– Не остыла банька-то? – спросил Сос Кор Цинь. – Может, прибавить пару градусов?
– Прибавишь, когда я выйду. – Ель Тзын сел на скамье и потянулся всем телом. Потом сказал решительно: – Значит, так, Сосян. Я лечу на Урал поднимать народ. Уральцы меня поддержат. Но ты и Бай Сук из избирательного штаба выходите. Молчи, бля, и слушай. Ты выходишь, а выборами займется Тан Ель…
– Она ж только родила! Ребенка кормит! – удивился Сос Кор Цинь.
– Я те сказал: заткнись и слушай. Твоя задача: выяснить, какие банки содержат Зю Гана, и перекрыть им кислород. Понял?
– Понял, отец, чего тут не понять, – обиженно сказал Сос Кор Цинь. – Только учти: Урал – не Урал, но даже американцы считают – на выборах шансы у нас нулевые. И тогда даже ФАПСИ не поможет.
Ель Тзын понял, на что намекал его верный маршал. Два года назад, когда дела в стране еще не были так плохи, как сейчас, Сос Кор Цинь купил в США для Центральной избирательной комиссии, что на Цветном бульваре, колоссальную компьютерную систему моментального подсчета голосов на территории всей страны – такую же, какой пользуются американцы при выборах своего президента. Система обошлась в полтора миллиарда долларов, но дело не в этом. А в том, что компьютерные гении Федерального агентства правительственной связи и информации смогли, тайно подключаясь к этой системе, манипулировать ее подсчетами и «впрыскивать» ей скрытые погрешности до пяти и даже семи процентов от общего количества голосов. То есть незначительный проигрыш можно легко перевести в выигрыш, а незначительный выигрыш – в уверенную победу. Но если у одного кандидата ноль голосов, а у другого все, то проигравшему уже никакие компьютеры не помогут. Однако Ель Тзын презрительно отмахнулся от этого намека Сос Кор Цинья.
– Положил я на американцев! Это Россия, у нас тут свои подсчеты, – сказал он и вдруг спросил у маршала: – Сколько тебе нужно, чтобы ввести ЧП и отменить выборы?
– Да хоть завтра! – воспрянул Сос Кор Цинь.
– Ну? – сказал ему президент. – А сколько таких «завтра» у нас до выборов?
И, плеснув из ковшика холодной водой на термостат, вышел из сауны, голяком нырнул в плавательный бассейн. И тут же, отфыркиваясь, выбрался из него под всполошенным взглядом дежурного врача, набросил поданный банщиком махровый халат и направился в сторону теннисного корта, который тоже был частью спортивного комплекса правительственного Дома приемов на Воробьевых горах. Врачи, мать их в три креста, запретили ему и теннис, и теперь на корте его пятнадцатилетний внук – в дедовых кроссовках, шортах и в рубашке «Адидас» – играет с его бывшим личным тренером, а ныне министром спорта. А дальше, за ними, за стеклянной стеной спорткомплекса – вся Москва с высоты Воробьевых гор. Залитая зимним солнцем, припорошенная снегом, с дальними куполами кремлевских церквей и храма Христа Спасителя, который строит Йю Лу Жж. И с москвичами, которые на лыжах сигают с трамплина за оградой правительственного парка. Лепота! Лепота и прелесть! И нормально люди живут, даже на лыжах катаются! Так чего им неймется – выборы! Может, и вправду отменить их на хер?
– Дед! – крикнул внук с корта. – Подай мяч!
Ель Тзын посмотрел на него, усмехнулся и, подняв с пола мяч, с силой запустил его внуку – так, что рука почувствовала свою прежнюю силу, которую даже профессиональные теннисисты называли «убойной».
Но внук в прыжке достал мяч ракеткой и сказал:
– Дед, слыхал новый анекдот?
– Какой? – Ель Тзын подошел поближе.
– После выборов Сос Кор Цинь приходит к тебе и говорит: «Президент, у меня есть хорошая новость и есть плохая, с какой начать?» А ты говоришь: «Ну, начни с плохой». Он говорит: «Плохая новость заключается в том, что лидер коммунистов набрал 75 процентов голосов». А ты вот так чешешь в затылке… – тут внук удивительно похоже изобразил своего деда, – и говоришь: «Н-да, это, понимаешь, действительно плохая новость. Но в таком случае какая же может быть хорошей?» «А хорошая новость, – говорит Сос Кор Цинь, – в том, что ты набрал 76 процентов голосов!» – И внук сам от души рассмеялся своему анекдоту.
Но Ель Тзын без улыбки посмотрел на своего бывшего тренера по теннису, и тот ответил ему точно таким же серьезным взглядом.
