Сколько золота в слитках и монетах приносили гунны из набегов, трудно даже представить. После победы над остготами они не стали преследовать вестготов, потому что были перегружены добычей, причем определенно не кухонной утварью и деревянными скамейками, а золотом, серебром и ценным оружием. То же самое случилось в Верхней Италии в 452 г.
В дополнение к дани римляне должны были посылать гуннам «дары». В этом не было ничего необычного. Даже если по договору римляне должны были варварам только некую сумму, как правило, последние получали подарки, среди которых непременно имелись предметы из драгоценных металлов. Гунны не ждали подарков, а требовали их. Когда в 450 г. римские послы не передали Аттиле привезенные с собой подарки, царь пригрозил убить их.
Уезжая из Константинополя, иностранные послы получали дары. Это был акт любезности к высоким гостям. По оценке Прокопия, общая стоимость подарков Юстиниана персидскому послу составила 1 тысячу фунтов золотом. Аттила сделал из этого обычая прибыльный бизнес. Он посылал к имперскому двору послов одного за другим, под самыми мелкими надуманными предлогами. Чтобы умиротворить дикаря, всех их одаривали богатыми подарками, за которые, вернувшись, они отчитывались перед царем.
Другой, весьма значительный источник поступления золота в казну – продажа лошадей римлянам. Кроме рабов и, возможно, шкур, гуннам больше нечего было предложить римским купцам. Отрывок из Mulomedicina Вегеция показывает, что временами экспорт лошадей из Гуннии становился процветающим бизнесом. Очевидно, он пришел в упадок в конце 440-х гг., когда гунны после двух жестоких войн потеряли не только людей, но и лошадей.
Малозаметный отрывок из Приска показывает, что в Гуннии золотые монеты были, хотя, вероятнее всего, в небольшой степени, средством обмена. В 449 г. Аттила запретил римским послам «покупать римского пленного или раба-варвара, или лошадь, или что-нибудь другое, за исключением того, что необходимо для еды, пока споры между римлянами и гуннами не будут урегулированы». У царя были все основания для такого запрета. Он хотел поймать Бигилу (Вигилу) с золотом, которое он должен заплатить Элекону за убийство своего господина. Когда впоследствии Бигилу поставили перед Аттилой и тот спросил, зачем у него при себе так много золота, тот никак не мог объяснить сумму 3600 солидов. Отрывок показывает, что не только на границе, но и в глубине территории Гуннии можно было купить и продать за римские золотые монеты рабов, лошадей и еду. Использовались ли во времена Аттилы эти монеты как средство платежа только в контактах с римлянами или между самими гуннами тоже, сказать невозможно. Но последнее исключить нельзя.
Торговля
Долгая, дорогостоящая и ничего не решившая война, которую император Валенс вел с вестготами, закончилась в 369 г. договором, сведшим к минимуму прежде довольно-таки тесные контакты между империей и задунайскими варварами. Римляне прекратили выплачивать ежегодные субсидии, получаемые готами с тех пор, как они стали федератами. Односторонний обмен «дарами» между императором и его «друзьями» подошел к концу. До войны римляне и готы вели активный бартер вдоль всего побережья, и многие офицеры пограничной армии были скорее купцами и работорговцами, чем солдатами. Начиная с 369 г. торговля между Римской империей и Готией, ставшей такой же независимой, как Персия, была ограничена двумя ярмарками на левом берегу Дуная. Но и сюда можно было привозить свои товары и заключать сделки только в определенное время года.
Имперское правительство строго следило, чтобы коммерческие отношения между его подданными и варварами удерживались в жестких границах. Так, было только два места для торговли с квадами и маркоманнами. Чтобы контролировать торговлю с языгами, в 371 г. недалеко от Грана построили крепость Commercium. Другие крепости, вероятно, были слишком заняты на протяжении всего года, чтобы следить за беспокойными варварами и предотвращать тайные переправы мародеров (clandestinos latrunculorum transitus). Закон 368 г. запрещал продажу вина и масла варварам. Спустя несколько лет купцам, которые платили золотом за рабов или другие товары, пригрозили смертью. То же самое наказание ожидало тех, кто продавал оружие и материалы для его изготовления любым варварам. Определяли или нет договоры с персами, какие именно товары можно экспортировать, неизвестно, но мы можем быть уверены, что римляне не продавали оружие «царю царей». На персидской границе торговля велась тоже только в нескольких местах. В 409 г., «чтобы чужеземцы не выведали наши секреты, что было бы неправильно», римляне разрешили торговать с персами только в трех местах: Нисибий, Артаксата, Каллиник.
То, что повествует Приск, наш единственный авторитет, по вопросу торговых отношений между Восточной Римской империей и гуннами, вполне вписывается в эту картину. Ярмарки устраивались в установленные даты, один раз в год, вероятно поздней весной или в начале лета[92]. Пока граница шла по Дунаю, место для ярмарки было на берегу, предположительно на северном. После 447 г. оно переместилось в Ниш (Найсус)[93]. Когда Денгизих и Эрнак, сыновья Аттилы, попросили мира, они захотели, чтобы, среди всего прочего, ярмарка на Дунае была открыта, «как в прежние времена». Очевидно, имелось только одно место, где римляне и гунны встречались для бартера.
