Мы заходим внутрь, и все взгляды устремляются на меня, как будто я какой-то серьезный преступник или что-то в этом роде. Это небольшое отделение полиции, и кажется, что все знают, почему я здесь. Дознаватель Симонов выходит из-за угла и приветствует меня в своей обычной безэмоциональной манере.
— Кирилл, пойдем со мной.
Он показывает на дверь, и я начинаю идти, мой отец следует за мной по пятам.
— Мне жаль, но вы не сможете пойти с нами.
— А почему? Мой сын арестован?
Голос отца отскакивает от стен, заполняя небольшое пространство.
— В данный момент нет, однако сегодня, я предложу вашему сыну добровольно сдать генетический материал для теста ДНК и тогда уже посмотрим.
— ДНК? Для чего? Он не насиловал ее.
Гнев звучит в словах отца.
Глава восемьдесят четыре
— Есть человек, который заявил, что это не первый раз, когда ты совершаешь что-то подобное. Одна девушка заявила, что ты совершил над ней сексуальное насилие. Она обратилась в больницу для проведения экспертизы на предмет изнасилования, которая дала положительный результат.
Мой пульс учащается, желудок скручивается в тугой узел. Меня подставили… нет другого способа объяснить, почему все это свалили на меня.
У меня никогда не было секса с девушкой больше одного раза, и я никогда не занимался им девушками, которые этого не хотели. Никогда.
Да, я причинил боль Диане, но есть огромная разница между изнасилованием и записью без ведома.
— Что? — рычу я. — Это смешно. Почему ты вообще обвиняешь меня в чем-то настолько отвратительном? Я бы никогда этого не сделал.
Полицейский смотрит мне прямо в глаза и говорит:
— Потому что девушка конкретно назвала твое имя. Некая Мария Мальцева, вам ничего не напоминает ее имя?.
Я кривлю губы, мои вены наполняются льдом.
— Вы, наверное, издеваетесь надо мной.
Следующие несколько часов меня допрашивают те же два дознавателя, которые допрашивали меня в первый раз. На половине этого процесса в кабинет заходит девушка и берет мазок с внутренней стороны моей щеки, для того чтобы провести тест ДНК.
Я не знаю, сколько раз они задают мне одни и те же вопросы снова и снова. Они хотят сломать меня, заставить признаться, но признаваться не в чем.
Через некоторое время я просто пытаюсь не слушать их. Я думаю о выражении на лице моего отца, когда они обвинили меня в изнасиловании. Я знаю, что он не хочет в это верить, но когда я смотрел в его глаза, я видел, как его терзают сомнения. Я хочу злиться на него за то, что он не верит мне, но как он может после всего того, что я сделал. После того, как я разочаровал его. Все улики указывают на меня, поэтому я не могу винить его за то, что он сомневается.
Я отказался от адвоката несколько часов назад. Я не видел в этом смысла. Они не могут заставить меня признаться в том, чего я не делал, и нет никаких доказательств, потому что это был не я.
— Хорошо Кирилл, пока это все вопросы, которые я хотел тебе задать. Но я думаю, мы скоро увидимся, — говорит дознаватель, выглядя при этом недовольно.
Мне плевать на его гребаные чувства. Я выхожу из комнаты и быстро иду по коридору, опасаясь, что они могут передумать и запереть меня в одной из камер. Когда я добираюсь до небольшой зоны ожидания у входа, я понимаю, что моего отца здесь больше нет.
Я выхожу на улицу, надеясь, что он может быть снаружи, но, осмотрев все возможные места, я его не вижу. Для меня не должно быть неожиданностью, что он ушел, но все равно это неприятно.
У людей есть тенденция бросать меня, и это еще одно напоминание об этом. Когда тебе кто-то нужен, его нет рядом, по крайней мере, так происходит в моей семье.
Я достаю телефон, чтобы набрать номер отца, но не могу заставить себя нажать на кнопку вызова. Я решаю бежать домой, так как я все еще в тренировочной одежде. Это всего около пяти километров плюс-минус, так что я добегу меньше чем пятнадцать минут.