39
Робин бездельничал в офисе на Пречистенке, охраняя машины, а Винсент впал в депрессию и пятые сутки валялся в квартире на Пушкинской площади – небритый и готовый к самоубийству. Жизнь была кончена и – когда! Именно в тот момент, когда он держал в руках Александру, когда ее губы отдались его губам! Нет, она не просто защищала его от охранников «Президент-отеля»! Он помнил, с какой страстью вжимались в него ее грудь, живот, пах, как пылко обхватила она его своими руками и ногами… Но все рухнуло и погибло из-за этих ебаных русских! Он банкрот, полный банкрот! Болотников отдал Сос Кор Цинью двенадцать миллионов долларов, собранных на банкете в «Праге», и снова исчез; немцы, хозяева «Мерседеса», сняли все деньги с его эскро-счета у Ллойда за машины и требовали еще два с половиной миллиона; жена в истерике звонила из Лос-Анджелеса – к ней пришел «этот факинг горилла Амадео Джонсон» и велел выселяться из дома; а в Москве американцы, которых он привез спасать русского президента, требовали зарплату. «Мы не русские шахтеры, – сказал ему Патрик Браун. – Если по пятницам не будет чека или наличных, мы пакуем вещи и улетаем! Babene?»
Винсент выключил телефон, запер дверь, не поднимал шторы, не включал свет. Он валялся на кровати, на скомканной простыне и обдумывал то способы мести, то способы самоубийства. Если бы он знал, где живет этот мерзавец Болотников! Он взорвал бы этого подонка, глотку бы ему перегрыз! Но этот стервец даже в своем банке не появляется… Черт возьми, какой идиот дернул его делать бизнес в России, где на каждом шагу он буквально беспомощный младенец! Его – Винсента Феррано, Сицилийского Буйвола! – ограбили какие-то пацаны в теннисных майках «Оксфорд юниверсити», а он даже не знает, как их искать, чтобы пустить им пулю в лоб! Остается застрелиться самому, но у него и пистолета нет, это не Калифорния. Единственное место, где можно зацепить веревку, чтобы повеситься, – душевой кран в ванной, но даже этот кран мерзавцы русские укрепили так, что стоило Винсенту подергать его для пробы, как кран выскочил из стены вместе с трубой, ржавым штырем и цементом. Отравиться газом тоже нельзя – печка на кухне электрическая. Выброситься из окна? Упав с четвертого этажа, можно сломать ноги и спину, а вот убиться…
Винсенту было жалко калечить себя, но он готов был заплатить последние деньги, чтобы его убили. Да, это выход! В России за тысячу баксов могут убить кого угодно, он найдет тех отмороженных, которые угоняли его фургон с оборудованием, закажет им собственное убийство, и тогда после его гибели его семья даже получит страховку. Конечно! Это лучше всего! В «Union Life Insurance» у него страховка на триста тысяч – Господи, какой он идиот, что перед поездкой в Россию не застраховал себя миллионов на десять! Зато хоть эти несчастные триста тысяч никакой Амадео не отнимет у его детей, ребята смогут доучиться в колледже. О’кей, сейчас он пойдет и найдет каких-нибудь отмороженных – их тут полно ошивается у «Макдоналдса» на Пушкинской площади. Заодно и поест. Который час?
Странный шорох за дверью прервал его планы. Винсент насторожился. Нет, ему не почудилось – кто-то тихо возится с дверным замком. Винсент сел на кровати. Это не Робин, у Робина есть ключ, и он открыл бы дверь сразу, а не ковырялся в замке. Воры! О’кей, great – сначала Болотников, а теперь квартирные грабители! Но сейчас он покажет этим ебаным русским, как грабить американцев! Жаль, что у него нет оружия, а то бы он всадил в них всю обойму прямо через дверь!
Винсент неслышно, на цыпочках, прошел на кухню, вооружился кухонным ножом и притаился за кухонной дверью. Даже если у бандитов «калашниковы», он не отдаст им свою жизнь задешево, а успеет вспороть брюхо одному или двум.
Хотя всего минуту назад он сам собирался заказать бандитам свое убийство, теперь, когда они были рядом, Винсент как-то сразу забыл об этих планах, зато сицилийское бешенство, которое в юности сделало его знаменитым на улицах Западного Голливуда, буквально вскипятило его кровь и натянуло жилы.
Входная дверь открылась, но Винсенту через щель в кухонной двери было не разглядеть вошедших, он только слышал, как щелкнул выключатель, и увидел вспыхнувший в прихожей свет. Потом знакомый мужской голос сказал:
– Будем ждать?
– А фули делать? – ответил второй.
– А если он не придет до утра?
И тут Винсент в бешенстве выскочил из своего укрытия – это были Болотников и Брух.
– Fucking scum! – Винсент сбил Болотникова с ног с такой силой, что тот рухнул на пол, выронил свой атташе-кейс и стукнулся головой о стенку. Винсент прыгнул на него и упер нож в горло: – I’ll kill you! Where is my money?! (Я убью тебя! Где мои деньги?!)
