— Да кто «они»?
— Ну не армия же подземного Камармуса твоего, во всяком случае. Круто завинтил, ясновидец… Знаешь, от нищеты твоей ещё и не такое в башку въедет. Фантазия разыграется.
— Это не фантазии! Ты много не знаешь. Есть тайные силы. Есть, есть факты…. есть Тея в конце-концов! — упрямо бормотал Филя.
— Говоришь — загадочная дочь Источника… Эх, Моцарт… Проверил я, что за чудо такое к моему другу из глухомани нагрянуло, — линялые брови нахмурились и сигаретная затяжка была особенно глубокой. Дым Николай выпускал долго, словно колеблясь, стоит ли договаривать до конца. Важничал.
— И что откопал? Агентша ФСБ?
— Все намного прозаичней, Филя. Дед ненормальный, распустил слух, что прячется в болотах, так как открыл способ добычи золота и правнучку от плохих людей скрывает. Скрывал, верно. Да не потому, что волшебство тут задействовано. История твоей девчонки вполне с жизненным реализмом стыкуется. Пол сотни лет назад на хуторе жила семья — отец, мать и молоденькая дочь. Война громыхала в стороне, но занесло на хутор подбитого немецкого солдатика. Спрятали они раненного, выходили. В результате интернациональной дружбы забеременела девушка. Солдатика нашли наши партизаны и подстрелили на глазах любимой. Девочка родилась недоношенная, больная. Сама молодая мамаша умом сдвинулась. Ну, любила немчика своего, сам понимаешь, трагедия. Пришло время и девчушка эта сама дитя нагуляла. То ли от медведя, то ли от охотника, то ли от заезжего молодца. Родила и померла. У одинокого уже деда снова на руках девочка — правнучка. Слабенькая, от рождения в развитии отстающая. У него, думаю, давно крыша поехала — возраст преклонный, жизнь не сладкая. Тут любой сбрендил бы. Торговал старик травами. Говорил сельчанам, что родилась правнучка от Духа Источника и берег её, как зеницу ока. Ты ж сам деда видел — крутая шиза. Все золото искал, из трав золотистый краситель делал, что бы девочке мозги запудрить. А когда и до их глуши цивилизация дотопала, стал доставать золото в импортных баллончиках.
— Откуда ты все это знаешь?
— Ты ж мне про поездку в Карелию и скандал рассказывал. Пришлось проверить. Не сердись — у нас всех причастных к операции проверяли. Меня тоже. Так что, гостья твоя — немного отсталая в развитии, замороченная безумным стариком и плохой наследственностью, но вполне реальная вумен. А все остальное — источник, Камармус твой — байки. Народный эпос плюс вымыслы творческого человека. Поэтическая аллегория.
— Пусть так. Но как же с этим? — выдвинув ящик шифоньера, Филя достал планшет и извлек на свет пластикового красного абажура давние «сувениры».
— Узнаешь?
— Ого, как от времени зачерствела, — Николай поковырял ногтем коричневую фигурку — как чугунная стала. Буква Т здорово отчеканилась. Куча ж лет промелькнула!
— А это твоя, — Филя двумя пальцами расстелил перед Николаем продолговатый кожаный чехол с пометкой Н.
— Чулок какой-то… — гость брезгливо отпрянул. — Со змеи что ли шкуру содрал? Шутки у тебя, Теофил, не здоровые.
— Это не шутка. Я хотел предупредить тебя. Я много узнал про род Алярмуса. Они ведут тайное наступление, они заражают людей вирусом, превращающим в нелюдей! Они устраивают вылазки, что бы уничтожать нас самым страшным образом!
— Стоп! — Николай протянул руку над столом, рассекая дымовые пласты. — Минуточку…Что-то у тебя концы с концами не сходятся. Враги, значит, наши, зверски и показательно убивают тех, кто, по существу являлся их сподвижниками!
— Нет… — опешил Филя. — Допустим, Дженкинс и Коберн — сами приспешники Алярмуса. Может и американец насчет тюрем что-то плохое проповедовал — не знаю. Но Тамару я знаю! С актриской одной познакомился близко…
— Это ещё где и с кем?
— Не важно. Хорошая девчонка, даже набожная. Правда… Правда в фильме поганом снималась… Ее тоже хотели убить! Я сам видел! Сам! горячо зашептал Теофил, придвинув разгоряченное лицо. — Ну как тебе ещё доказать?!
Не расхохотался Николай, не отмахнулся, а сострадательно вздохнул:
— Если честно, не ты один подвергся психозу. Слышал я уже подобную версию. Весьма популярна в кругах творческой интеллигенции, что по инстоляциям разны толчется, — осуждающий взгляд окатил Теофила холодом. Кому-то сказочка эта очень нужна, что бы под шумок делать свои делишки. Бабки делать, добрый ты человек, капиталец в надежных банках сколачивать! А страшилку в гостиничном номере организовать — это им раз плюнуть. Не то, что «ограниченный контингент» в Афгане.