Я начинаю с легкого бега, но он быстро переходит в полноценный, я набираю скорость с каждым шагом. Мои легкие горят, но это чувство, заставляет меня чувствовать, что я наконец-то могу дышать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я бегу и бегу, словно пытаюсь обогнать все проблемы, которые происходят в моей, я спрашиваю себя, как я дошел до этого…
Как моя жизнь стала такой хреновой?
Глава восемьдесят пять
Диана
Как только Марк входит в мою комнату, я понимаю, что что-то случилось.
На его лице нервное выражение, граничащее с испугом. Даже не зная этого, я могу понять, что он собирается рассказать мне что-то, что мне очень не понравится.
— Диан, кое-кто пришел поговорить с тобой.
Я закрываю глаза и качаю головой. Моя грудь начинает вздыматься от неровного дыхания. Я чувствую, как ко мне подкрадывается паника.
— Нет, нет, я не хочу ни с кем говорить.
— Я знаю… но боюсь, что без этого не обойтись. Это полиция, и они хотят поговорить с тобой. Я думаю, это было бы полезно для тебя.
— Для меня было бы хорошо, если бы все оставили меня в покое, — бурчу я, впервые за несколько недель почувствовав прилив гнева.
— Они в гостиной, ждут тебя. Ты хочешь пойти туда или хочешь, чтобы я позвал их сюда?
Я качаю головой. Я ни за что не хочу пускать их сюда, это мое безопасное пространство в течение нескольких недель, и я не позволю им вторгнуться в него. Я отталкиваюсь от кровати. Марк громко вздыхает, проводит рукой по волосам, и я понимаю, что он испытывает облегчение.
— Я буду в своей комнате, если понадоблюсь, хорошо? Если только ты не хочешь, чтобы я пошел туда с тобой.
— Нет, я пойду к ним одна, — говорю я ему, нет необходимости вовлекать его в этот неприятный разговор.
Я выхожу в гостиную и вижу мужчину и женщину, сидящих на диване, оба улыбаются мне, как только видят.
— Привет Диан, очень приятно познакомиться с тобой, — приветствует меня женщина. Ее голос мягкий и успокаивающий. — Меня зовут Елена Кострова, я дознаватель полици.
Я слегка киваю и сажусь в кресло. Часть меня хочет убежать обратно в спальню и спрятаться в кровати, в то время как другая часть меня знает, что пришло время поговорить, пусть даже совсем немного.
— Диан, это следователь по делу Кирилла Цепова. Он будет только слушать и делать некоторые записи. Вопросы тебе буду задавать я, ты не против?.
Я снова киваю, и она продолжает.
— Я знаю, что тебе будет трудно говорить об этом, но нам очень важно получить от тебя показания.
Я делаю поверхностный вдох, но воздух с трудом наполняет мои легкие.
— Хорошо, задавайте свои вопросы, я хочу, чтобы все это побыстрее закончилось, — говорю я, и хотя я знаю, что говорю грубовато, но она только улыбается мне, не обращая внимания на мой резкий тон.
Глава восемьдесят шесть
— Диан, Кирилл Цепов совершал над тобой сексуальное насилие?
Мое сердце начинает болеть, когда я слышу его имя, рана на нем все еще свежа. Это так больно, что мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, о чем она только что спросила.
— Нет, он не делал ни чего подобного, — отвечаю я и смотрю, как следователь что-то записывает в блокнот.
Я хочу спросить его, что он записывает и почему, но почему-то не делаю этого. Я не хочу подвергать себя чему-то большему, чем нужно.
— Запись, которая была разослана студентам вашего вуза, вы знаете, когда и где она была сделана?
Я стараюсь держаться и не давать волю эмоциям, но это становится все труднее и труднее с каждой секундой, когда они задают вопросы, которые заставляют меня вспомнить человека, который разбил мое сердце на части.
— Она была сделана в моей комнате, через несколько недель после того, как я начала учиться здесь.
— Вы уверены? У нас есть основания полагать, что она была сделана на вечеринке, которую вы посетили через несколько дней после этого. На той же самой вечеринке, где по нашей информации вам подсыпали наркотик.