись рукоплескать достойному ученому. Гленарван, мало-помалу убеждавшийся в своей ошибке, заявил, что он почти готов сдаться.
— Еще один вопрос, дорогой Паганель, — сказал он, — и мне останется только преклониться перед вашей проницательностью.
— Спрашивайте, Гленарван!
— Как расшифровали вы документ при новом толковании?
— Очень просто. Вот документ, — ответил Паганель, указывая на драгоценную бумагу, которую он столь добросовестно изучал последние дни.
В то время как географ собирался с мыслями, все молчали. Наконец Паганель, водя пальцем по отрывочным строкам документа, уверенно подчеркивая некоторые слова, прочел следующее:
— «Седьмого июня тысяча восемьсот шестьдесят второго года трехмачтовое судно «Британия», из порта Глазго, потерпело крушение после…» Здесь можно вставить, если хотите: «двух дней», «трех дней», или «долгой агонии», — все равно, это безразлично — «…у берегов Австралии. Направляясь к берегу, два матроса и капитан Грант попытаются высадиться…» или «высадились на континент, где они попадут…» или «попали в плен к жестоким туземцам. Они бросили этот документ…» и так далее и так далее. Ясно?
— Да, ясно, если слово «материк» можно применить к Австралии, представляющей собой лишь остров.
— Успокойтесь, дорогой Гленарван, лучшие географы сходятся на том, что этот остров следует называть Австралийским материком.
— Тогда, друзья мои, остается сказать лишь одно: в Австралию! И да поможет нам бог! — воскликнул Гленарван.
— В Австралию! — хором подхватили спутники.
— Знаете, Паганель, — прибавил Гленарван, — ваше присутствие на «Дункане» — прямо-таки дело провидения!
— Прекрасно! — отозвался географ. — Допустим, что я послан провидением, и не будем больше говорить об этом.
Так закончился разговор, повлекший за собой столь важные последствия в дальнейшем. Он совершенно изменил настроение путешественников. Они как бы снова ухватились за ту путеводную нить, которая должна была вывести их из лабиринта, откуда они уже не чаяли выбраться. Над развалинами их рухнувших замыслов вновь засияла надежда. Теперь они могли безбоязненно покинуть американский материк, и мысленно они уже покинули его.
Возвратившись на борт «Дункана», они не принесут с собой отчаяния, и леди Элен и Мери Грант не будут оплакивать безвозвратно погибшего капитана Гранта. Охваченные радостными надеждами, путешественники забыли об опасностях, грозивших им самим, и жалели лишь о том, что не могут немедленно пуститься в путь.
Было четыре часа пополудни. Ужинать решили в шесть. Паганель хотел ознаменовать этот счастливый день роскошным пиром, а так как имевшиеся запасы пищи были очень скудны, то он предложил Роберту отправиться вместе с ним на охоту в «соседний лес». Мальчик захлопал от радости в ладоши. Взяли пороховницу Талькава, вычистили револьверы, зарядили и отправились.
— Не заходите слишком далеко, — серьезно напутствовал охотников майор.
После их ухода Гленарван и Мак-Наббс отправились посмотреть зарубки на дереве, а Вильсон и Мюльреди снова разожгли костер.
Гленарван, спустившись к поверхности образовавшегося огромного озера, не заметил никаких признаков убыли воды. Однако уровень ее достиг, по-видимому, максимума. Но неистовая сила, с которой воды продолжали нестись с юга на север, указывала на то, что аргентинские реки не пришли еще в равновесие. Прежде чем начать спадать воде, необходимо было, чтобы эти бурлящие потоки успокоились, как море в час, когда прилив кончается и начинается отлив. Поэтому, пока воды неслись столь стремительно к северу, нельзя было рассчитывать на их убыль.
В то время как Гленарван и майор наблюдали течение, где-то на омбу раздались выстрелы, сопровождаемые шумными криками радости. Дискант Роберта сливался с басом Паганеля. Трудно было решить, кто из них был большим ребенком. Охота, по-видимому, обещала быть удачной и сулила чудеса кулинарного искусства. Вернувшись к костру, майор и Гленарван радостно одобрили удачнейшую уловку Вильсона. Этот славный моряк при помощи булавки и бечевки затеял рыбную ловлю. Несколько дюжин маленьких рыбок мохоррас, вкусных, как корюшка, трепетали на его пончо, обещая путешественникам изысканное лакомство.
