В эту минуту охотники спустились с вершины омбу. Паганель осторожно нес яйца черных ласточек и связку воробьев, которых он намеревался подать за обедом под видом дроздов. Роберт ловко подстрелил несколько пар ильгуэрос, маленьких желто-зеленых птичек, очень приятных на вкус, — на них большой спрос на рынке в Монтевидео. Паганелю, умевшему на тысячу ладов приготовлять яйца, пришлось на этот раз ограничиться тем, что испечь их в горячей золе костра. Все же обед получился и разнообразный и тонкий. Сушеное мясо, крутые яйца, жареные мохоррас, воробьи и ильгуэрос — все это являлось изысканной трапезой, память о которой осталась надолго.
Все весело беседовали. Паганеля превозносили и как охотника и как повара. Паганель принимал похвалы с присущей ученому скромностью.
Затем он начал очень увлекательно рассказывать о великолепном омбу, который приютил их под своей сенью и корни которого, по мнению Паганеля, очень глубоко уходили в землю.
— Нам с Робертом казалось во время охоты, что мы в настоящем лесу, — рассказывал он. — Был момент, когда я начал опасаться, что мы заблудились: я никак не мог найти дорогу обратно! Солнце склонялось уже к западу! Тщетно искал я следы наших ног. Голод терзал нас! Уже из темной чащи доносилось рычание диких зверей… Виноват! Я ошибся… Там не было диких зверей, очень, очень сожалею!
— Как, — спросил Гленарван, — вы жалеете об отсутствии диких зверей?
— Разумеется!
— Однако при их свирепости…
— Свирепости, говоря с научной точки зрения, не существует, — возразил ученый.
— Ну уж извините, Паганель! — вмешался майор. — Вы никогда не заставите меня поверить, что дикие звери полезны. Какая от них польза?
— Какая польза? — воскликнул Паганель. — Да хотя бы та, что они необходимы и для классификации: все эти разряды, семейства, роды, виды…
— Великая польза! — сказал Мак-Наббс. — Мне она вовсе не нужна! Будь я вместе с Ноем в ковчеге во время всемирного потопа, то, конечно, я не допустил бы, чтобы сей неблагоразумный патриарх поместил в ковчег по чете львов, тигров, пантер, медведей и других столь же зловредных и бесполезных зверей.
— Вы сами не сделали бы этого? — спросил Паганель.
— Нет, не сделал бы.
— Ну так с зоологической точки зрения вы были бы неправы.
— Но не с точки зрения человеческой, — ответил Мак-Наббс.
— Это возмутительно! — воскликнул ученый. — Я бы как раз заставил Ноя взять с собой в ковчег и мегатериев, и птеродактилей, и вообще всех допотопных животных, которые, к сожалению, теперь вывелись…
— А я вам говорю, — возразил Мак-Наббс, — что Ной прекрасно поступил, оставив их на произвол судьбы, если только они действительно существовали в его время.
— А я вам говорю, — упорствовал Паганель, — что Ной поступил дурно и на веки вечные заслужил проклятия ученых.
Свидетели спора Паганеля и майора о старике Ное не могли удержаться от смеха. У майора, никогда в жизни ни с кем не вступавшего в спор, вопреки всем его принципам, происходили ежедневные стычки с Паганелем. Очевидно, ученый обладал какой-то особой способностью выводить майора из равновесия.
Гленарван, по своему обыкновению, вмешался в спор.
— Как это ни печально с научной и с человеческой точки зрения, — сказал он, — нам все же придется примириться с отсутствием диких зверей; кстати, ведь Паганель и не мог надеяться встретить их в этом воздушном лесу.
— А почему бы нет? — отозвался ученый.
— Дикие звери на дереве? — удивился Том Остин.
— Ну, конечно! «Американский тигр» — ягуар, когда его почти настигают охотники, обычно ищет спасения на деревьях. Одно из таких животных, захваченное наводнением, свободно могло найти себе приют между ветвями омбу.
— Надеюсь, вы все же не встретили ягуара? — спросил майор.
— Нет, не встретили, хотя и обошли весь «лес». А жаль! Поохотиться за таким зверем было бы чудесно. Ягуар — свирепый хищник. Одним ударом лапы он сворачивает шею лошади. Стоит ему однажды отведать человеческого мяса, как он алчет его снова. Больше всего он любит лакомиться мясом индейцев, затем негров, затем мулатов и, наконец, белокожих.
— Я очень рад, что стою на четвертом месте, — ответил Мак-Наббс.