— Хорошо, допустим, какие-то группировки в верхах враждуют, подсовывая друг другу нераскрываемые злодейские преступления. Допустим кому-то нужно раздуть шумиху вокруг Арт Деко. Но… — Филя придвинулся к собеседнику вплотную, снял очки и заглянул в голубые глаза. — Но я-то сам видел. Я видел их, Коляныч, вот как этот «чулок» с твоей меткой. ясновидением я только прикрылся!
— И «чулок» — ловкая ДЕЗА, направленная против меня. Пойми же: тобой манипулируют очень ловкие и опытные люди!
— Нужен я им…
— Не ты — я! Поразмыслил я и смекнул: не зря Трошина в гостиницу пригласили, не зря мы с тобой у дверей лбами столкнулись! Не спроста твои стихи мне секретарша притащила, а они, незнамо как, на столе мэра оказались! Слушай меня внимательно, Филя: особый интерес проявляют враждебные элементы к правительственному аппарату, идейным и духовным лидерам. У меня много врагов. Возможна провокация, желание скомпрометировать. Ты ж сам знаешь, какие подводные течения скрывает большая политика.
— Уж очень ты непробиваемый стал. Ну и черт с тобой, начальник.
— А ты меня за живое не цепляй! — Николай побагровел и потянулся к вороту Филиного свитера, но тот вскочил, гордо вскинув голову, как молодой Пушкин.
— Да я ж тебе как другу… Как другу помочь хочу! У меня от всего этого заворот мозгов случился. Смотри, Колян, поздно будет…
Николай обмяк, опустился на табурет.
— Полагаешь, у меня ноу пароблем? Кругломордый, гладенький такой хозяин жизни. Ан нет, Филя. Они тоже — и на уровне живота и на уровне головы. Только на другом витке. А вьется эта спираль в бесконечность и не на всякого Бел Гедеса, оказывается, находиться свой Майкрософт. Есть мастера получать приключения на жопу без всяких поощрительных призов, — он похлопал себя ладонью по раблезианскому бедру. — Я то после быстротечного для меня афганского подвига больше на амбразуры не лез — бочком, бочком. по линии наименьшего сопротивления к удобному месту протискивался — и себе спокойнее и другим проблем меньше. Философия такая — разумный эгоизм, переходящий в глобальный пофигизм при определенном состоянии окружающей среды. А состояние среды, сам понимаешь, вредное. Смертоносное даже для отдельных индивидуумов… Ясно же уже всем как божий день — святоши в социуме не выживают! Нельзя выбраться из драчки с чистенькими руками. А кто ж тебе без драчки место под солнцем уступит, кусок жирного пирога отстегнет? Кто позволит двигать стаю ощерившихся двуногих животных к разумному, вечному? Сунься-ка в народ с позитивными реформами! Это тебе не Древняя Иудея — так руки и оттяпают. Чистота духа, о которой ты талдычишь, поэт, сплошная для нас абстракция. Отстраненность для неё прежде всего требуется, невмешательство, а следовательно — эгоизм. Для этого уходили праведники в пустыню и жили там на столбе в бочке. На столбе от соблазнов оборонялись! Чума, мор, пороки, варварство — им все по фигу. Святость духа молитвой поддерживали, а добрых людей искали с фонарем. С фонарем, Филя! Оно и понятно: откуда ж им взяться, если поводыри стадо бросили и от бед житейских в бочки попрятались…
— «…Настоящих людей очень мало — на планету совсем ерунда, а на Россию одна моя мама, только что она может одна…» — чуть слышно выдохнул Филя.
— Это ты верно подметил.
— Не я — Окуджава. Он что-то знал. Что-то очень важное…
— Не впадай в экстаз. Пусть у Очина голова болит.
— Да не могу я, Коляныч! Слишком уж много знаю. Рядом пули свистят, совсем рядом. Ты в опасности, пойми! Тебя хотят запутать и обратить в монстра.
— Тьфу, заладил, как юродивый на паперти! Это тебя запутали с ног до головы! — Николай пошарил за пазухой и выложил на клеенку черный аппарат. Телефон узнаешь? С элементом слежения, между прочим. Если ты определенный номер набираешь, то сигнал в нужном месте срабатывает и прослушивание подключается.
— Это он для моей безопасности сделал, Вартанов С.О. Что бы подстраховать.
— А где сейчас твой Севан знаешь?
— Я звонил на работу, говорят — в ответственной командировке.
— Н-да… В психушке он. Зациклился на фантастических домыслах, сочинил целый трактат и даже пытался дать интервью по каналам ТВ и радио. Поведать миру свою историю про свирепствующий на земле Ад.
— Выходит, решился… — Филя опустил голову.