Но из этого вовсе не следует, что объем торговли с гуннами был ничтожным. В дополнение к легальной торговле римские грузы, вероятнее всего, ввозились в Гуннию контрабандой, так же как и гуннские рабы и лошади – на римские территории. Но все же, очевидно, общий объем торговли, легальной и нелегальной, являлся небольшим. Утверждение Томпсона, что вся буржуазия Восточной империи была кровно заинтересована в поддержании и расширении торговых отношений с гуннами, не подтверждается ни литературными, ни археологическими свидетельствами. Несомненно, некоторые люди на этом хорошо зарабатывали. Если на ярмарках в империи можно было получить 50-процентный доход, торговля с варварами, безусловно, оказывалась прибыльной, тем более что продавцы не испытывали никаких угрызений совести, обманывая гуннов. Святой Амвросий не считал грехом одалживать варварам деньги под ростовщические проценты: «Тому, кого нельзя легко победить на войне, можно отомстить стократ. Бери процент с того, для кого не является преступлением убить. Там, где есть право убивать, есть и право брать ростовщический процент».
Шелк
Как и варвары на китайской границе, ценившие шелк больше любых других продуктов своего соседа и врага, варвары на Западе очень высоко ценили римский шелк. В 408 г. Аларих потребовал и получил из города Рима 4 тысячи шелковых туник. Его преемник Атаульф подарил 50 молодых людей, одетых в шелк, на свадьбу Галле Плацидии. Среди одежды, которую восточные римляне регулярно отправляли вестготам, безусловно, были и шелковые туники.
Гунны получали шелк разными путями. Во-первых, они привозили его домой после набегов. Как и готы в Италии, гунны, пока находились на римской территории, покупали шелк и римских дилеров. «Unde pellito serica vestimenta?» – спросил Максим Туринский. Во-вторых, гунны приобретали шелк на ярмарках; в предшествующие века он попадал к варварам степей через города Эвксина. Шелк был найден в районе Керчи (Крым), позднесарматском захоронении в Мариентале (Советское) на реке Большой Караман и в Шилове. Наконец, император отправлял шелк в подарок гуннской знати и Аттиле, как позднее посылал шелковые одежды аварским каганам. Аттила важно возлежал в шелковом шатре. Эдекон и Орест, должно быть, выглядели странно в римских шелковых одеждах, но они им, безусловно, нравились.
Вина
Если верить Астерию Амасийскому, гунны на Черном море не пили вина, возможно, не потому, что оно им не нравилось, – просто они не могли его достать. В Венгрии все было иначе. От Приска мы знаем, что при дворе Аттилы вино пили в больших количествах. Супруга Онегесия предложила Аттиле кубок вина. На большом пиршестве, прежде чем подали еду, Аттила произнес тост за всех знатных гостей, включая римских послов, они в свою очередь произнесли ответные тосты. Все пили вино. После первого блюда снова пили вино и после второго тоже, и, когда римляне поздно ночью ушли, гунны остались и продолжали пить. На обеде в доме Адамиса каждый гость получал небольшой бочонок вина от других и должен был ответить тем же. Поскольку ни гунны, ни их подданные, возможно за исключением немногочисленных римлян, не знали, как выращивать виноград и делать вино, ясно, что последнее ввозили в Гуннию в больших количествах. В VI в. массагеты – гунны в византийской армии – были неуемными пьяницами, даже худшими, чем готы.
Глава 4
Общество
Ни в одном из разделов изучения гуннов противоречия между немногочисленными фактами и построенными на них теориями не являются столь очевидными, как в исследовании гуннского общества. Искушение поместить гуннов в любимую социально-экономическую категорию исследователя, судя по всему, труднопреодолимо. Поздние византийские авторы часто транскрибируют титулы варваров. Они говорят χαγάνος об аварах, βοιλᾶς о булгарах и τουδοῦος о хазарах. Приск использовал только греческие слова для обозначения рангов и титулов гуннов. Каким словом он перевел βασιλεύς, неизвестно. Но некоторые современные авторы называют Аттилу «каганом», как будто они были вместе с Приском при дворе и, зная язык гуннов, понимали, как к нему обращаются подданные. Другие, «свалив в одну кучу» всех евразийских кочевников и полукочевников, от скифов до казахов XIX в., построили то, что сами же назвали кочевническим обществом, разбрасываясь якобы техническими терминами, вроде il и ordu. Самым большим грешником в этом отношении был Т. Пейскер, у которого имеются последователи. Томпсон видит гуннов завывающей толпой полуобнаженных дикарей. В своем желании столкнуть не только гуннов, но и их союзников на нижние ступени лестницы эволюции Томпсон временами даже ошибочно переводит тексты. Он ссылается на Созомена (IX, 5): «Церковный историк увидел многих из них [скиров] у подножия и на склонах горы Олимп в Вифинии; предположительно, они работали пастухами в римских владениях».