— Вот как? А по-моему, это доказывает только, что вы безвкусны, — презрительно сказал Паганель.
— Я очень рад, что безвкусен, — быстро возразил майор.
— Но это унизительно! — воскликнул неумолимый Паганель. — Ведь белые провозглашают себя высшей расой, но, видимо, господа ягуары отнюдь не придерживаются того же мнения!
— Как бы там ни было, друг Паганель, — промолвил Гленарван, — поскольку среди нас нет ни индейцев, ни негров, ни мулатов, то я очень доволен, что здесь нет ваших милых ягуаров. Наше положение вовсе не так уж приятно…
— Не так приятно? — воскликнул Паганель, придравшись к этому выражению, которое могло дать иное направление спору. — Вы жалуетесь на свою судьбу, Гленарван?
— Конечно, — ответил Гленарван. — Разве вам так уж удобно на этих жестких ветвях?
— Я никогда не чувствовал себя лучше даже в собственном кабинете! Мы живем, как птицы: распеваем, порхаем… Я начинаю думать, что людям предназначено жить на деревьях.
— Им не хватает только крыльев, — вставил майор.
— Когда-нибудь они их сделают себе.
— А пока, — сказал Гленарван, — позвольте мне, милый друг, предпочесть этому воздушному обиталищу усыпанную песком дорожку парка, паркетный пол дома или палубу судна.
— Видите ли, Гленарван, — ответил Паганель, — нужно уметь мириться с обстоятельствами. Хороши они — тем лучше, плохи — не надо роптать. Я вижу, вы жалеете о комфорте своего замка Малькольм-Касл!
— Нет, но…
— Я уверен, что Роберт очень доволен, — поспешил сказать Паганель, желая завербовать хоть одного сторонника.
— Очень доволен, господин Паганель! — весело воскликнул Роберт.
— В его возрасте это естественно, — заметил Гленарван.
— И в моем тоже, — возразил ученый. — Чем меньше удобств, тем меньше потребностей, а чем меньше потребностей, тем человек счастливее.
— Ну вот! Теперь Паганель поведет атаку на богатство и роскошь, — заметил Мак-Наббс.
— Ошибаетесь, майор, — отозвался ученый. — Но если хотите, то я расскажу вам по этому поводу арабскую сказочку, я как раз вспомнил ее.
— Пожалуйста, пожалуйста, господин Паганель! — воскликнул Роберт.
— А какова мораль вашей сказки? — поинтересовался майор.
— Как у всех сказок, милый друг.
— Значит, какие-нибудь пустяки, — ответил Мак-Наббс. — Но все же начните, Шехеразада, одну из ваших сказок, которые вы так искусно рассказываете.
— Жил-был когда-то сын великого Гарун-аль-Рашида, — начал Паганель. — Он был несчастлив и пошел за советом к старому дервишу. Мудрый старец выслушал его и сказал, что трудно найти счастье на этом свете. «Однако, — прибавил он, — я знаю верный способ сделать вас счастливым». — «Какой?» — спросил юный принц. «Надеть на плечи рубашку счастливого человека», — ответил дервиш. Обрадованный принц обнял дервиша и отправился на поиски талисмана. Долго странствовал он, посетил столицы всего земного шара, пробовал надевать рубашки королей, рубашки императоров, рубашки принцев, рубашки вельмож — все напрасно: счастливее он не стал. Тогда принялся он надевать рубашки художников, рубашки воинов, рубашки купцов. Напрасно! Долго скитался он в тщетных поисках счастья. В конце концов, отчаявшись в успехе, принц печально отправился обратно во дворец отца. Внезапно увидел он, в поле идет за плугом землепашец и весело распевает… «Если и этот человек не счастлив, то, значит, счастья на земле нет», — решил принц. Он подошел к нему: «Добрый человек, счастлив ли ты?» — спросил он. «Да», — ответил тот. «У тебя есть какое-нибудь желание?» — «Нет!» — «Ты не променял бы свою долю на долю короля?» — «Никогда!» — «Тогда продай мне свою рубашку». — «Рубашку? А у меня ее нет!»
Глава двадцать пятая. МЕЖДУ ОГНЕМ И ВОДОЙ
Сказка Паганеля имела огромный успех. Ему рукоплескали, но каждый остался при своем мнении, и ученый достиг обычного результата, присущего всякой дискуссии, — он никого не убедил. Но все были согласны с ним, что роптать на судьбу не следует, и если нет ни двора, ни хижины, то надо довольствоваться деревом.
